Внутренний дворец. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

А если к этому прибавить тот факт, что многие иероглифы в зависимости от контекста имели разное, иногда довольно широко варьирующееся значение, а одно и то же понятие могло записываться разными иероглифами, то ничего удивительного, что чтение даже простейшего текста превращалось в увлекательный квест «разгадай ребус».

Мучилась я и из-за каллиграфии. Мой почерк никогда не был особенно красив, но я как-то не переживала по этому поводу – всё равно большая часть переписки шла по компьютерам и прочим гаджетам. Здесь же по красоте письма судили чуть ли не обо всём человеке. Каллиграфия, к моему удивлению, ценилась выше, чем живопись, и я часами корпела, стараясь добиться, чтобы написанные мной знаки перестали напоминать раздавленных насекомых. Простая черта и черта с крюком. Циклический знак. Откидная туда, откидная сюда. Точка вправо, точка влево – я бы назвала их запятыми, но это были не знаки препинания, а части самого слова. И не дай бог что-нибудь перепутать, нарисовать крючок или точку не в ту сторону: в лучшем случае получится бессмыслица, в худшем – смысл иероглифа может поменяться кардинально.

Одно хорошо – написав один и тот же иероглиф тысячу раз, его уж как-нибудь запомнишь.

А с запоминанием была прямо беда-беда. Уж что я только не делала: и пыталась выстраивать цепочки ассоциаций, и выспрашивала о происхождении иероглифов, надеясь понять, из каких графем состоит каждый, и даже пыталась составить собственный словарик. Правда, я тут же столкнулась с вопросом: по какому признаку группировать в нём слова? Со звуковыми-то всё ясно – по алфавиту, а тут? А ведь нужно расположить их так, чтобы можно было быстро найти в случае необходимости. Я пыталась по смыслу, и это срабатывало, пока выученных знаков было немного. Однако чем больше расширялся круг изученных слов, тем больше смыслов приходилось учитывать, и тем труднее было пользоваться моим словариком. В конце концов я его почти забросила, полагаясь лишь на свою память, которая то и дело подводила. Показывает мне наставник Фон новые иероглифы – вроде запомнила. В конце урока повторили без запинки. Прихожу на следующий день и гляжу ни них, как баран на новые ворота. И чувствую себя безнадёжной тупицей. Почтенный Фон Да проявлял прямо-таки ангельское терпение, раз за разом повторяя со мной одно и тоже. Я бы на его месте ученицу с такой дырявой памятью уже давно бы послала куда подальше. А ведь он – Наставник Восточного дворца, учил ещё самого Тайрена. Но вот возиться с наложницами ему до сих пор не доводилось, все они попадали во Внутренний и Восточный дворцы уже будучи грамотными. Кроме меня.

В общем, поспорить с грамотой могла только музыка. Меня начали учить играть на пипе – это было что-то вроде лютни, которую полагалось упирать в колено, держа вертикально, и так перебирать струны. Поначалу мне было любопытно, я в жизни не играла ни на каком инструменте, но вскоре надоело хуже горькой редьки. Пальцы после этих уроков болели, наставница Тэн уходила недовольной, так и не сумев добиться от меня ни чистоты нот, ни должного выражения и темпа, а я в очередной раз оставалась с чувством своей полной бездарности. Нечем мне было похвастаться и в игре в облавные шашки – у нас бы их, вероятно, назвали «го»: фишки двух цветов ставили на расчерченное клетками поле, но не на сами клетки, а на пересечение линий, стремясь занять как можно больший кусок поля, и вытеснить с него соперника. Увы, стратегические игры мне не давались. Когда-то дедушка пытался научить меня шахматам, но я никогда не могла просчитать игру дальше, чем на один-два хода вперёд. И с шашками было то же самое. Я выучила правила и основные комбинации, но дальше этого дело не двигалось.

И потому чем дальше, тем больше меня подмывало устроить бунт. Ладно, чтение и письмо необходимы, это я понимала, так же как и то, что для овладения ими нужна практика, практика, и ещё раз практика. Но вот без музыки и шашек я вполне спокойно проживу. В конце концов, его высочество ценит меня не за это. Музыкантш и игроков не чета мне в его распоряжении и так хватает. Однако местный обычай гласил, что дама должна владеть всеми четырьмя Сокровищами изысканного отдохновения: музыкальными инструментами, кистями для письма, книгами и игральными фишками, и пойти против него я пока не решалась.

