Сага о двух хевдингах (СИ) - Сторбаш Н.В.
— Благодарю, Хотевит, за приглашение и теплую встречу, — отвечал я. — Мы никогда не отказываемся от еды-питья, предложенных от чистого сердца.
Купец заморгал, словно я сказал что-то не то. Потом я догадался, в чем дело, и приказал Держко пересказать мой ответ на живом языке. Видать, Хотевит говорил по-нашему плохо, запомнил несколько слов, на том и остановился.
Забегали девки, споро накрыли стол пирогами, запеченной птицей, рыбой, репой и капустой, кашами, белесым клеклым сыром, мочеными яблоками, не забыли и про мед, который принесли не в бочонке, а в прозрачном, как вода, кувшине. Незаметно в горницу вошел карл в годах с узким строгим лицом и такой же узкой строгой бородкой, напоминающей козлиную, но за стол не сел, а встал за плечом Хотевита. Наверное, купец сообразил позвать своего толмача. Верно, пусть проверяет слова моего раба, а то вдруг наболтает невесть что? А за раба ответ держит его хозяин.
Простодушный и Рысь сели по бокам от меня так, чтоб приглядывать за обоими входами в горницу.
— Я много слышал о воинах, что носят гордое название «Снежные волки», — перевел слова Хотевита толмач с козлиной бородкой. — Только вот имя их предводителя запамятовал.
— Меня зовут Кай Безумец, сын Эрлинга, а это мои хирдманы — Херлиф Простодушный и Леофсун Рысь.
Я перепробовал все блюда, что были на столе, и некоторые из них пришлись мне по вкусу, особенно овсяные тонкие лепешки, которые нужно было мазать кислой сметаной или густым медом, потом сворачивать и откусывать с краю.
За столом о делах говорить не принято, потому я поздравил Хотевита с грядущей женитьбой, он порасспрашивал о Северных островах, я не был уверен, о чем стоит говорить, а о чем лучше умолчать. Норды с живичами не враждовали, но кто знает, вдруг они захотят заглянуть к нам в гости и в наши сундуки, пока нас одолевают разные беды. Потому я сделал вид, будто меня одолела жажда, и пока хлебал душистый мед, махнул Простодушному, мол, теперь ты говори. Херлиф на лету подхватил мою задумку и заговорил о Бриттланде. Я свернул еще одну лепешку, которые тут называли млинами(1), и кивнул. В Альфарики еще прошлым летом узнали о нападении сарапов, потому и повезли нам зерно, а вот о тварях в землях Гейра тут, может, и не слыхивали.
Хотевит слушал с интересом, задавал вопросы, и тогда слово взял уже Рысь, который лучше прочих знал о бриттландских обычаях и законах.
— Ужели среди ульверов есть воины из Бриттланда? — спросил купец.
Я поспешно проглотил последний кусок млина и рассмеялся.
— Херлиф — норд, родившийся и выросший в Бриттланде. Леофсун — бритт родом оттуда же. Мы, вольные хирдманы, не смотрим на рода и чины.
— А на что вы смотрите?
— На честь, достойный нрав, силу и отвагу.
Хотевит повторил мои последние слова и задумчиво покачал головой.
— Да. Это хороший ответ, — наконец сказал купец. — Наверное, вы и впрямь те, кого она искала. Кай, сын Эрлинга, ты должно быть гадаешь, почему тебя и твоих людей зазвал в гости незнакомый купец. Признаюсь, то было не моим желанием, а желанием моей невесты. Вчера ко мне заглянул мой знакомец, Гуннвид, сын Стюрбьёрна, и рассказал, что пришел сюда на корабле сноульверов. Вот моя Даганочка и попросила вас позвать. Но перед тем я хотел поговорить с предводителем Снежных волком сам на сам. Вижу, люди вы достойные, рунами высокие, нравом спокойные, так что сейчас сюда придет моя Дагана. Выслушайте ее просьбу! А я вас щедро отблагодарю, коли вы ей не откажете.
Купец махнул рукой, и одна девка тут же поспешила выйти.
— Знаю, что в землях Севера, как и у нас, женщины-воины встречаются нечасто. Боги даруют им руны столь же щедро, сколь и мужам, редко кому из них приходятся по сердцу мечи, а не иглы, плошки или люльки. Но моя Дагана слеплена из иной глины. Потому не смотрите на нее, как на глупую женщину. Внутри нее горит огонь Толавы.
