Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы

Ведьма.

Настоящая, сильная…

Чем отличаются маги от ведьм?

У магов сила структурированная, она от стихии — и принадлежность мага несомненна. У ведьм же этого нет. Ведьма — это дитя природы. Любимое, родное, ведающее ее тайны.

Конечно, холопы визжат, что их сила не от Светлого Святого, а значит, от Темного Искушающего…

Чего тут удивляться, ежели ведьмы их напросвет видят? И спастись от их ведовства шансов не было ни у кого. Конечно, слабых могли одолеть и поймать, а этой уже лет было… Она как бы не моего деда в колыбели помнила.

До сих пор ее лица не могу вспомнить.

Помню черные глаза, помню крупные кольца волос, помню голос…

Помню, как отстегиваю от пояса полный кошель и протягиваю ей.

— Спой еще… пожалуйста. — Она мягко отстраняет монеты.

А еще помню ее слова:

— Приходи, как все уснут. Я буду ждать…

Ни Томми, ни Рене их не слышат. Заворожила…

Ведьмы это могут.

Помню сеновал, крупные звезды над головой, насмешливый влажный шепот:

— Не спеши, демоненок… У нас вся ночь впереди…

Я пытаюсь сказать что-то про чешую, но теплая ладошка закрывает мне рот.

— Не думай ни о чем. Я хочу, чтобы ты думал только обо мне.

И у меня плывет в глазах. Кажется, я так полностью и не перекинулся, но ее не смущали ни чешуя, ни клыки, ни горящие алым глаза. Помню ее голову на моем плече.

— Чешуйчатый… забавный.

— Ты не хочешь поехать с нами?

— Нет, государь, у нас разные дороги.

— Ты… меня знаешь?

— Нет. Я просто вижу. Как мать, как бабка… У тебя впереди длинная дорога, и меня на ней больше нет. Мне жаль. Но эта ночь — наша.

И волна черных волос опять накрывает мое лицо.

Утром я прихожу в себя уже в комнате. Никто ничего не может сказать о вчерашней певице, да и не надо. Я просто ей благодарен.

Жаль, что наши дороги пересеклись лишь единожды, но судьбе не прикажешь.

Ее ждет дорога, меня — Альтверин. Но сначала — Фрайн.

Маршрут выбираю я — и чего удивительного, что он прошел неподалеку от герцогского замка?

Где-то в дне пути.

Томми смотрит вопросительно, он понимает, что нам нет смысла делать такой крюк, гвардейцы чуть ворчат, но я неумолим, словно лавина.

Мне хочется заехать в Фарейн — один из красивейших городов Раденора. Посмотреть… Там великолепный храм, между прочим! Я обязан помолиться!

Гвардейцы, кстати, меня поддерживают. Рудольф гвардию распустил — и они совершенно отвыкли от марш-бросков. Им хочется отоспаться и отъесться.

Мне тоже… Хотя и не того, что им.

Так что мы выбираем одну из лучших гостиниц города, удобно устраиваемся, гуляем по улицам, а ночью мне становится очень плохо. Кажется, я заболел. Я чихаю, кашляю, сморкаюсь, требую изничтожить все сквозняки в своих покоях…

Томми послушно выполняет мои капризы. И только он знает, что под утро я выскальзываю в окно.

День пути?

Да, если неспешным шагом. А если рваться вперед, загоняя коня, — то можно и куда как быстрее обернуться.

Коня я покупаю у трактирщика за городской стеной, но не загоняю. Ни к чему.

И к ночи добираюсь до места.

Хороший замок, старый, рядом с таким много чего водится…

Я даже ночи не дожидаюсь, просто нахожу местечко поукромнее, рисую прутиком на земле пентаграмму, разрезаю себе ладонь — и зову.

Кого?

А кто отзовется.

Чтобы в таком замке и не было ни одной неупокоенной души?

Так не бывает.

Конечно, душа нашлась. Молоденькой служанки, кою изнасиловал прадед прежнего герцога, а девчонка потом кинулась со стены в ров, когда узнала, что ждет ребенка. Про замок она знает все — и с удовольствием мне помогает. В обмен на мое обещание отпустить ее душу.

Да, герцог здесь.

Да, и его семья тоже.

Жена, трое детей, старший женат, двое младших пока еще не пристроены… предложений много, выбор большой.

Я расспрашиваю девчонку, где чьи покои, как куда пройти — и приказываю ждать меня. А ночью, вот беда-то, полыхнул замок от подвалов и до крыши. Да быстро так, сильно…

У меня же с материнской стороны дар огня. Вот и полыхнуло.

Почему-то мне было важно, чтобы обидчики моей матери погибли так же, от огня…

Фрайн, седовласый красавец, чем-то похожий на Шартреза, — так уж точно. Потому что перед тем как поджечь замок, я навещаю его в его покоях, оглушаю ненадолго, связываю, затыкаю рот кляпом и привязываю к кровати.

Жалею ли я его?

Нет.

У меня перед глазами как живая стоит семнадцатилетняя девчонка с белыми волосами, тщетно пытающаяся остановить не ею зажженный огонь. Мама… Ее душа сгорела в том пламени, двадцать лет назад.

Я милосерден. Из детей Фрайна погибает только старший — и то не от моей руки. Случайность, простая случайность…

Бросился спасать отца… Кажется, мальчишка был получше своего ублюдка-папеньки. Но меня это мало волнует. С утра я уже лежу у себя в кровати с повязкой на голове. Мне так плохо… Томми заходит, испытующе смотрит на меня, принюхивается к одежде…

— Алекс, а ты знаешь, что неподалеку сгорел замок?

— Не знаю. А он весь сгорел — или что-то осталось?

— От замка — пара камней, от его владельца — скелет. Сгорел в своей кровати, бедолага. А еще у него сын погиб. Бросился отца спасать…

— Вот горе-то, вот беда, — фальшиво сочувствую я. — Мы едем дальше?

Томми пожимает плечами.

— Едем. Но ты лучше во что другое переоденься. Костром воняет.

Я насмешливо вскидываю брови. Воняет? Костром? От меня?! Бред!

— Причудилось, наверное…

Приятель кивает. Но я все равно переодеваюсь. А в душе словно ровное серое марево. Все тихо, спокойно, равнодушно. Ни угрызений совести, ни сомнений — я поступил правильно.

Я судил, я приговорил — я не сожалею ни о чем. Мое право и моя воля.

И мой ответ. Когда-нибудь я отвечу. Или нет?

Альтверин мне понравился. Старый замок из громадных серых камней, острые башни, алые, словно кровью вымазанные крыши, плющ, который оплел стены от фундамента до чердака…

Красиво…

Зато внутри!

Благородная бедность?

Не-ет. Откровенная нищета. И иначе тут не скажешь. Выскоблено все так, что в каменных стенах свое отражение видно, ни пылинки, ни паутинки. Слуг — десяток, но все выглядят так, словно их корсетами утянули.

Управляющий же…

Шарен Клейт, высокий седовласый мужчина лет пятидесяти, встречает нас на пороге замка с хлебом в руках. Я, как положено, отламываю корочку, прожевываю, показывая, что всем доволен — не задираться же с порога, пока не выясню, что к чему.