Елизавета Абаринова-Кожухова - Надежда

Единственный, кому предложение доктора пришлось не по душе, оказался Петрович.

— Позвольте с вами не согласиться, почтеннейший Серапионыч, — заговорил он в своей новой манере, — ибо мне следует немедля оповестить всемилостивейшего Государя Путяту об итогах наших разысканий.

— Как, вы собираетесь ехать прямо к Путяте?! — чуть не взвыла Надежда. — Нет-нет, лучше уж в харчевню.

Однако это противоречие неожиданно легко разрешил начальник стрельцов:

— Так вы, господа, не волнуйтесь — езжайте по своим делам. А господина Петровича мы сами к Государю препроводим, и в наилучшем виде!.. Насчет ваших находок тоже не извольте беспокоиться, — поспешно прибавил начальник, — все будет в сохранности, даже не сомневайтесь!

Заверив Петровича и стрельцов, что о сохранности находок они изволят беспокоиться меньше всего, путники поспешили за угол, к харчевне.

Помещение, где они оказались, было весьма обширным, но вид имело довольно неряшливый. Едва гости уселись за столом со скатертью явно не первой и даже не второй свежести, к ним вышла трактирщица, по внешнему виду более напоминавшая мадам из заведения несколько иного рода.

Окинув посетителей быстрым оценивающим взглядом, хозяйка деловито осведомилась:

— Чего изволите — девочек, мальчиков?

— Да нет, сударыня, мы людей не едим, — не подумав, ответила Чаликова. — Мы ж не Херклаффы какие-нибудь!

— Нам бы позавтракать, — попросил Дубов.

«Мадам» оглядела гостей куда уважительнее:

— О, ну это меняет дело. Стало быть, вам и девочек, и мальчиков?

Здесь уж не выдержал Чумичка:

— Ты прекрати, старая потаскуха, нам тут голову морочить. Сказали тебе — принеси еды, вот и неси!

— Ну и пожалуйста! — «Мадам» ушла, обиженно вихляя задом. Как показалось Дубову, обиженность у нее вызвало не столько существительное «потаскуха», сколько прилагательное «старая».

Едва хозяйка исчезла, из-за соседнего столика встала небрежно накрашенная и столь же небрежно нарумяненная девица в латанном синем сарафане и нетвердой походкой подошла к гостям:

— Ого-го, кто к нам пожаловал! Вы мне сходу приглянулись — я хочу всех вас поиметь здесь и сейчас!

Девица пошатнулась и, чтобы не упасть на грязноватый пол, схватилась за плечо Дубова:

— А вы, сударь, очень миленький мужчинка. Давайте я тебя обслужу по лучшему разряду. Много не возьму, сколько дашь, тем и удовольствуюсь!

— Оставьте меня в покое, — проворчал Василий, с трудом освободившись из цепких лапок девицы. А та уже переключилась на Серапионыча:

— А вам, господин хороший, непременно нужна такая девушка, как я. Не глядите, что выпимши, я еще ого-го!.. И что вы только в ней нашли, — ткнула пальцем девица в сторону Чаликовой, — ни кожи, ни рожи!

— На себя погляди, лахудра, — не осталась в долгу Надя, которая в глубине души считала себя самой обаятельной и привлекательной журналисткой всего постсоветского пространства и потому любые намеки на свою внешность воспринимала весьма остро.

Тем временем девица принялась охмурять Васятку:

— Ой, какой миленький парниша! Я вижу, вы еще невинный, но это не беда, я тебе помогу. И даже платы не возьму, так ты мне приглянулся!

— Чего она хочет? — тихо спросил Васятка у Серапионыча.

— Это я тебе потом объясню, — усмехнулся доктор.

— Эй, Акунька! — раздался из-за двери голос «мадамы». — Кончай приставать к приличным людям, а то живо за порог вылетишь!

— Это за какой такой порог? — возмутилась Акунька. — Я, между прочим, на свои пью!

— Ну и пей себе, а людей в покое оставь! — не отступалась хозяйка. — Не видишь — у них на тебя «не стоит»!

— Ничего, скоро встанет, — пообещала девица, однако оставила гостей в покое и пересела за свой столик, где ее дожидалась недопитая чарка и недоеденная луковица.

И тут Васятка негромко сказал:

— А ведь она — вылитая княгиня Евдокия Даниловна…

— Кто — вот эта вот чувырла? — удивилась Надежда. — Ну, Васятка, ты уж придумаешь!

— Евдокия Даниловна Длиннорукая? — тут же насторожился Дубов. Однако, внимательнее приглядевшись к девице, должен был в очередной раз признать наблюдательность Васятки: действительно, если бы с нее снять густой слой румян и белил, слегка причесать и поприличнее одеть, то ее, пожалуй, можно было бы спутать с супругой градоначальника. Правда, и княгиню Дубов видел всего раз, на открытии водопровода, да и то издали, но зато Васятка многократно встречал ее в церкви на Сороках, так что ему можно было верить.

— А это как раз то, что нам надобно, — вполголоса сказал детектив.

— Что именно? — удивилась Надя. — Эта вульгарная девка? Вот уж не думала, Васенька, что у вас такой дурной вкус!

Дубов лишь беззаботно рассмеялся и, встав из-за стола, подошел к девице:

— Сударыня, не желаете ли пересесть за наш столик?

— А что — уже встало? — радостно прогудела девица. — Я сразу увидела, что приглянулась вам, да вы признаться не хотели!

Василий галантно подал девице руку, так что она, явно не привыкшая к такому изысканному обхождению, даже несколько застеснялась. А Дубов, не давая ей опомниться, подвел ее к столу и усадил между собой и Чаликовой.

Наде это не очень понравилось, но она сообразила, что если Дубов и имеет какие-то виды на эту жрицу «первой древнейшей», то явно не по ее основному роду занятий. Но что именно Василий задумал, Чаликовой не могла подсказать даже ее интуиция, свойственная работникам «второй древнейшей».

Тем временем Дубов уже завел с девицей беседу:

— Сударыня, мне хотелось бы для начала узнать, как вас зовут-величают?

— Акуня, — ответила девица.

— А по имени-отчеству?

— Акулина Борисовна, — чуть смущенно сказала Акуня. Было видно, что ее давно никто не величал «по батюшке», да и вообще не обращался столь уважительно, как этот странный господин в знатном кафтане.

— А вас как звать-величать? — робко спросила Акуня.

— Ну, у меня имя очень редкое, — обаятельнейше улыбнулся Дубов, — Василий Николаевич. Но вы можете звать меня просто Вася.

— А можно Васяткой? — чуть осмелела девица.

— Нет, Васяткой вы можете звать нашего юного друга. Кстати, представлю вам и остальных моих спутников. Надежда. Владлен Серапионыч. А это — Чумичка, наш… — Василий Николаевич чуть было не сказал «колдун», но вспомнив, что Чумичка не любит афишировать свой род занятий, сказал «возница».

Тут в зале появилась «мадам» с большим горшком какой-то похлебки, пахнущей очень зазывающе, а следом за нею два половых несли подносы со всякими закусками и запивками. Судя по виду, половые по совместительству и были теми «мальчиками», которых «мадам» пыталась предложить гостям.