Роджер Желязны - Маска Локи

Он осмотрел реторту, полузасыпынную пеплом; она была все еще очень горячей. Не меньше часа потребуется, чтобы очистить и упаковать ее на случай, если он захочет вызвать новые видения. Решительным движением он растоптал зеленое стекло своим грубым каблуком и раскидал ногами осколки вместе с пеплом по руслу «вади».

Он собрал в котомку сосуды с эссенциями и другие нужные вещи, положил Камень в специальное отделение.

Амнет огляделся, словно видел пустыню впервые. Теперь он знал, куда идти. Ему нужен был конь. И меч. И доспехи.

Сберег ли Лео его коня? Догадался ли кто-то из тамплиеров захватить вооружение Амнета, брошенное в лагере? Он выбрался из «вади» и зашагал обратно по направлению к опустевшему лагерю короля Гая. Время подгоняло его. Он побежал.

ФАЙЛ 05. КРИЗИС УЗНАВАНИЯ

И ты увидишь нечто странно-незнакомое

Как тень по утрам все бредет за тобой

К ночи, встретив ее ты получишь искомое

В пыльной пригоршне страха принесенной судьбой.

Дом среди дюн был старый, фундамент из цементных блоков поддерживал каркас из настоящего дерева. Обшивка тоже была деревянная: длинные доски заходили одна на другую, как у каравелл времен крестовых походов. Когда-то доски были покрашены, но сейчас, как заметил Гарден, подойдя поближе, они были гладко-серыми и даже как бы серебрились под луной. Их поверхность приобрела ту плотность, какая появляется у старого дерева незадолго до того, как внутреннее гниение закончит свою работу и превратит его в прах.

Когда-то у дома были большие окна, выходящие на океан. Теперь рамы в них перекосились, последние стекла мальчишки давным-давно выбили камнями. В этих оконных проемах виднелся тусклый, мерцающий свет.

Подойдя ближе, Гарден наткнулся на остатки костра в песке около фундамента. Обгорелые поленья, клочки обертки, жестянки из-под пива. Костер закоптил серые блоки и добрался до дерева, которое начало было тлеть. Давным-давно.

Вокруг на песке были разбросаны куски каких-то красных картонных трубок не толще мизинца. Их обломанные концы были размочалены. Гарден поднял одну и рассмотрел. Картон не выцвел на солнце, он был кроваво-красным, словно новенький. Значит это был не картон, а какая-то синтетическая пленка. Уж не миниатюрная ли граната? Сигнальная ракета? Тут он вспомнил Четвертое июля: фейерверк на берегу — тоже проделки мальчишек.

Он обогнул фасад дома с открытой верандой и льющимся из пустых провалов окон мягким светом. Лучше обойти кругом и войти в дом со стороны дороги. Это безопаснее.

Дверь он нашел быстро, она хоть и криво, но все еще висела на петлях.

Войдя, Гарден помедлил, хотя и знал, что его силуэт на фоне освещенных луной дюн представляет собой отличную мишень.

Пол второго этажа провалился. Балки, проломившиеся в полуметре от стены, упали на пол. Главный крестовый брус провис посередине, упавшие доски, зацепившись за него с одной стороны, образовывали нечто вроде амфитеатра; стена от которой они отвалились, служила как бы задником сцены.

Свет исходил от свечей, расставленных вдоль этого амфитеатра. Свечи были толстые, вроде церковных; снизу они оплыли от нагара. Доски отбрасывали мерцающий свет на «сцену».

Гарден, стоя в дверном проеме, как бы балансировал на границе света и тьмы.

— Томас из Амнета!

Голос, старческий, но сильный, отдавал металлом даже здесь, в комнате, состоящей из одних твердых поверхностей, без драпировок или ковров, смягчающих звуки. Голос исходил от теней в другом конце «сцены» — вернее, Гарден думал, что это тени, пока, вглядываясь пристальнее, не различил закутанные в темное фигуры с надвинутыми капюшонами.

— Томас — да, — откликнулся он, — Хэммет — никогда о таком не слышал. Меня зовут Гарден.

— Разумеется. Томас Гарден — имя, под которым ты рожден. Но другое имя ничего не говорит тебе?

— Хэммет? Нет, а что должно говорить?

— Амнет!

— И это ничего не говорит. Откуда такое — что-то арабское?

— Это имя произошло от греческого корня, означающего «забыть».

Гарден медленно прошел вперед, к свету. Фигуры в капюшонах — их было пятеро — окружили его веером. Они стояли спиной к свету, пряча лица в глубокой тени. Теперь, с близкого расстояния, было видно, что это невысокие, миниатюрные люди.

— Амнезия, — произнес Гарден, — и амнистия… Томас Забытый. Или Томас Прощенный, если нравится. Это какая-то загадка? Если так, то неглупо.

— Ну, понял теперь?

— Нет, не понял. Я не сделал ничего, за что меня следовало бы забыть

— или нужно было бы простить. Так за что вы, ребята, хотите убить меня?

— Ты узнал нас? Это добрый знак.

— Вовсе нет. Только не для меня. Человек с ножом в моей квартире был одним из вас. Ну почему вы пытаетесь убить меня?

Главный из них, стоявший в центре полукруга, откинул капюшон. Его лицо было обветрено и изрезано морщинами, но это было интеллигентное лицо, лицо ученого или богослова. Волосы, седые и густые, были схвачены у шеи кожаным ремешком. Глаза, блестящие, как черное стекло, прятались в глубоких тенях лица.

— Мы давно ждем тебя, Томас Гарден. Мы, смертные, искали бессмертного. Мы, кто видит мир, меняющийся вокруг нас, искали то, что остается неизменным.

— Наше оружие, наши традиции, наша сила — все это старше, чем твое молодое существо может вообразить. Но есть частица тебя, столь же старая, на восемь сотен лет старше любого из нас. Эта частица была запущена странствовать в мире, среди его изменчивых путей, возрождаясь вновь и вновь.

— Ты возникаешь, как чистый медный ковш из глубины колодца, каждый раз зачерпывая глоток свежей воды. Мы же, подобно лягушкам, сидим вокруг на камнях и вглядываемся в мрачные глубины в ожидании блеска твоего металла. Мы долго ждали.

Гарден потряс головой.

— У вас все загадки, старики.

— Хочешь поговорить, как ты выражаешься, «начистоту»?

— Было бы неплохо для разнообразия.

— Ты — надежда нашего Ордена, Томас Гарден, и наше отчаяние. С твоей помощью мы смогли бы залечить раны, нанесенные временем, и исправить совершенные ошибки, ошибки в нас самих, быть может.

— Однако каждый раз, как ты возрождаешься на Земле, ты приходишь в новом обличье и в смертной сущности. Каждый раз мы должны заново испытывать тебя. Порой ты бываешь безвольным и опутанным плотскими узами. Тогда мы можем только следить сухими глазами, как ты движешься к смерти.

— Порой ты бываешь могучим и проворным, с острым, проницательным умом. Тогда мы нетерпеливо устремляемся к тебе. Но в прошлом ты каждый раз ускользал из наших рук.

— И вот ныне настал момент, когда ты стоишь на острой грани. В тебе есть сила, но нет знания — или, быть может, ты не хочешь принять его. Ты недостаточно слаб, чтобы умереть. И недостаточно силен, чтобы жить. А вокруг всегда есть те, кто использует тебя против нас.