Владимир Мясоедов - И имя мне – легион

Его согласно поддержала одобрительным гулом группка душ, которая состояла из тех, кого было решено выпустить «подышать», да плюс еще кадровые специалисты по реальности. Последние состояли из тех самых химиков-неудачников, всех вояк, включая офицера и еще пары человек.

— А что я могу сделать, если ни ты, ни другие лоботрясы, которые, между прочим, погружены в языковую среду по уши, так и не выучили ни бельмеса.

— А что можно выучить среди этих бородатых коротышек? — выкрикнул кто-то из группы поддержки. — Десять способов послать по матери при помощи якоря?

Единственными, кто с пониманием относился к Сардасу, была команда гномов-каперов. Даже триумвират согласился с тем, чтобы регулярно их навешать, в конце-концов, они, бывало, бесплатно подкармливали, что было совсем не лишним, учитывая пошатнувшееся финансовое положение.

— Да ты кроме слова якорь произнести ничего не можешь, — опознал я говоруна, которым оказался адьютант-переводчик, — согласные в этом языке надо произносить мягче, а гласные сильно не растягивать. Гномы два дня назад чуть не передрались, когда пытались понять, что ты им сказать хочешь.

— Но ведь поняли же? — обиделся «толмач».

— Поняли, — кивнул я. — Решили, что обострение началось и у Сардаса башка болит так, словно по ней якорем стукнули, после чего притащили в качестве обезболивающего кувшинчик жуткого денатурата. И вы все, все, настояли на том, чтобы его выпить. Напомнить вам, сколько энергии я потратил на лечение похмелья, а?

— Да, кстати об энергии, — всполошилась энерговампирша. — Мы уверены, что расходы на так называемое лечение намного превышают разумные пределы, вам необходимо их сократить.

— Что значит так называемое? — опешил я. — И как я могу их сократить? И кто это мы?

— Это ваши проблемы. Мы — это триумвират. Было решено, что ваша доля будет урезана. Пять процентов на нужды одного члена нашей коммуны это слишком много, вполне хватит и трех.

— Знаете что, — вскипел я. — Вы считаете? Значит, вы и разбирайтесь. Все. Я умываю руки. Оставляйте мне одну долю и устраивайтесь, как хотите, но учтите, когда вам в следующий раз понадобиться помощь, переводчика ли, целителя ли, еще какая-нибудь, я выставлю вам таксу в семь долей! Боюсь, что кому-то придется подсократить свои аппетиты и немного походить с опущенным тонусом.

— Отлично, — фыркнула дама, — ваша отставка принята.

— Счастливо оставаться, — пожелал я им, — смотрите не угробьте тело, среди нас нет ни одного некроманта.

— Зря ты так с ней, ох зря, — неожиданно раздался позади меня голос Василия Ивановича, едва только я, кипя от негодования, покинул беседку.

— Фу ты блин, — выдохнул я, — ну как вам так подкрадываться удается? Было бы сердце, точно разорвалось.

— Опыт, что ж тут поделать, — развел руками силуэт старого охотника, — да и хрустеть здесь под ногами нечему, да плюс еще одежда это часть нас, а потому не шуршит, вот и получается, что шуметь тут дело сложное… Но я не о том с тобой поговорить хотел.

— А о чем?

— Не нравиться мне эта дерьмократия, что сейчас установилась, — старик задумчиво пожевал свои усы, колеблясь, но все-таки решил продолжить. — Сильно не нравиться. Я, конечно, университетов не кончал, но то, что я вижу, настораживает. Эта шайка-лейка во главе с триумвиратом все под себя подгребает. Знаешь, чего они намедни учудили? Организовали ежедневные собрания для всех, кто не работает на триумвират, на которых обязаны, ты понимаешь, обязаны, отчитываться кто и чем сегодня занимался. Когда я на такое партсобрание не явился, меня предупредили, что могут занести в список неблагонадежных товарищей. Это они, иуды партбилет на мандат и баксы сменявшие, будут решать, кто тут надежен, а кто нет? Может еще и шпионов ловить начнут? Не отвечай, начнут, я тебя уверяю. Порода у таких тварей столь паскудная, что скорее удавиться, чем хоть крошку лишнюю со своего стола голодному отдаст, а скорее наоборот, удавит всех голодных.

