Ральф Шеппард - Зло Валузии

Выхватив меч, киммериец бросился на врага, но тот, успев подняться, кинулся наутек по одному из многочисленных коридоров. В этом старом крыле дворца никто не жил на протяжении столетий. Что могло понадобиться здесь неизвестному? В любом случае, было ясно одно — он пробрался во дворец не с благими намерениями.

Погоня длилась недолго. Киммериец стремительно настиг своего противника, который, как ни старался, не мог оторваться от преследователя. На бегу Конан с силой ткнул рукой в загривок удиравшего, и тот полетел кубарем и затих, неестественно скорчившись на полу. Капюшон раскрылся, и Конан, направив на него свет факела, узнал немого аргиппея, всюду, как тень, следовавшего за Нэркес. Глаза его остекленели, из уголка рта стекла бусинка крови. Похоже, падая, раб сломал себе шею.

Держа меч наготове, Конан стал обшаривать глазами пустынные и заброшенные залы, комнаты, каморки, закуски и коридоры, ожидая засаду в каждом углу. Ворвавшись в одну из таких комнат, он едва не ступил в лужу крови, расползшуюся по полу. В центре, освещаемый тусклым светом факела лежал грузный мужчина в расшитом золотом дорогом камзоле и малиновых шальварах. Горло его было бесстрастно перерезано от уха до уха.

— Ишпак!— воскликнул Конан.— Что делал тут этот старый болван?

Мельком оглядев комнату, киммериец обнаружил, что она имеет довольно обжитой вид. Смутные подозрения стали закрадываться в его голову. От его пытливого взора не укрылись как бы случайные взгляды, какими изредка обменивались Нэркес и Ипшак. Сомнений не было: между ней и военачальником существовала какая-то связь — возможно, даже и любовная.

— Сет и Нергал!— выругался Конан.— Проклятые интриги — везде и всюду!

Быстро обыскав тело убитого, Конан не нашел ничего любопытного, кроме мотка веревки, висевшего у того на поясе.

«Зачем ему понадобилась веревка?— удивился Конан.— Повеситься, что ли хотел? А может, наоборот, кого-то повесить? Или просто связать?»

Поднявшись, Конан хлестнул себя мотком веревки по голенищу сапога. Дело было серьезное. Над всем этим не стоило здорово поразмыслить... Тут он вспомнил, что не обыскал раба, и решил вернуться к нему. Но свернув за угол и оказавшись в коридоре, где лежал труп, он неожиданно заметил женскую фигуру, склонившуюся нэд аргиппеем и лихорадочно обшаривающую его...

... Нэркес с нетерпением ждала возвращения раба. Она нервничала все больше и больше. Уже светало, и вскоре мог проснуться Таргитай. А до его пробуждения ей надо было как-то скрыть следы бурной ночи — хотя бы запудрить синяки на шее. К тому же была опасность того, что ее заметят стражники, так как приближалось время смены караулов. Закусив губу, Нэркес нервно ходила взад-вперед под дверью королевской опочивальни. Гвардейцы — как и во времена Шульги — спали, оперевшись на алебарды. Их можно было не опасаться: сок лотоса, подмешанный в вино, действовал безотказно. К этому же снадобью Нэркес начала заботливо приобщать своего нового возлюбленного, Таргитая. Жаль только, приходилось экономить: колдуна, который прежде снабжал ее зельем, больше не было, и Нэркее вынуждена была расходовать старые запасы.

Терпение ее, наконец, иссякло. Мысленно насылая на голову неуклюжего раба все возможные проклятья и уже придумывая ему наказание, Нэркес помчалась назад — к роковой комнате...

Начальник дворцового караула, исседон Аб-Сабал, шел разводить посты. Мелькнувшая в конце коридора женская фигура показалась ему подозрительной. Вглядевшись повнимательнее, он узнал Нэркес. Обеспокоившись, Аб-Сабал побежал к королевской спальне и обнаружил безмятежно спавших у двери часовых. В ярости наградив их пинками, он распахнул дверь.

Его опасения подтвердились. Место рядом с правителем пустовало,— а значит, женщина, которую он видел в коридоре, и впрямь была Нэркес, Осторожно тронув правителя за плечо, начальник караула попытался разбудить его. Сонный Таргитай вскочил на кровати, очумело озираясь.

Постепенно его глаза приобрели осмысленное выражение.

— Что тебе нужно?— недовольно спросил он.— Как ты смеешь врываться в покои правителя среди ночи? Тем более, когда я не один!

Он повернул голову в ту сторону, где, по его предположениям, должна была находиться Нэркес. Но там, увы,— было пусто.

— В том-то и дело, мой повелитель,— удрученно шепнул начальник стражи,— я только что видел вашу возлюбленную в старой части дворца!

— Это что еще за новости?!— гневно воскликнул Таргитай, вскакивая с кровати.— Собирай стражу и — вперед за мной!..

... При виде скорченного трупа аргиппея первым порывом Нэркес было бежать, и как можно дальше. Но перстень! Неужели неизвестный убийца забрал его? Тогда ей конец! Нэркес птицей метнулась к окоченевшему трупу раба.

Руки ее лихорадочно шарили по телу,— но тщетно.

«Неужели забрал?» Сердце на мгновение остановилось в груди Нэркес, но тут же в голове ее мелькнула мысль. Грубо схватив безжизненную голову, она стала открывать рот раба, разрывая посиневшие губы длинными ногтями. Желтые массивные намертво стиснутые зубы, ей одолеть не удалось, так что вновь пришлось прибегнуть к помощи кинжала, на котором запеклась кровь несчастного Ишпака. Разжав зубы лезвием, Нэркес ловко запустила пальцы в рот мертвеца и с торжествующей улыбкой вытащила свой перстень. Очевидно, убегая, раб засунул перстень в рот, а при падении тот застрял у него в гортани, ускорив тем самым его переход на Серые Равнины.

Обтерев перстень о край платья, Нэркес стала осторожно надевать его на безымянный палец. За этим занятием ее и застал Конан. Одним рывком киммериец накинул веревку на шею насмерть перепуганной красотки и, запрокинув ее голову назад, схватил за волосы. Приблизив губы к побелевшему от ужаса лицу Нэркес, он медленно произнес:

— Значит, трупы грабим?

— Отпусти м-меня н-немедленно! Что ты себе позволяешь?— прохрипела Нэркес.— Ты задушишь меня своей проклятой веревкой!

— Ну, веревка-то, положим, не моя,— ответил Конан, не ослабляя хватки.— Но в любом случае она предназначалась тебе, не так ли? Ведь это ты убила Ишпака?

— Нет!— в ужасе выкрикнула Нэркес.

— Довольно, игра окончилась! Ага — вот и кинжальчик твой любимый весь в крови.

Конан ловко нагнулся, продолжая удерживать девицу, и подобрал кинжал, который та в испуге выронила. Поддев острием, Конан ловко снял перстень с пальца Нэркес и поднес его к лицу. Аметист ярко заиграл в свете факела.

— Понятно!— удовлетворенно хмыкнул Конан.— Теперь дело проясняется. Значит, побежала среди ночи к старому козлу на свидание... И что ты только в нем нашла? Сбежала от молодого красавца — и к кому?! Странный вы народ, женщины! Хотя, у тебя с ним были шашни еще при старом Шульге, не так ли? А теперь тебе Ишпак стал не нужен — и ты решила его убрать. Готов спорить — у тебя под платьем еще и коробочка с ядом припрятана.