Первый урок Шоломанчи - Наоми Новик
Но я не могу притворяться, потому что меня, в отличие от Ориона, не растили в этой лжи. Поэтому на самом деле я не хочу в анклав. Не хочу безопасности, комфорта и роскоши ценой чужих жизней. Конечно, это не простое уравнение типа «если я попаду в анклав, другие ребята будут умирать здесь» – они будут умирать, вне зависимости от того, попаду я в анклав или нет. Но даже если зависимость близка к нулю, стоит поразмыслить о том, в какой части этого уравнения – виновные.
И я, наверное, понимала это с самого начала, еще до школы, потому что иначе, как и сказала Аадхья, я бы поставила всех на колени три года назад. А вместо этого я тянула время, строя затейливые планы и воображая, как именно я произведу фурор, и при первой же возможности нагрубила всем попавшимся мне на пути членам анклавов. Я уж точно сделала все возможное, чтобы отпугнуть Ориона. Если бы он не был психом-мазохистом, то давно бы сбежал. А сейчас Аадхья обещает никому не говорить, а я отвечаю: «Спасибо», вместо того чтобы крикнуть: «Нет-нет, расскажи всем!»
Но если я не вступлю в анклав, то никому и не надо об этом знать. Если в школе станет известно, что я уничтожила чреворота, некоторые найдут ту же статью в журнале и выяснят, кто я такая и на что способна. Тогда я перестану злиться на Магнуса, потому что половина ребят из анклавов начнут на меня охотиться. Особенно если кто-нибудь прознает о пророчестве моей прабабки. А я, как говорилось выше, хочу жить.
Полная этих веселых, приятных мыслей, я провела прекрасную ночь. Спала я часа три, то и дело просыпаясь от восхитительных кошмаров (мне снилось, что я в пасти чреворота) и внезапных приступов гнетущей тревоги, во время которых я прикидывала свои шансы выбраться отсюда живой, оказавшись в одиночку, с девятью уцелевшими кристаллами, против целой толпы злыдней. Было и ощущение мучительного голода – я выблевала почти все, что съела за день. Горло у меня наутро еще болело, глаза слипались.
Аадхья постучалась ко мне утром, по пути в уборную. Я опасалась, что она не придет, но она пришла, а потом и Лю высунула голову и спросила:
– Подождете секундочку?
Мы остановились у ее двери – она взяла щетку, полотенце и расческу, – и мне даже не пришлось волноваться, что мы опять заговорим о неприятном. По пути мы с Лю обсуждали контрольную по истории, а в душевой я дежурила с Аадхьей, пока Лю угрюмо распутывала невесть откуда взявшиеся колтуны в своих длинных, до пояса, волосах. Она расплачивалась за то, что три года подряд не знала забот с прической. Малия способствует внешности – вплоть до того момента, когда вдруг перестает.
– Надо это все отрезать, – сказала Лю вслух сквозь зубы.
Короткая стрижка – разумный выбор: не надо тратить время на уход за волосами, да и злыдням не за что ухватиться. Самый популярный в школе фасон – неровные пряди, наполовину отросшие после стремительной стрижки в тот последний раз, когда тебе попались удобные ножницы или машинка. Единственная причина, по которой волосы у меня отрастают ниже плеч, заключается в том, что мне очень редко достаются хорошие ножницы. Поднести опасный предмет к таким жизненно важным частям тела, как глаза и горло, – сомнительное удовольствие.
Незыблемого правила, как отличить хорошие ножницы от плохих, не существует. Есть один выпускник по имени Окот, из Судана – он техник, – который истратил почти весь допустимый объем багажа при поступлении, взяв с собой электрическую бритву на батарейках и ручное зарядное устройство. Он с успехом давал то и другое взаймы, а в начале этого года пообещал их компании пятерых младшеклассников, которые все свободное время собирают ему ману к выпуску. Теперь он в союзе с тремя ребятами из йоханнесбургского анклава.
Мало кто может позволить себе полностью побриться, но длинные волосы, на свой лад, столь же дорогое удовольствие. Только расплачиваешься ты за него, как правило, одним заходом: когда бежишь со всех ног и в самых неподходящий момент они распускаются. Даже ребята из анклавов, как правило, не отращивают волосы. Шевелюра Лю была доказательством силы, свидетельством растущего могущества ее клана в глазах всех встречных. Но без малии, скорее всего, она стала бы для нее слишком большой обузой.
Аадхья мельком взглянула на меня, чтобы убедиться, что я вся внимание, и заговорила первой:
– Ты серьезно?
– Я уже почти до ручки дошла, – заявила Лю, тяжело дыша и болтая кистями.
– Я куплю их у тебя, – пообещала Аадхья. – В обмен могу сделать тебе что-нибудь по твоему выбору в следующем семестре.
– Правда?
– Да, – ответила Аадхья. – Из них получатся отличные струны для лютни.
– Я подумаю, – сказала Лю и с возросшим энтузиазмом принялась расчесывать спутанные пряди.
Аадхья и не ожидала получить ответ немедленно; с кем ты ходишь в душ и в столовую – это, конечно, важно, но не так, как союз. И если Аадхье нужны волосы Лю, то наверняка они пригодились бы еще кому-нибудь. Например, ребятам из анклавов, готовящим себе первоклассное оружие к выпуску. Некоторые, возможно, предложили бы Лю в обмен что-нибудь интересное или даже место в команде.
Я усиленно об этом думала, когда в свою очередь пошла в душ. Аадхья в данный момент была моим основным шансом вписаться в союз. Она одна знает, чем я обладаю, и, по крайней мере, не возражает, чтобы мы вместе ходили в душевую. Но мне по-прежнему нечем ее привлечь. И на месте Аадхьи я бы уж точно не выбрала меня. Если она смастерит волшебную лютню в начале следующего семестра, то наверняка получит десяток предложений из разных анклавов. Ни у кого здесь нет сиренопаучьей лютни – они слишком громоздки, чтобы принести их с собой извне; у некоторых есть маленькие флейты, но духовые инструменты у выпускников не так уж ценятся. Дыхание нужно для чар, бега и, если понадобится, крика. С таким артефактом Аадхья, возможно, получит гарантированное место в анклаве, вроде тех вакансий, которые оставляют для выпускающихся с отличием. Анклавы
