Алексей Провоторов - Фантограф. Русский фантастический № 2. 2014

Подготовив коктейль из религиозных сюжетов, образов, картин, удалось создать универсальный образ Бога.

Вообще-то я страшный человек. В моих руках оружие, которым я могу обратить в бегство целые армии или, наоборот, заставить обожать себя целые народы. Выставка лишь жалкая демонстрация способностей «генератора счастья».

— И что же ты будешь делать со своим всемогуществом?

Мне почему-то стало страшно: от Серёги, которого я знал, не осталось следа. Передо мной сидел владыка мира, диктатор человечества.

— Сначала я заберу себе Лену. — Кровь прилила к моей голове, лицо покраснело. — Дальше контракт с командованием воздушно-космической обороны Северной Америки, генераторы на спутниках… и демократия во всем мире, — продолжал невозмутимо Серёга.

Я забыл о Лене, и рот непроизвольно открылся.

— Шучу, дурак, — улыбнулся Сергей. — Хотел бы, давно забрал Лену. Вообще-то она и сподвигла меня на создание этого прибора, но не переживай, все в прошлом.

— А демократия? — выдавил я из себя. — Как же демократия во всём мире?

— Не переживай, ни демократии, ни коммунизма на всей планете я не планирую. Впрочем, будущее будет зависеть от вас, — загадочно добавил он. — Да, ты же ещё не знаешь, — Серёга протянул мне брошюру: — Мой первый сольный концерт на скрипке.

— Но ты же играть не умеешь совсем? У тебя-то и слуха нет. Я помню твои студенческие выступления.

— Так я и рисовать не умею. Приходи на концерт, уверен, тебе понравится. Всем нравится, — добавил он.

В тот же день, когда он улетел, нам доставили посылку и конверт. Нашумевшая картина маэстро Сержио. В конверте были билеты на сольный концерт Сергея в Вене и записка «Лене от чурбана Сергея».

Чёрный прямоугольник картины, покрытый тончайшей пленкой, до сих пор висит на стене. Правда, батарейку я вытащил на всякий случай. Слишком уж она нравится всем.

Эдисон и кампания

Эдуард Шауров

Все началось с того, что Эдисон Растяпа сломал высокоточное полиамидцеталевое сверло. Растяпа не первый раз ломал сверла, и это было уже вторым за месяц, хуже того, он посмел оправдываться перед управляющим. Управляющий разорался на весь цех, и тогда появились охранники. Они быстро повалили Растяпу на пол и принялись топтать ногами, а потом потащили бедолагу на улицу. Управляющий, срывая голос, верещал, что это вам, дескать, не цирк, но его не слушали. Все сорок шесть цеховых рабочих кинулись к большим зарешеченным окнам. Они видели, как на грязном внутреннем дворике охранники поставили перепачканного кровью Растяпу на колени, потом здоровенный и злой вертухай по прозвищу Усатый достал из кобуры поблескивающий никелем ствол, передернул затвор и с ухмылкой выстрелил Растяпе в затылок. На секунду все потеряли дар речи. Потом Эдисон Истерик страшно закричал, схватил табурет из гнутых металлических трубок и шарахнул им в окно, угадав ножками точнехонько между прутьями решетки. Со звоном посыпалось стекло, и тут уже закричали все.

Не то чтобы в цеху Растяпу слишком любили, но одно дело, когда кого-то отмудохают ногами, выбьют зуб или даже глаз, и совсем другое дело, когда человеку стреляют из пистолета в затылок прямо у вас на виду. Поднялся страшный тарарам. Двое оставшихся в помещении охранников кинулись прямо в кричащую толпу, матерясь и размахивая своими электродубинками, очень скоро к ним присоединились четверо парней во главе с Усатым. Не прошло и пяти минут, как крикунов втолкали в спальный отсек и заперли на все засовы.

— Имейте в виду, — визжал управляющий через обитые железом двери, — следующую рабочую смену я увеличиваю на два часа! На сегодня все остаетесь без ужина, а зачинщики без завтрашнего обеда. Вот так, ублюдки!

— Ори-ори, — зло пробормотал Эдисон Вонючка. — Как бы тебе самому без чего не остаться.

Он протолкался к своей шконке, украдкой сунул что-то под матрац и присел на краешек постели, прижимая не слишком чистую ладонь к разбитой брови.

— Иди к умывальнику, умойся, — посоветовал товарищу Эдисон Забияка. — Так и до заражения недалеко.

— Иди оно лесом, — Вонючка скривил рот. — Двум смертям не бывать. Седой, а Седой, как ты думаешь относительно сложившейся ситуации? Завтра меня застрелят, послезавтра тебя.

— Что же, на вертухаев совсем управы нет? — встрял Эдисон Проныра.

— Я так полагаю, это они не сами решили Растяпу кончать, — серьезно сказал Эдисон Седой, подсаживаясь на шконку к Вонючке. — Думаю, без приказа они бы не рискнули хозяйское добро портить.

— А кто приказал? Управляющий, сука?

Седой промолчал.

— Нужно хозяину жаловаться, — сказал Проныра. — Выбрать делегацию и завтра заявить свой протест. Дескать, так и так…

— Заяви! А тебя пристрелят, как Растяпу. Я думаю, вот что, — Вонючка осторожно пошевелил бровь пальцем, — хозяин заранее дал приказ, ну чтобы вертухаи кого-нибудь кончили.

— Зачем? — От удивления у Проныры даже рот приоткрылся.

— Для укрепления пошатнувшейся трудовой дисциплины… а может, еще для чего.

— Похоже на то, — задумчиво сказал Эдисон Седой. — Похоже на то. Управляющий трусоват, он бы не посмел, и вертухаи бы не посмели.

— И что ж теперь делать? — Проныра стукнул себя кулаком по коленке.

— Молиться, чтобы сверла не ломались, — жестко сказал Вонючка, и в это время отключили верхнее освещение.

Народ, охая и тихо ругаясь, потащился по своим шконкам, урчать голодными желудками, а Вонючка таки поднялся и в слабом свете напольных светильников пошел к раковине. Он промыл разбитую бровь, справил малую нужду в один из трех грязноватых унитазов и вернулся к своему спальному месту. Лицо его было мрачно и задумчиво. Скрипнул пластиковый настил кровати.

— Сердцем чую, — пробормотал Вонючка сквозь зубы, — как это самым пагубным образом скажется на моем здоровье.

— Что? — спросил с верхней койки Забияка.

— Ничего, — тихо сказал Вонючка.

Он лег, прижался щекой к тощей подушке и, осторожно запустив руку под матрац, нащупал украденный предмет.

На следующий день Истерика, Вонючку и Забияку оставили без обеда. Наказывать, по идее, нужно было Проныру, но Забияка из-за одной своей репутации всегда оказывался в зачинщиках, а Вонючкину вину красноречиво доказывала разбитая дубинкой бровь. Истерик бродил по цеху, тихо раскаиваясь за свою вчерашнюю вспышку, а Вонючка и Забияка сидели на ящике с заготовками и смотрели на замытые темные пятна возле бывшего станка Растяпы.

— Жрут, — со вздохом сказал Забияка, поглядывая в сторону столовой. — И Проныра жрет, хоть бы корку в кармане принес, гад. За него ведь отдуваемся.