Города в поднебесье (СИ) - Сухов Лео

Мог ли я как-то избежать одновременной атаки? Не с моими навыками и везением… Я от одного-то скамори с трудом уворачиваюсь, чего уж про нескольких говорить… Ещё была идея ограничить пространство, взобравшись на деревянную балку. Однако, во-первых, она обледенела, а, во-вторых, я всё ещё не акробат — свалюсь, и бой будет закончен.

Но сама мысль мне понравилась… Обычные скамори, в отличие от матки, стены пробивать не умели. А неподалёку маячил склад с закрытыми грузовыми воротами и открытой маленькой дверцей. И вот там меня с разных сторон бить будет сложно… Именно туда я и рванул, прилагая все мыслимые усилия, чтобы успеть первым. Сзади нарастал шелест многочисленных ножек, завершавшихся острыми шипами. Его, кажется, можно было бы перепутать с дробным стуком шпилек из моего родного мира. Однако какой бы заманчивой ни была картина преследования меня толпой одетых с иголочки фанаток, суровая реальность была совсем не такой…

Влетая в дверь склада, я сразу начал разворачиваться, держа молот в вытянутых руках. До этого даже не пытался оглянуться, потому что нельзя было понапрасну время терять. И не прогадал: разогнанный молот поймал самого шустрого скамори в полёте, изменяя его траекторию и отправляя врага прямо в стену. А следом за ним уже прыгнул следующий, и вернуть молот я никак не успевал. Пришлось отскочить назад, а потом резко дать волшебного пинка приземляющейся многоножке, выбрасывая её назад в дверной проём — где она и столкнулась со следующей жаждущей фантского тела, крови и… Чего там ещё им нужно от людей?

Четвёртая и пятая особи атаковали меня одновременно — и даже умудрились почти не столкнуться в дверном проёме, но им в этом услужливо помогли я и зажатый в моей руке молот. Успевшая очухаться первая многоножка тоже попыталась пролезть следом, но в результате зацепилась за товарок. Все три попытались вырваться, извиваясь, как дождевые черви — и запутались в результате ещё больше. А я занёс свой грозный молоток и от всей души приложил это невообразимое переплетение тел, выдохнув сакраментальное, что из самой души шло:

— Н-на! Сука! — прямо-таки легче стало сразу, особенно когда послышался какой-то хруст, и многоножки задёргались сильнее. — Н-на!

После второго удара одну скамори почему-то заклинило, и она резко распрямилась в моём направлении. Прилетело мне мордой в живот, вышибая воздух и отбрасывая назад… От внезапного удара я отлетел на пол и уселся на пятую точку, изображая из себя рыбу, вытащенную из воды — вот вроде рот открываешь, а толку ноль…

Одна из скамори, что тёрлись снаружи, смогла перепрыгнуть клубок из сородичей, раскрыла неприятного вида жвала и попыталась вцепиться мне в ногу. Я, конечно же, брезгливо отдёрнул свою ценную конечность, а потом со всей дури врезал по башке чудовища молотом, разом сминая глаза, броню и внутренности. Скамори решила немного поагонизировать и принялась биться в конвульсиях, заодно выбив из склада ещё одну товарку, пытавшуюся ко мне подобраться — и чуть снова не приложив меня.

Я обежал её, подскочил к клубку скамори на входе и дважды ударил, тут же отскочив назад — и очень вовремя. Эти многоножки имели одно отвратительнейшее свойство — сразу они не дохли. Вместо этого они начинали биться, как припадочные, нанося вокруг себя удары жвалами и шипами на конце хвостов. И лучше было получить башкой… Шип одной из недоубитых скамори глубоко вонзился в стену и застрял в ней, так что многоножка теперь агонизировала в воздухе. На диво крепкие шипы, и к счастью для тех, на кого эти твари охотятся — рудимент. Не пользуются им скамори… Вторая многоножка в тот момент судорожно билась на полу, но обе они дали мне пару секунд передышки, потому что на время полностью заблокировали вход на склад.

