Феликс Крес - Король темных просторов

Его противник лежал неподвижно, но мгновение спустя дернулся и вытянул руку. Раладан поднялся и присел возле него.

— Будешь жить, — невнятно пробормотал он, чувствуя, что щека его совершенно онемела. Кровь капала на спину лежащего. — По крайней мере… еще день-два…

Он выдернул нож, торчавший скорее в боку, чем в спине. Лежащий застонал и лишился чувств. Раладан как умел перевязал рану, потом связал ему руки и ноги. Вытерев кровь с лица, он ощупал кость — та была цела.

Раладан запер дверь на крепкий, похоже недавно приделанный, засов, потом огляделся. Тусклый свет вырывал из темноты лишь общие очертания большой гробницы с тяжелым саркофагом посредине, крышка которого в последнее время использовалась в качестве стола — на ней лежала колбаса и половина целого хлеба, рядом набор игральных костей.

С правой и с левой стороны неширокие дугообразные проходы вели в боковые помещения, судя по всему, поменьше. Раладан взял светильник и, прикрывая его рукой, вошел в левый проход. На него с ужасом и изумлением уставились три пары глаз. Они узнали его, как и он их. Четвертый лежал неподвижно, связанный наподобие остальных. Лоцман наклонился и заметил, что у него нет одной ноги.

Так или иначе, он был мертв.

Раладан посветил вокруг, но не нашел ничего достойного внимания, кроме скомканных тряпок, которые днем наверняка использовались в качестве кляпов.

— Я не собираюсь вас убивать, — сказал он.

На их лицах отразилось явное облегчение.

Он прошел в правую гробницу. Там оказалось пусто. Он обошел ее вокруг. Посредине стоял саркофаг, крупнее того, что он видел раньше.

И ничего больше.

Где же Вард?

Он уже собрался было спросить у пленников. Внезапно он остановился и медленно обернулся… Каменная, треснувшая поперек плита лежала неровно.

Поставив светильник на саркофаг, он толкнул меньшую часть гранитной надгробной плиты, которая со скрежетом сдвинулась и с грохотом упала. У лоцмана перехватило дыхание. Он отшатнулся было, но в следующее мгновение выдернул из-за голенища нож и на ощупь, не в силах оторвать взгляд от безумных глаз того, кто лежал внутри саркофага, перерезал путы и вытащил кляп.

Под сводами гробницы разнесся нечеловеческий крик.

Раладан, скрежеща от ужаса зубами, тащил к выходу Варда — обезумевшего, плачущего человека, которого он когда-то знал как отважного солдата.

Ему знакома была эта болезнь. Боязнь замкнутого пространства.

Они сидели снаружи склепа, прислонившись к холодной каменной стене. В лица им хлестал мокрый ветер. Раладан продрог до костей, но для сидевшего рядом жуткое кладбище, мрачная ночь и ледяной ветер были жизнью. Свободой.

— Время идет, — сказал наконец лоцман, болезненно морщась от боли в скуле. — Пора поговорить.

Он не видел лица офицера, но голос его, хотя и слабый, уже не был голосом безумца.

— Я обязан тебе жизнью, Раладан. Хочу, чтобы…

— Знаю, что ты чувствовал. Я сам бы свихнулся, если бы меня так заперли. Не будем больше об этом.

Ветер уносил его слова.

— Время идет, — повторил лоцман. — Что бы ни произошло… слушай меня внимательно, господин. Многое зависит от того, договоримся мы сейчас или нет.

Он помолчал.

— Хватит с меня убийств, — продолжил он. — Не потому, что я вдруг стал честным человеком. Причина другая, очень простая: все это ни к чему не ведет. Я просто хочу найти способ вырваться из ловушки. Вот вся правда, господин: я никогда не был пленником на «Змее». Я пират, а трупов, что я оставил после себя, даже не сосчитать. Но есть кое-что еще, что касается нас обоих. Ридарета — дочь Демона. Несмотря на это, она никому никогда не причинила зла. Она ни в чем не виновна. Ее отец перед смертью поручил мне заботиться о ней. Пока что ничего из этой заботы не вышло. Тем не менее, господин, если когда-то в своей жизни я служил какому-то делу, которое ты счел бы благородным и справедливым, то именно сейчас.

Вард молчал.

— Я убил двух твоих людей, поручил убить тех четверых. Я хотел убить и тебя. И все ради того, чтобы вытащить ее с этого проклятого острова, на котором она осталась вместе с тем гончим псом, привезти ее сюда и, когда наступит зима, увезти из Ахелии. Вот и все.

Дождь постепенно усиливался.

— На что ты рассчитываешь? Почему я должен тебе верить?

— Разве это может быть ложью? — Он наклонился. — Вард, мы были когда-то друзьями. Многое изменилось. Ты веришь в какую-то честность, справедливость… Так вот, и я призываю к тому же. Я хочу спасти невинную девушку, почти ребенка. Взамен я отдаю в твои руки настоящего убийцу, который живет здесь, в Ахелии, — ту, с чьей помощью ты и твои люди оказались здесь. Я дам тебе доказательства. Свидетелей. Один лежит связанный, раненый, но, похоже, выживет. И я дам тебе кое-что еще, Вард. Я подарю тебе жизнь — тебе и твоим людям. Если нам не удастся договориться — вы погибнете. Своими посиневшими от веревок руками ты не сумеешь мне помешать. Четыре жизни за одну. Кроме того, справедливость, если так называется тюремная камера для той женщины. На что я рассчитываю? Ни на что. Мне не нужна помощь. Обещай только, что не станешь мне мешать.

С неба хлынули настоящие потоки воды.

— Еще сомневаешься, капитан? Тогда слушай внимательно, я все тебе подробно расскажу. Хотя, должен признаться, я никогда прежде не говорил столь много, как сегодня. Но, Вард, когда я закончу, ты должен сказать мне «да» или «нет».

— И… если «да» — поверишь? Просто поверишь мне на слово?

— Ради Шерни, Вард… поверю. Да, на слово. Раз в жизни попробую сделать это.

20

Они лежали на песчаном холме, внимательно наблюдая за деревней. День был довольно погожий и ясный, и, несмотря на расстояние, хорошо были видны суетившиеся в селении рыбаки.

— Странно, чего они все бегают? — пробормотал Раладан.

Лежавший рядом Бедан пожал плечами:

— Ничего странного… Сразу видать, братец, что ты не местный. Обычное дело, осень. Тут, братец, как шторм пройдет, работы у всех выше крыши.

Он снова замолчал. Сначала они подошли ближе, почти к самому селению, но вскоре им пришлось отойти подальше, поскольку всюду носилась детвора, пользуясь хорошей погодой. Однако они успели заметить девушку… и колодки.

Раладан стиснул зубы при одном лишь воспоминании.

— Вечер скоро… Но надо еще подождать.

Лоцман кивнул. Он видел, что китобой, как и он сам, лишь усилием воли сохраняет спокойствие.

Тогда, при виде громадных брусьев, сжимавших босые ступни и запястья девушки, при виде тяжелых цепей, Бедан придержал лоцмана за плечо. Они не в силах были оторвать взгляд от скорчившейся, покрытой лохмотьями фигуры, опущенной головы, всклокоченных, слипшихся волос.