Михаил Бабкин - Зеркало старой ведьмы

Боня покатал в ладонях пустую кружку, искоса посмотрел на Эйю. Старуха уже не плакала, но сидела сгорбясь, уставясь в пол, словно тяжелые воспоминания придавили ее своим непосильным грузом.

– Одна отрада, – старуха подняла на Хозяйственного измученный взгляд, – что вы, о Магистр, живы. Ибо прошел слух, что пронзили вас насмерть серебряным копьем.

– Враки, – рассеянно отмахнулся Бонифаций, – клевета. Меня, если на то пошло, и золотым топором не проймешь.

– Шутите, – усмехнулась старуха, – понимаю.

– А что, серебро для оборотней опасно? – вклинился в разговор Тимка.

– Смертельно, – не поворачиваясь к нему, отрезала Эйя.

– Ого, – пробормотал Ворча, – не простое это дело, быть оборотнем. Зачерпнул, скажем, супу серебряной ложкой и – ага! Помер. Или котлету на серебряную вилку подцепил: брык – и готов. Нда-а…

– Как же ты… э-э… не измененной проклятьем осталась-то? – Боня налил старухе холодного чая в подставленную кружку. – Как вообще живешь?

– В миг проклятья я была здесь, – старуха обвела свободной рукой вокруг себя, – в храме бога солнца. Это меня и спасло – храмы устояли против колдовства. Не все, но устояли. А живу… – она грустно вздохнула, – разве это жизнь? Существую я. Храм, пожалуй, единственно безопасное место, где ныне относительно спокойно. Нежить сюда боится заходить. Видно, как-то действуют на них светлые силы древних богов.

– А ежели ему на дырявый зуб серебряную коронку надеть надо, чтобы нерва в нем не болела? – ни к кому собственно не обращаясь, вдруг громко спросил Ворча. – Тогда он тоже вымрет? Ну и дела, – и опять замолк, зажав бороду в кулак и о чем-то напряженно думая.

Старуха не ответила, только дернула острым ухом, словно надоедливого комара отогнала.

– Скажи, уважаемая Эйя, – Хозяйственный погрозил пальцем карлику, – не случалось ли тебе видеть какую-нибудь странную птицу? Или двух человек в черных плащах и капюшонах, с красным стеклянным посохом? Или слышать о таких?

– Случалось, – подумав, ответила старуха. – И видеть случалось, и слышать. Они такой тарарам тут устроили!

– Где? Как? – одновременно воскликнули Тим и Боня.

– Там, – Эйя неопределенно кивнула в сторону мозаичной стены, – возле мертвого сада. Я как-то туда на промысел вышла, хотела для разнообразия волшебных фруктов поискать… Есть там места, где не все деревья в неживые обратились. Ну так вот – слышу, у меня над головой вдруг шум и гам поднялся. Смотрю – грызофеи какую-то большекрылую птицу на лету в клочки разрывают… Мерзкие создания эти грызофеи! Зубы и когти, крылья, злость и голод – вот вам полный портрет одного грызофея. А когда они на кого стаей нападут, то пиши пропало! Даже костоходы предпочитают с ними не связываться… И вот, значит, допекли они наконец птичку, сложила она крылышки и упала на землю неподалеку от меня. Вижу – живая, Шевелится. Тут грызофеи на нее всей кодлой и хотели упасть, чтобы добить, да не тут-то было! Птица разделилась на двух человек, именно таких, о которых вы говорили, о Магистр, и дали они деру в город. А грызофеи с носом остались, – Эйя захихикала, вспоминая что-то, – и со злости между собой сцепились! Вот потеха была. А визгу-то, визгу!

– Посох у них был? – настойчиво гнул свое Хозяйственный. – Красненький такой, блестящий? Очень приметная вещица.

Старуха задумалась. Она морщила лоб, закатывала глаза, кряхтела и чесала в затылке. Словом, старалась.

– Да неужели серебро ядовито? – внезапно очнулся от своих дум Ворча. – Я и не ду…

Боня швырнул в карлика пустой консервной банкой; жестянка звучно стукнула Ворчу по лбу.

– Все, молчу, – карлик действительно умолк, даже запихал для верности в рот бороду.

Эйя вздрогнула, медленно покачала головой.

– Не помню. Вроде не было никакого посоха… Слаба я зрением, о Магистр! Была бы я в боевом облике, от меня и муха не укрылась бы, а так… – она махнула рукой.

Боня хлопнул себя руками по коленям:

– Нет так нет, что же делать! Будем искать дальше.

– Слышала я, – чуть помедлив, сказала старуха, – что морские колдуны двух незнакомцев захватили. Может статься, что это как раз те, кого вы ищете. Которые птицей к нам прилетели. Оно, конечно, слухам верить особо нельзя, но всякое могло случиться.

– Слухи? – насторожился Хозяйственный. – От кого? Я так понял, что кроме нежити в городе никого нет. Откуда же слухи?

– Эх-хе, – старуха отвернулась, помолчала. После глухо продолжила:

– Самое страшное, что многие нежити в редкий лунный день опять живыми становятся. И все-все помнят, что с ними было и что они вытворяли, пока их разум спал. И понимают, что вскоре опять станут безумными. Некоторые не выдерживают…

– Лунный день? – Тимка подался вперед, отпихнув Ворчу в сторону. – Как так? Солнце выключают, а луну включают, да? Здорово!

– Уймись, – Хозяйственный поискал пустую банку, но их больше не было, – не мешай человеку рассказывать!

– Лунный день он и есть лунный день, – пожала плечами старуха, – ничего особенного, сами увидите. Одно только скажу – опасное это время: Червь из логова выходит, – и замолчала.

– Что за червяк… – начал было Тим, но тут Ворча страшно заперхал. Тимка обернулся к нему: карлик выпучил глаза и схватился за горло. Видно, он ненароком подавился собственной бородой. Уже и синеть начал.

– Детский сад, честное слово, – с досадой воскликнул Хозяйственный, бросаясь к Ворче. Но Тимка успел раньше – он выдернул скомканную бороду изо рта карлика и крепко постучал его по спине. Ворча со всхлипом часто задышал, крупные слезы потекли по его синюшно-бледному лицу.

– Спа…спас…ибо, – выдавил он из себя в несколько вздохов, – еще бы чуть-чуть и я… как оборотень от серебра… Глупо, правда?

– Далось тебе это серебро дурацкое, – Тим дружески приобнял Ворчу за плечи, – хватит себе голову ерундой забивать. Разве так можно?

Боня немного постоял над друзьями, убедился, что с ним все в порядке, и повернулся к Эйе: старуха тяжело поднялась с места и неторопливо подошла к Хозяйственному. Прищурясь, она внимательно посмотрела на мальчика и карлика.

– Невероятно, – прошептала она и даже подалась назад, словно увидела невесть что, – не может быть! О Магистр, – она с поклоном развернулась к Боне, – довожу до вашего сведения, что они – живые! Они настоящие, не обращенные. Не нежити!

– Да ну! – очень натурально изумился Хозяйственный. – Вот так-так! А это хорошо или плохо?

– Это – невозможно! – убежденно сказала Эйя. – Так не бывает.

– Бывает, – успокоил ее Тимка, поднимаясь на ноги, – нас Магистр сам расколдовал. Я, например, был зеленым мухомором-плевалкой с дальнобойным жалом, а он, – Тим похлопал Ворчу по кепке, – маленьким фиолетовым носоедом.