Александр Гарин - Игры Предвечных

   - Убить ее! Сейчас же! Немедленно!

   Юная женщина вновь бросилась бежать. Вдогонку ей летели брошенные камни, дубины и даже мечи. Впервые за все ее бытие ощутившая острый, предательский страх горгона в едином усилии призвала всю отмеренную ей здесь магию. Помогая себе силой хаоса, она стремительно бросила змеиное тело вперед - и грузно ударилась извивающимися кольцами о противоположный край стеклянной трещины.

   Смертная не могла не слышать звука возобновления погони. Но она больше не оборачивалась. Из последних сил юная беглянка неслась к мерцавшей белым огромной сфере. И нагонявшая ее горгона с бессильным ужасом понимала - еще немного, и...

   Беглянка с ходу влетела в сияние, которое вблизи становилось ослепительным. Мгновением позже какая-то упругая сила толкнула ее обратно, отбросив на выжженную землю...

   Полыхнувшая вспышка ослепила на миг. С ходу влетев головой вперед в загадочную сферу, гостья споткнулась обо что-то невидимое и растянулась на нетвердой - упругой и мягкой земле. Но тут же вскочила на ноги, оборачиваясь.

   Сквозь едва видимую кромку света она различала горгону, которая в бессильной злобе ползала взад и вперед перед границей выжженной сиянием земли. Чуть поодаль за широкой трещиной перетаптывались ее прислужники. Были видно, что приспешники хаоса изо всех сил желали, но не могли приблизиться к загадочной сфере, под защитой которой находилась ускользнувшая от них жертва.

   Тяжело переведя дыхание, гостья сжала рукоять меча, собираясь вложить его в ножны. Мгновения потребовалось ей, чтобы осознать, что меча у нее больше нет. Один из ее мечей остался в расщелине, там, где спас жизнь хозяйке, но вот второй - вне всяких сомнений должен был оставаться у нее в руке.

   Принцесса Марика бросила недоуменный взгляд на свою ладонь. И - застыла, не в силах поверить в то, что видели ее глаза.

   Изящная ладонь маленькой женщины расширилась и окрепла, пальцы вытянулись, обретя несвойственную им силу и цепкость. В ошарашенном изумлении принцесса рассматривала перевитую набухшими жилами мускулистую, длинную руку. Потом перевела взгляд на ставшую широкой грудь, защищенный крепкими мышцами живот, длинные, сильные ноги, и внезапно поняла, что смотрит на мир иначе - с большей высоты, чем ранее. Все еще не веря, она коснулась своего жесткого, выбритого лица, вернувшегося безобразного шрама на щеке. Потом, не смея взглянуть, провела ладонью по низу живота до самых бедер.

   И - едва сдержала ошеломленный, недоверчивый, радостный крик.

***

  - Посмотри на него, брат. Он... Ведь он не изменился. Совсем!

   - Да, - грохочущий, точно раскаты чудовищного грома голос раздался в ответ на певучую женскую речь, в которой слышалась безнадежная печаль. - Мы. Надеялись. Зря.

   Все еще ошарашенный, сбитый с толку Марк Альвах порывисто обернулся.

   Ослепительное мерцание начало слабеть. Понемногу из него стали проступать очертания, в которых угадывались фигуры, сходные с человеческими, если бы не их размер. Каждый из огромных людей был не менее чем на голову выше самого рослого бемегота. На глазах у изумленного гостя лучи яркого, белого света окончательно сложились в крепкого светлобородого мужчину и величественную, несоизмеримо прекрасную женщину.

   Мгновение Альвах соображал, кого видит перед собой. Его разум еще додумывал невероятную, ошеломительную, как вспышка ярчайшего света, догадку, в то время как тело уже бросилось на колени, зарывая лицо в рассыпчатое мерцание.

   Голос, что больше походил на гром и на рокот многих вод, что падают с огромной высоты, тем временем, продолжил. Застывший, давивший дрожь Альвах не смел поднять головы, однако, тот, кто был вне самого времени, обращался и не к нему.

   - Зря. Я. Потратил много. Сил. На то. Чтобы дать знак. Смертным. В твоем мире. Ослабил. Нашу защиту. Он. Не оправдал. Ожиданий.

   - Мы не могли этого знать, любимый. По меркам смертных прошли годы. Он должен был измениться...

   - Ты. Видишь. Сама! - перст грозного мужчины, чьи кудри и борода отливали золотом, ткнул в человека, который как раз в это время на миг осмелился приподнять лицо. - Его сущность. Осталась. Прежней. Он не сможет. Нам. Помочь.

   - Мы придумаем что-нибудь еще.

   - Времени. Уже. Не осталось! - золотобородый махнул рукой, и Альваха едва не сдуло с его места. - Я чувствую! Это. Случится. В ближайшие. Дни! И тогда. Конец. Конец всему. Наши низменные. Чувства. Гордыня. Недальновидность. Уже погубили. Этот мир. Мир. Который был. Вверен нам... Самим...

   Золотобородый умолк, не договорив. Его собеседница молчала тоже. Альвах, который после первой попытки не поднимал головы, в конце концов, осмелился во второй раз осторожно приоткрыть глаза.

   Он узнал тех, кто стоял перед ним, как узнал бы их любой смертный. Это узнавание было выше понимания. Глубинная, древняя память, исходившие от фигур благословенная благодать и благоговейное почитание делали осознание Предвечных ясным, словно день. Это было невероятно и необъяснимо, но сомнений не возникало - перед съежившимся смертным стояли Светлый Лей и Темная Лия, брат и сестра, чье благое единение в супружестве дало начало миру и долгое время хранило его от всевозможных бед.

   Беды обрушились на мир смертных уже после разрыва двух Предвечных. Об этом знали люди на обеих половинах разделенной земли. И пусть причины разделения назывались разные, сходным было одно - Светлый и Темная расстались во гневе. И вражда их надолго отравляла существование разделенного мира.

   Однако те, кто заставлял теперь трепетать давно уже бестрепетного Альваха, не выглядели врагами. Более того, бывшему Инквизитору отчего-то казалось - Предвечные, во всем их величии и недостижимости пребывали в томлении. Он не мог понять причины, но в одном был уверен - томление это происходило не от вражды.

   Все это озарило разум Альваха вспышкой понимания, после чего он с ужасом услышал собственный голос. Слова сами сложились в речи раньше, чем он успел остановить свою ошеломительную дерзость.

   - П... прошу простить меня. Я... должен был предстать перед Светлым. Так... мне... сказали.

   Предвечные, должно быть, уже успели забыть о том, кто нарушил их несомненную недосягаемость. Так, во всяком случае, казалось Альваху, который в любой миг ждал неминуемого наказания за свою неслыханную дерзость. Однако, мгновения шли, а он по-прежнему оставался на коленях, не испепеленным и не брошенным в пучину вечного холода и тьмы. Предвечные Лей и Лия смотрели на явившегося к ним человека, но последний не мог что-либо прочесть в их лицах и взглядах, даже если бы осмелился.