— А что я могу поделать? — задумчиво протянул я, припоминая кое-какие меры для партизанской борьбы против возможного захватчика, принятые мною еще в пору единоличного хозяйствования в пространстве амулета. Если начались партсобрания, то будут и партийные чистки, тут к гадалке не ходи, хотя одна хиромантка вроде бы имеется. Впрочем, как и готовые камеры-одиночки под боком, в которых заключенному остается только тихо стоять и производить полезный продукт, в смысле энергию. А кого назначить на роль врага народа, как не бывшего кулака, когда-то единолично владевшего всеми недрами амулета. Ну что ж… если они захотят войны, войну они получат. Средства для ее ведения есть. И соратники, кажется, тоже. Во всяком случае один. — За нее электорат…

— Плевать мне на электорат, — рубанул рукой старик. — Такие как они всю страну растащили себе по сундукам, а что осталось оптом продали.

— В наших условиях сделать что-то подобное будет затруднительно, — возразил я ему, но как-то вяло. Действия триумвирата меня одобрения не вызывали. Как и его состав. А что до их якобы законного права командовать… плевал я на это право, если они и в самом деле такие дундуки какими кажутся, то до гибели тела Сардаса, а за ней и всеобщей кончины обитателей амулета, и лично моей, пусть даже и в состоянии статуи, осталось недолго.

— Ой ли? — прищурился старик. — Найдут они способ. Такие свиньи всегда грязь найдут, а не найдут так сделают.

— Ну и что ты предлагаешь? — прямо спросил я. — Свергнуть эту скандалистку и ее прихлебателей, разогнать вече и устроить здесь филиал партии параноиков, распихав всех кроме нас с тобой по клеткам?

— Да бог с тобой. Просто когда она начнет остальных гноить, а тех кто несогласен в клетки рассаживать, то тогда я так просто не дамся. Но что я могу? Почти ничего, я не колдун, да и все эти фокусы с управлением энергией мне не даются. А ты, как ни крути, дольше всех в таком состоянии, успел опыта набраться, в настоящем бою поучаствовал опять же. Корче, будь готов, я поселился недалеко от твоего жилища, если что, спину прикрыть попытаюсь, но с одним условием. Гнать этих управленцев, которым для полного счастья лишь бумажных отчетов на полтыщи страниц не хватает, поганой метлой. Сами, конечно, можем не справиться, но кто, если не мы?

— Я только за! — согласился я со словами пенсионера. — И не волнуйтесь вы так. Если что, метлой обеспечу.

Старый охотник действительно почти все время дрейфовал вокруг моего вигвама, или, как я его называл, «фигвама». Данный тип жилища оказался единственно возможным объектом, который в реальности амулета мог долго существовать на минимальной подпитке. Брались лоскутки энергии и цеплялись друг к другу. Получившееся полотнище для придания формы укреплялось парой тройкой созданных перекладин. Энергия в своем естественном виде, из которой на девяносто девять процентов и состояла конструкция, практически не растворялась в синем тумане. Единственной угрозой для нее был вандал, желающий отхватить себе пару лоскутков. Кражи, увы, начались тот час же, как только появился первый вигвам. Воров били, выкачивая из них украденное. Помогало плохо, так как они первым делом после того приходили в себя снова шли на промысел. Состояние легкого опьянения, возникающее при передозировке энергией, притягивало некоторых типов как магнит. Слава богу, что таких нашлось среди всех душ только четверо. Тот самый уголовник, пара работяг и, как это ни странно, бывшая учительница русского языка. Им дали презрительную кличку сталкеры, за манеру тайком подкрадываться к жилищам, делать свое черное дело и рвать с хабаром подальше.