Судя по топоту и хрусту снега за стеной, всё новые скамори прибывали на смертный бой со мной, а я совершенно не героически прятался от них в сарае. Я бы вообще предпочёл забаррикадировать проход, чтобы они разом лезть не могли, но, к сожалению, мародёры полностью обчистили склад — так что было банально нечем. Не имея других вариантов, я просто подготовился морально: учёл все предыдущие ошибки и просчёты — и решил их больше не допускать. Допустил новые, само собой…

Первые две твари умерли быстро и, кажется, даже надёжно. Одна, правда, начала верещать, потому что молот не повредил ей дыхательные пути — только глаза и голову. Но уже третья в прыжке сбила меня с ног и попыталась обхватить своими лапами. За долю секунды до того, как меня чуть не проткнули сразу в десятке мест, я успел отбросить от себя гадину, отделавшись незначительными царапинами и порванной круткой. Впрочем, последнее в тот момент воспринималось мной, как значительно более тяжёлая потеря…

Вскочив, я первым делом врезал по морде лезущей на склад новой скамори, размозжив ей голову. Она начала неистово биться в проходе, не давая другим пробраться ко мне. Однако та гадина, что уже сумела пробраться внутрь, кинулась на меня со спины, и я еле успел увернуться от когтей во второй раз. Правда, упал на пол.

— Да что же это такое!.. — только и смог сказать я, вынужденный вскочить и снова оборонять проход на склад, вместо того, чтобы разбираться с той тварью, что чуть два раза меня не убила.

Ещё дважды в ближайшую минуту я снова оказывался на полу, каким-то чудом избегая когтей. И, видимо, скамори это надоело, так что в третий раз она вцепилась мне в ногу, прокусив тонкую кожу сапога на голенище. Я заорал от боли, судорожно решая, кого сначала бить — ту, что уже меня ест, или ту, которая пытается до меня добраться снаружи. Что бы я сам ни думал, но мой инстинкт выживания требовал обезопасить ногу — и я что было сил приложил надоевшую скамори прямо посередине туловища. Раз!.. Два!..

Уже потом, когда я приходил в себя после боя и вспоминал произошедшее, то понял, что мне просто-напросто изменило обычное невезение. Сразу после второго удара вцепившаяся в мою ногу многоножка выгнулась, подбрасывая меня в воздух и разжимая жвала, чтобы заверещать — и в этот самый момент последняя, к счастью, скамори с улицы прыгнула на меня. Мои враги встретились, пока я падал на пол склада, сходу не разобрались, что к чему, и случайно добили друг друга без всякой моей помощи…

Однако в тот момент я лежал на полу — избитый, задыхающийся, окровавленный, практически сдавшийся — и мечтал только о том, чтобы закрыть глаза и отдохнуть. И только спустя несколько долгих секунд я понял, что всё ещё жив, а вот мои враги — мертвы. Пятнадцать особей загромоздили своими белесыми телами всё пространство перед дверью на склад.

Я поднялся на ноги, подвывая от боли в ранах, и захромал к обрыву — узнать, как дела у Рубари, и что вообще происходит в городе. Надо было бы сначала перевязать раны, но вот что-то, а медикаменты, мы, как последние придурки, с собой не брали — и даже не собирали их во время вылазок. Я даже рассердился на себя:

«Выживает он! Идиот! Без бинтов и антисептиков! Аптеки есть, спирт есть, а добыть не додумались! Истечёшь кровью, загнёшься от гангрены — и будешь знать, Фант (если, конечно, выживешь), что надо брать с собой!».

Оставляя розоватый след на снегу, я с трудом добрался до края площадки, лёг на живот — потому как рукам и ногам ещё не доверял — и посмотрел вниз. Под скалой творилось форменное безумие… Матка-скамори пыталась забраться на обрыв. Судя по подтёкам на камне скалы, кислотой она уже пробовала плеваться. Её мелкие отпрыски беспорядочно метались вокруг, периодически попадая под раздачу. Выжить в таком хаосе было, казалось, невозможно…

Вот только канат не доходил до земли — он теперь уходил в первую трещину. А там, где были подтёки, раздавались нечленораздельные крики…

— В-ли в свой ад! Пр-кл-т-я к-лб-са! Сд-хни! Тварь! — на последнем слове из щели вылетел снежок и впилился прямо в глаз матке, которая предприняла ещё одну попытку добраться до Рубари.

Я дополз до каната и принялся его дёргать что было силы. И ремесленник заметил мой сигнал. Не прошло и пяти секунд, как он выглянул наверх, нервно махнул мне рукой — и принялся спешно пристёгивать себя и рюкзак с чешуйками. А я доковылял до лебёдки и, рыча от напряжения и боли, принялся её крутить.