В общем, единственное, что мне нравилось, и в чём я более-менее успевала, были танцы. На них можно было отключить голову и просто плавно двигаться под музыку. На чувство ритма я не жаловалась, координация у меня тоже была на уровне, и тут наставница Тэн даже иногда меня хвалила. К тому же это была отличная возможность размяться после многочасового корпения за столом или с пипой.

– Это танец о героической смелости, – говорила наставница Тэн, когда мы разучивали танец под названием «Бой императора». – Он символизирует дух бесстрашия, стремящийся только вперёд. Обладает огромной силой, если уметь исполнить его как следует.

Я кивала, хотя, на мой взгляд, эти плавные, совершенно не похожие на боевые движения с таким же успехом могли бы символизировать полёт бабочек. Однако я никогда не претендовала на то, чтобы разбираться в заложенных в искусстве подтекстах. Была у меня подруга в студенческие годы – страстная балетоманка. Потом мы как-то разошлись, но всё же иногда встречались и переписывались. И встречались чаще всего в именно в театре.

– Натусик! – восторженно трещала она после спектакля. – Это был Абсолют! Как Сидоренко чеканит – сильно, остро, с блеском! Зябликова, правда, диагональ в музыку доделать не смогла, но, думаю, сможет. Ким летает! Прыжки у него – это что-то. И вращения не хуже. Осанка, руки, ноги, увязка тела!.. А Симицкая! И у неё не о любви, у неё об очищении огнём. О доверии, предательстве и отчаянии. Это вам не какая-нибудь Белик, которая в прошлый раз вышла умирать не лебедем, а грифом. Зрелище было душераздирающее!

И я кивала, хотя честно не видела никакой разницы между двумя исполнительницами. Если бы Даша могла увидеть «Бой императора», она бы, вероятно, и в нём углядела какие-нибудь мраки и глуби, мне недоступные.

В любом случае, до танцев пока ещё было далеко. Сперва мне предстояло домучить жизнеописание древнего императора Шун-жу, наследника легендарного Первого императора, спустившегося с Небес на землю на драконе. Впрочем, это я определила Первого императора с его наследником вкупе в легендарные, для местных же они были самыми что ни на есть реальными. Однако не успели мы с наставником Фоном добраться и до середины свитка, как в дверях возникла Усин.

– Его высочество призывает наложницу Тальо к себе, – с поклоном доложила она.

Ясно, его высочеству снова захотелось поболтать. Я вскочила с чувством школярского облегчения. Усин с ещё одним подобающим поклоном отступила в сторону, пропуская меня вперёд – на людях мы были вынуждены соблюдать этикет. Теперь на ней было не красное, а зелёное платье – именно такова оказалась униформа прислуги Восточного дворца, и даже крыша в нём была крыта не жёлтой, а тёмно-зелёной черепицей. Зелёный – цвет роста и процветания, именно он и подобает наследнику престола.

Однако в покоях его высочества почему-то оказалось пусто – видимо, Тайрен куда-то вышел, или, может, срочно позвали. Усин осталась за дверью, а я медленно обошла обширную переднюю комнату, прикидывая, чем бы себя занять до его возвращения. Посредине, как и положено, стоял стол Восьми бессмертных с чашами для приношений. Благодаря наставнику Фону я теперь знала не только как их всех зовут, но и их атрибуты, так что могла различить, в какую чашу для кого наливают и насыпают подношения: чашу Небесного императора украшал четырёхугольник, символизирующий нефритовую табличку, знак верховной власти, чашу Царицы-Матери, повелительницы Запада – схематичный треножник. Уад-гин, заведовавший войной и повелевавший Севером, изображался со свитком и палкой, то есть, простите, алебардой и военным трактатом, Эр-Аншэл Драконоборец, контролировавший разливы рек, смотрел на весь мир всевидящим третьим глазом, Нагши-И-Бу, Хранительница очага, предпочитала ветки ивы в кувшине. Создательница людей Нида почему-то выбрала в свои символы раковину, хотя никакого отношения к морю не имела, если не считать того, что, помимо людей, создала и всех прочих тварей, включая морских. Её супруг, повелитель Востока Зу Мин, изобрёл циркуль, с ним же и изображался, так же как Божественный земледелец, повелитель Юга – с плугом. Впрочем, иногда Земледельца изображали с атрибутами медиков, ведь другой его ипостасью был Эт-Лайль, бог медицины.