У меня почему-то резко пересохло в горле, несмотря на несколько выпитых кружек меда. И сердце в груди заколотилось яростнее, будто оно угадало за словами Хотевита что-то такое, чего я сам еще не понял. Я поправил ворот рубахи, потянулся к поясу, потом потянулся к кувшину с медом и едва его не опрокинул при виде невесты живичского купца.
Она выглядела знакомо и в то же время чуждо. Ее глаза, губы, лицо я часто видел во снах, но сбивал с толку ее наряд: из-под червчатого(2) летника(3) с длинными рукавами выглядывала белая рубаха с золотой вышивкой по горлу, на вороте летника переливалось жемчугами ожерелье, узкий красочный поясок перехватывал ее талию, а выбритый прежде правый висок ныне прикрывали серебряные височные кольца.
— Дагна? Дагна Сильная? — сказал я, сам себе не веря.
И только потом я почуял ее рунную силу. Хельт! Она стала хельтом, при том на крепкой одиннадцатой руне.
Она бесконечно долгое мгновение смотрела на меня, не узнавая, а потом рассмеялась точно так же, как смеялась после победы над огненным червем: хрипловато, нагло и уверенно.
— Ты же тот малец из… как его… Сторбаша? Огненный червь, да?
— И морская тварь у Торира. Потом его дочь везли на свадьбу. Кстати, у нее брак не сложился, разошлась она с мужем.
Козлобородый толмач зачастил, пересказывая наши речи Хотевиту, и купец нахмурился, когда я упомянул о дочери Торира.
— И впрямь такое было!
Она плавно села возле Хотевита, и тот сразу же положил ладонь на ее плечо. Интересно, как будут хрустеть его пальцы, когда я переломаю их один за другим?
Как же так? Почему она с этим… торгашом? Он же по сравнению с ней как щенок супротив медведя. Да он даже против меня слаб! Я всегда думал, что если Дагна и покорится кому, то только воину, превзошедшему ее рунами и славой. А тут какой-то торгаш, едва-едва ставший хускарлом. Неужто она повелась на его курчавую бороду и стать? Неужто на Северных островах не нашлось никого достойнее?
Лефсун тихо пнул меня под столом, Простодушный тоже напрягся, готовый вскочить и схватить меня, коли что. Но они-то не видели прежней Дагны! Они не знают, какова она была прежде! Как она била молотом по здоровенному огненному червю! Как пила медовуху взахлеб и перекидывалась шутками с воинами на пиру! Как перекатывались мускулы на ее плечах, когда она гребла! За всеми этими многослойными одеждами разве разглядишь ее силу? За блестящими украшениями разве угадаешь ее ум и хитрость, какую и у мужчин редко встретишь?
— А где же Беззащитный? Неужто всё же не сдюжил без брони?
— Жив пока, — буркнул я, успокаиваясь.
Упоминание Альрика остудило мою кровь, и я вспомнил, что нужно потом выспросить у Хотевита.
— Так кто теперь хёвдинг у сноульверов? Он или ты? Или, может, кто-то из этих хускарлов?
Дагна подобрала длинные рукава и уложила руки на стол, выжидая ответ. Что же ей понадобилось от нас? Что не под силу хельту?
— Считай, что я.
— А тот паренек, которого так любят морские твари, в хирде?
— Умер, — еще суше ответил я.
Дагна посмотрела на жениха, задумчиво прикусив нижнюю губу. Я налил себе еще меда и спешно выпил. Плавные очертания ее тела под тонкой рубахой и перепоясанным летником заставляли забыть о ее рунах, и думалось, будто перед тобой обычная женщина, мягкая и теплая, которую можно утащить в кусты и брать раз за разом по любви или силой.
Бездна! У меня слишком давно не было женщины. Надо спросить у Трудюра, как тут с гулящими девками дела, уверен, что он разузнал всё в первый же вечер.
— Эрлингссон!
Я вздрогнул от ее резкого окрика.
— Мне нужен крепкий хирд для одного дела! Я… Мой жених Хотевит заплатит за помощь, не скупясь! Возьмешься?
— Ты сначала толком расскажи, что за дело, для чего нужен хирд, а уж потом я решу.
Дагна полыхнула взглядом, взяла ближайшую кружку, налила туда меду и залпом выпила. Толмача от такого зрелища изрядно перекосило, а Хотевит смотрел на свою невесту ласково, глаз отвести не мог. Взяв кусок рыбного пирога, Дагна сказала несколько слов на живом языке, потом купец прикрикнул, и лишь после этого толмач недовольно вышел за дверь.
