Александр Мазин - Мумия и Тролль

– Так вы его что… не получилось?

– Чего-о-о? – проревела трубка. – Ты хоть знаешь, на кого хвост напружинил? Ну-ка быстро встал, прыгнул в штанишки и мухой – во двор!

– Я… Это… – Похоже, Карлссон жив. И киллер жив. Значит, стоит попробовать откупиться. Хвостов знал правила. Заказывать того, кто стоит выше тебя на уголовной иерархической лестнице нельзя. Только кто бы мог подумать, что тупой швед – в этой системе?

– Может, как-то договоримся? – робко предложил Хвостов. – Я искуплю…

– Бегом вниз! – рыкнул киллер. – Еще как искупишь! Или грохнуть тебя сразу?

– Нет, нет, я уже спускаюсь, только оденусь… – пробормотал Илья Всеволодович, устремляясь в сортир, и уже в этом защищенном от посторонних взглядом месте судорожно попытался сообразить, что можно предпринять.

Вызвать милицию?

Не смешите!

Вызвать охрану, с которой договор?

Тоже не вариант. От хорошего киллера никакая охрана не защитит.

Значит, надо спускаться и разговаривать. Потому что отказ от разговора – верная смерть. А так можно и отбазариться. Эх, недооценил он шведского громилу… Ой, как недооценил! Хотя… Хвостову вспомнились сегодняшние посетители… Эти, пожалуй, похуже Карлссона. Может, натравить одних на других? А что – идея!

– Идет, – удовлетворенно сообщил Двалин. – Гэнни, бери его за гузно – и в машину.

Через десять секунд запущенный могучей дланью Гэндальфа, Илья Всеволодович ракетой влетел в распахнувшуюся дверь и был немедленно приземелен еще более мощной дланью Карлссона.

Хвостов вмиг все понял. Не дожидаясь, пока его начнут бить, истошно заверещал:

– Это не я! Дварин, это не я! Это они! Не трогайте меня! Я всё расскажу!

– Дварин – это кто? – на языке гномов поинтересовался Карлссон.

– Мой псевдоним, – пояснил старший гном. – Настоящее имя зачем поганить? Ну что? Пусть рассказывает?

– Пусть, – разрешил тролль.

И Хвостов рассказал. Практически всё. Правда, не забыв при этом немножко перепутать даты. И скромно не упомянув, что наследники Селгарина интересовались вовсе не Карлссоном, а Катей. И о том, что он сдал Катю, Хвостов тоже скромно умолчал. По его версии выходило так, что «гламурная» пятерка появилась раньше, чем он разместил заказ на Карлссона. И именно они были этого заказа инициаторами. А он, Хвостов, что? Просто уступил силе…

– Я хотел предупредить… – хрюкнул он, стараясь отодвинуться как можно дальше от свирепого шведа. – Но они… они мысли читают. И вообще… Знаете, что я случайно увидел? В отражении?..

– Эк у него в башке замутило от страха! – с презрением проворчал Гэндальф на гнусавом диалекте гномов, когда Илья Всеволодович поведал о том, что углядел в зеркальных очках рыжего Лу.

– Это не у него в башке, – буркнул Карлссон на своем собственном языке. – Это проклятые ши!

– Ведьмы Туат’ха Дананн! – с некоторым беспокойством произнес Двалин тоже не по-русски. – Верно, огр?

– В самую жилу! Сестры Морриган, судя по описанию. Это их ожерелья. Слыхал о них?

– Было дело, – пасмурно отозвался Двалин. – Я бы с ними связываться не рискнул…

– Струсил? – Угрюмая ухмылка растянула большой рот тролля.

– Да как-то не хочется в страну предков. Я бы еще пожил.

– Ладно, сам управлюсь, – проворчал Карлссон. – Здесь они не так сильны, как дома.

– Тебе и этого с горкой хватит, – сказал Двалин. – Высшая магия ши и тысячелетняя практика. Скушают они тебя. И чучела не останется.

– Это поглядим…

– Вместе поглядим! – Двалин принял решение. – Мы, как-никак, тебе на топоре клялись. Отвалим – позор на весь род!

Илья Всеволодович в большим беспокойством слушал непонятный диалог и наконец не выдержал…

– Сколько я вам должен? Вы скажите, я заплачу!

Тролль и гномы уставились на потеющего человечка.

– Пошел вон! – бросил Карлссон. – Еще раз нагадишь – ноги вырву!

Не верящий своему счастью Илья Всеволодович вывалился из джипа и шустро припустил к подъезду.

– Зря отпустил, – заметил Двалин. – Этак он совсем страх потеряет.

– Не до него сейчас, – проворчал тролль. – Дай-ка мне свою говорящую штуковину. Что-то мне беспокойно…

Катин телефон оказался вне зоны действия.

– Спит, наверное, – предположил Хьюки. – Людишки, они поспать любят.

Карлссон не ответил. Молча набрал номер Лейки. При всем своем недоверии к людской технике, тролль-Охотник обладал безупречной наблюдательностью и идеальной памятью. Для того, чтобы научиться водить, ему достаточно было некоторое время поглядеть, как водят машину. Другое дело, что у него не было ни малейшего желания полностью доверяться железной коробке с мерзким запахом. Точно так же и с мобильниками. Карлссон интуитивно чувствовал (и не ошибался), что содержание переговоров по этой магической штуковине может быть доступно не только тем, кто разговаривает.

Но он чувствовал также, что времени почти не осталось.

Собственно, его не осталось совсем, потому что в тот момент, когда джип Двалина подъехал к дому Хвостова, очень похожий черный джип с очарованным водителем уже стоял у арки, ведущей во двор Лейкиного дома. А три его пассажирки, в которых и гномы и тролль с легкостью узнали бы тех самых сестер Морриган, прикрытые несложными чарами от посторонних взглядов, наблюдали, как их жертва настороженно озираясь, лезет в расставленную ловушку…

– Катя с тобой? – спросил тролль.

В другой ситуации Лейка наверняка обиделась бы. Но сейчас она просто заплакала…

Карлссон сунул телефон Двалину.

– Поехали, – распорядился он. – Я скажу, куда.

Глава девятнадцатая

Засада

Никогда не срывайте с женщины маску. Она может оказаться намордником.

Такси Катя так и не поймала. Добиралась пешком. Может оно и к лучшему: голова немного проветрилась. Насыщенный выдался денек, ничего не скажешь.

А вот и Лейкин двор.

Питерские дворы-колодцы бывают разные. Даже и такие, как Лейкин двор на Фонтанке. Безупречная чистота, освещенная подворотня, брусчатка, выложенная узорами, пара деревьев, и главное украшение – не помойный бак, а большая клумба в виде «мексиканской горки».

Катя больше привыкла совсем к другим дворам. А потому особенно не удивилась, когда, набрав код на решетке, оказалась в полной темноте. Ну, лампочка в подворотне перегорела. Бывает. В большинстве подворотен их и вовсе нет.

И Катя вошла внутрь. Сказать, что она совсем не боялось, было бы неверно. Но это была обычная опаска, не более. Дар, доставшийся ей в наследство от баньши, помалкивал. Или окончательно ослабел – в последнее время Катя его почти не чувствовала.