Скверная жизнь дракона. Книга пятая (СИ) - Костенко Александр

Банщик встретил меня добродушно, почти как старого друга, но всё равно перечислил расценки на услуги. Посетителей уже не было, время позднее и пора закрываться, но жара хватит ещё на час, так что я заплатил мужику двенадцать серебряных монет и направился греться.

В этот раз банщику помогала его младшая дочь, чьи шаги вскоре послышались за дверью.

— Здравствуйте, господин, — поклонилась мне девушка как две капли воды похожая на старшую сестру. Вот только той на вид шестнадцать лет, а младшей не больше четырнадцати. — Пожалуйста, ополоснитесь, и ложитесь на живот.

— Хорошо, — я покорно встал. И только спустя микросекунду поймал себя на мысли о дежавю.

— Мамочка, не надо! Не надо! Папа! — девушка вскинула руки, подбросив в воздух берёзовый веник, и помчалась в сторону выхода, постоянно зовя отца и крича, что её огромным дрыномахом насиловать собираются.

— Фира! Фира, ты где? Что случилось? Фи… — испуганно кричала старшая сестра, ища младшую. Пробегая мимо открытой двери в отдельную парилку, девушка остановилась и заглянула внутрь. Где закономерно увидела меня, стоящего посреди помещения с ковшом воды в руках и тяжело вздыхающего.

— Отец! — закричала старшая. — Сделай что-нибудь с этим ксатом, он опять голым парится!

— Мне что, в одежде сидеть?

— Полотенцем обмотайся! — девушка старательно воротила голову, пытаясь не смотреть на мою промежность, но взгляд нет-нет да украдкой устремлялся туда.

— Зачем? Что постыдного в наготе? Я понимаю одевать на улице или в помещениях, но это же баня! — я сделал шаг вперёд, пытаясь разобраться в ситуации и понять, почему девушка так настойчиво требует обвязаться полотенцем с головы до пят.

— Прикройся! Прикро-йся… Прикро… — глаза девушки увлажнились, она шмыгнула носом. — Меня же теперь никто замуж не возьмёт! Все будут говорить, что я ксата ублажала! Так и останусь в девках! Папа! — запрокинув голову и горько заплакав, девушка побежала следом за младшей сестрой.

— Фрося, Фира! Успокойтесь, девочки! Что случилось-то? — вслед за дочерьми показался их отец. Вид голого ксата ему объяснял абсолютно всё. Банщик извинился за произошедшее и попросил продолжить обмываться. Быстро занеся веник в парилку, мужчина закрыл дверь и побежал дальше на поиски дочерей.

Я же, стоя голышом в порядком остывшей парилке и держась за ручку деревянного ковша — пытался осмыслить произошедшее. Ответ на сокровенный вопрос «Зачем париться в одежде» никак не хотел формироваться. Зато я окончательно уверовал, что своим голым видом могу девушек доводить до клинического испуга. Или только одной определённой частью тела? Кто знает, но в таких раскладах о собираниях гаремов можно забыть. И это — довольно скверно.

Глава 4

День праздника в городе начался как вполне обычный день.

С завтрака.

Старательно пережёвывая пшеничную кашу с маслом и вареньем — я составлял план действий на сегодня. Праздничные гулянья начнутся после обеда, а ближе к вечеру улицы утонут в толпах разумных. Времени у меня до трёх часов дня.

— Мне бы ещё раз городскую карту посмотреть, — после завтрака я подошёл к хозяину гостиницы. Он без промедления вытащил карту районов города на отполированную тысячами руками деревянную стойку.

К сожалению, по кругу город не обойти. Так-то это можно сделать, но мне в этом и толики пользы нет. Рынок с ателье, банк и эльфийский магазинчик находятся в южной части города; а оценщик, алхимическая лаборатория и магазинчик писарских принадлежностей — в северной.

— Сегодня праздник, — я оторвался от карты и посмотрел на Еларона. — Куда посоветуешь зайти?

— Каждый год на этой части улицы всегда навалом лавочников. Всякое найдёшь, — нутон показал на отрезок улицы, отходившей от площади перед церковью и тянувшейся на юго-запад ровно до следующей площади перед ратушей.

— Мне всегда привлекали представления и спектакли. Небывало их здесь?

— Бывало. Смотреть там же надо, между лавками для детей спектакли кукольные устраивают. А что посерьёзней… Тут уж извини, но ты — ксат, тебя вряд ли пустят. Но если хочешь попытаться, то поспрашивай около ратуши, или в ней самой.

