Воительница: Под полной Луной - Мелани Карсак
Мама и незнакомец продолжали вежливую, временами ставящую в тупик вопросами, беседу. Как только с едой было покончено, наш гость отодвинул тарелку, налил себе еще стакан мёда и поднялся.
— Может, пересядем к огню? Думаю, Ирса хочет нам кое-что рассказать.
Я взглянула на озадаченную Ирсу.
И всё же, мы все встали из-за стола и собрались возле центрального очага, рассевшись на скамьях. Рабыни снова наполнили наши кружки, и, как всегда, слились с тенями за спиной.
— Ну что, Ирса, какую историю ты приготовила для нас на этот вечер? — поинтересовался странник.
Ирса покачала головой.
— Я не рассказываю историй.
— Это точно. Ты слишком серьёзна для этого, не так ли? Тогда, может быть, Торстен?
— Откуда вы знаете все наши имена? — требовательно поинтересовался Торстен, но я ткнула воина под ребра.
— Значит, от тебя мы тоже не услышим никаких историй? А как насчёт воительницы Хервёр? — ухмыльнулся он. Я встретила взгляд его озорных глаз. Они мерцали, как лунный свет на волнах.
— Мне тоже нечего рассказать. Но уверена, у такого странника, как вы, наверняка должны найтись интересные повествования.
— Хм, — задумался незнакомец, откидываясь на спинку стула. Он погладил свой заостренный подбородок, словно размышляя, и повернулся к матери. — Есть у меня одна история. Там есть и романтика, и трагедия. Хотите её услышать, леди Свафа?
— О, конечно! — хлопнула в ладоши мама.
Странник кивнул.
— Эйдис, еще один кубок, пожалуйста, — попросил он, наклонился вперед и уставился на пламя.
— Все началось в великом зале в Уппсале при дворе конунга Ингви…
Глава 31
Снаружи завывал ветер, грохоча дверью. Слуги растворились, оставив нас одних. Эйдис опустилась на скамью рядом с незнакомцем. Ее внимание было настолько поглощено им, что мне временами казалось, что она забывала дышать.
Незнакомец продолжил:
— В великой Уппсале, где растет священное древо, есть храм богов в честь Одина, Тора и Фрейра. В середине лета конунг Ингви устроил такой праздник, какого еще никто не видел. Со всех концов света съезжались ярлы, воины, воительницы и другие славные люди, чтобы поклониться богам и отпраздновать блот. И многие мужчины приходили, чтобы завоевать любовь Ингеборг, прекрасной дочери конунга. Но она не приняла ни одного из них, потому что любила героя — Хьяльмара.
Мои руки задрожали: когда я вспомнила, что слышала некоторые из этих имён из уст своей матери.
— Но Ингеборг была не единственной красавицей в зале, — продолжал Лофт. — Из далекого Далра ярл Бьяртмар привез с собой свою старшую дочь Свафу с золотыми, как у Сиф, волосами, и ее очень любили все сидевшие в том зале. А когда она пела и танцевала, некоторые думали, что сама Сиф спустилась к ним в облике смертной. Говорят, боги так поступают, когда хотят изменить чью-то судьбу. Вот и сейчас многие мужчины надеялись добиться руки Свафы. Ее обожали принц Альф и герой Одд Стрела. Но ярл был очень разборчив. Он любил свою дочь, как никто другой в Мидгарде. Для своей любимой дочери он готов был выбрать только самого лучшего мужа.
— В день блота с острова Больмсё в Уппсалу прибыли двенадцать великих и свирепых воинов — сыновья Арнгрима Берсерка — для совершения священного обряда. Их звали Ангантюр, Хьёрвард, Хервард, Симинг, Храни, Брами, Барри, Рейфнир, Тинд, Буй и близнецы — обоих звали Хаддинг. Как забавно, не правда ли? Почему бы не дать имя каждому из них?
Несмотря на то, что этих воинов почитали за их силу, их всё равно боялись. Будучи берсерками, они несли разрушение всем, кто им противостоял. Они были известны своей вспыльчивостью и быстрой реакцией на любое оскорбление. Но это было еще не всё. Они не только были воинами из клана волка: старший, Ангантюр, владел знаменитым, но проклятым мечом по имени Тюрфинг.
— Тюрфинг — кованый двергами-гномами клинок с собственной историей. Давным-давно конунг Сигрлами, который, как говорят, был сыном Одина, отправился на охоту. Он наткнулся на двергов Двалина и Дулина. Гномы славились как непревзойдённые кузнецы, и конунг придумал, как заставить их выковать ему меч. С помощью колдовства он преградил им путь к пещере, заманив в ловушку в Мидгарде. Он дал двергам три дня, чтобы они вернулись с мечом, которому не будет равных, и только тогда он позволит им вернуться в Свартальфхейм.
Дверги сделали, как им было приказано, но они были умными созданиями. Когда Двалин вручил меч конунгу, он сказал: «Этот клинок носит имя Тюрфинг. Никто из тех, кто владеет этим оружием, не может быть побежден. Любой порез этим клинком приводит к смерти. Ему нет равных во всем Мидгарде, и победить его обладателя невозможно».
Когда конунг Сигрлами вынул меч Тюрфинг из ножен, он сиял ярче солнца. Эфес и рукоять искусной работы были сделаны из золота и испещрены рунами, и не было другого такого меча. Конунг Сигрлами был доволен.
«Вы сдержали своё слово. Я освобождаю вас», — сказал он. Довольный своим приобретением, он снял заклятие, связывающее двергов с Мидгардом, и разрешил им безопасно вернуться в Свартальфхейм.
Но прежде чем дверги снова ушли под землю, Дулин отомстил конунгу.
«Но знай, конунг. Каждый, кто владеет этим мечом, испытает на себе его проклятие. Каждый раз, когда меч вынимают из ножен, кто-то умирает. Меч успокоится только тогда, когда отведает крови. Тюрфинг также принесет три великие трагедии, первой из которых станет твоя смерть. Мы накладываем проклятие на любого, кто владеет мечом Тюрфинг. Вся их жизнь закончится несчастьем», — произнес он, и братья помчались обратно в свою пещеру, прежде чем конунг Сигрлами успел их остановить.
Эйдис, затаив дыхание, потянула незнакомца за руку.
— Так и произошло? Меч убил конунга?
Мужчина коснулся её щеки.
— Всё верно. Конунг Сигрлами встретил в бою свирепого воина, Арнгрима, отца берсерков. Арнгрим отсек руку конунга от его тела, взял меч Тюрфинг и убил Сигрлами его же мечом. Так меч подарил первую из трех великих трагедий. А со смертью конунга Сигрлами меч и проклятие перешли к дому Арнгрима.
— Что стало с мечом? — спросила Ирса.
— Со временем Арнгрим устал от войны и передал клинок своему старшему сыну, Ангантюру. И это возвращает нас в Уппсалу к златовласой дочери ярла Бьяртмара.
Незнакомец замолчал и сделал глоток мёда, а я повернулась и посмотрела на маму. Она была бледна как снег, а ее глаза, не упускающие странника ни на секунду, напоминали два блюдца.
— Пожалуйста, продолжайте, — попросила я.
Мужчина проследил за моим взглядом.
— Конечно,