От сегрегации по расовому признаку в этом мире не спрятаться даже в глубокой пещере — и там сволочные авантюристы найдут тебя, да затыкают острыми мечами и прочими неприятными зубочистками. Ну а сейчас следовало направиться в южную часть города. В один из рюкзаков я сложил одежду и отдал Еларону на хранение. Во второй рюкзак отправились вещи на оценку и денежные расписки.

Первой остановкой значился банк, хоть он и находился дальше остальных мест. Внутрь хорошо обставленного здания я зашёл в девять часов утра, а точное время приёма мне назначили к двенадцати. Вполне посильно за три часа посетить все намеченные заведения.

Несмотря на ранний час, рыночные ряды полнились разумными. Нутоны и ратоны, орки и дворфы, с ошейниками и без — все медленно прохаживались, рассматривая товар. Лавочники зазывали разумных, предлагая обратить взор на самые изысканные, лучшие и качественные вещи на всём южном континенте. Некоторые лавочники старательно не замечали ксата, другие же, наоборот — ещё громче заливались призывами. И хоть меня ничего не интересовало, но я всё же несколько раз останавливался около бакалейщиков, внимательно изучая ценники.

Полкило муки за семь медяков, пятёрка крупных яиц или восемь мелких обходились в два раза дороже муки. За сто грамм соли просили пять золотых, а те же сто грамм чёрного перца стоили уже пятьдесят. Живая курица оценивалась в семнадцать серебряных, а за два медяка сверху её ощиплют и выпотрошат, заботливо положив съедобные потрошки обратно в тушу. Задняя нога свиньи обойдётся покупателю в четыре с половиной золотых, а голова практически в три. Говядины не встречалось, зато в достатке оленина, кабанятина и дичь с ближайших лесов. Последняя стоила по-разному: некоторая птица дешевле курицы, а тот же глухарь стоил как полтора цыплёнка.

Фруктов в позднюю осеннюю пору не наблюдалось, как и ягод — зато в достатке сухофруктов и банок с вареньем. Правда, консервантом в последних выступал мёд. Сдаётся мне, в этом мире ещё не научились производить сахар из свёклы или из тростника. Но даже без этого за небольшой кувшинчик клубничного варенья примерно в пол-литра просили четыре золотых, а за какой-то хруаст — два с половиной.

Зато с овощами на рынке был полный порядок. Мешок картофеля в два килограмма за серебряный и семь медяков, свёклы — в три с двумя, моркови в два и семь, а репчатый лук дороже картофеля на два медяка. Средний кочан капусты стоил два серебряных, а таких же размеров тыква почему-то серебряный и пятнадцать медных. Возможно, всё дело в том, что тыква лучше хранится?

Всяких круп на прилавках не счесть: полкило пшеницы за четыре медяка, горох и чечевица за девять, греча семь, рис за серебряный, соевые бобы за семнадцать. Рыба в основном вяленая и солёная, но встречалась и свежая.

В конце рынка я наткнулся на лавку местного кузнеца, где не без удовольствия обменял несколько серебряных на рукоять, клин и точильный камень. Найденное топорище на материке скверны всё ещё со мной, лежит в гостинице, а в Настрайске соединится в цельный топор и всенепременнейше поможет в одном крайне важном деле.

В самом конце рыночной улицы прохожих завлекала вывеска с предложением попробовать тёплого яблочного сидра, пряного и согревающего. За шесть медяков предлагалась небольшая кружка бархатного напитка, щекотавшего рецепторы мускатным послевкусием, а нервы же щекотали попытки обокрасть меня. Три раза во время гуляния по рынку я чувствовал под плащом чью-то руку, но все три раза оказывались неудачными благодаря плотно запахнутой куртке и широкому поясу.

И, всё же, даже пройдясь по рынку и узнав цены — я не понимаю сам принцип ценообразования. Почему некоторые овощи стоят дороже других, хотя в выращивании первые гораздо менее прихотливы? Может, всё дело в климате и расположении города? Магнар, исходя из описания Густаха и авантюристов — вполне зажиточный город, до войны бывший главными торговыми воротами между империей и королевством. И с каждым месяцем после войны торговля между странами будет восстанавливаться. Значит, цены в городе несколько завышены, но и разумные должны получать на руки чуть больше обычного.