Кэролайн Черри - Врата Изгнанников

— Милорд, — твердо сказал Вейни. — Ваши три человека.

Арунден пришел в себя и назвал три имени, на что Вейни наклонил голову, уважая его выбор. — Я думаю, — сказал Вейни, стараясь, чтобы в его тоне не было и следа наглости, — что ваши люди без труда отыщут наш след.

Потом он повернулся и поехал за Моргейн и ап Кантори.

— Проклят тот, кто поднимает руку на священника Бога, — вслед ему выкрикнул священник. — Да будешь ты проклят!

Вейни бросил взгляд назад. Не блеснул ни один клинок. Одни слова. Моргейн ждала впереди, на склоне, Брон и Чи стояли по сторонам, темные фигуры среди призрачных высоких деревьев.

— Были еще неприятности? — спросила Моргейн, когда он подъехал к ней.

— В спину, во всяком случае, ничего не вонзилось, — ответил Вейни, расслабляясь. Он чувствовал скорее гнев, чем усталость.

— Он не очень-то священник, — сказала Брон. — Никто не смотрит на него всерьез. Все это только слова.

— Мы немедленно едем, — сказала Моргейн, — ничего не изменилось. — Она махнула рукой Чи и Брону, чтобы они ехали вперед. — Вейни?

Вейни пустил Эрхин сразу за Сиптахом, и братья повели маленький отряд через туманную поляну, а потом по тропинке среди деревьев.

— У нас будет эскорт? — спросила Моргейн.

— Он не отказал, — ответил Вейни. — Я сказал ему, чтобы они нашла нас по следу.

— Хорошо, — сказала Моргейн. Потом, на языке Карша: — Разве я не говорила тебе? Сила. Арунден не знает, кто я такая. Он думает, что знает, и хочет сунуть нос во все дыры. По меньшей мере это честная жадность. В любом королевстве случается, хотя и крайне редко, что первый же бунтовщик становится королем. Обычно им становятся те, кто идет за ним, намного худшие.

Он посмотрел на нее, пораженный ее цинизмом. — Бывают лучшие случаи?

— Еще более редко. Не исключено, что он — или священник — замыслил предательство.

— Те трое, которых он посылает?

— Может быть. Или гонец, которого он может послать перед нами — или за нами.

Вейни решил обдумать все это сам. Ему не нравились такие умозаключения. Быть может он должен был бросить Арундену вызов и выбить из него все мысли о предательстве.

Он слишком хорошо знал, что далеко не так умен, как Моргейн, которая в доли секунды находила выход из сложнейших положений и смогла использовать даже этого человека; но прошлой ночью Арунден коснулся ее старого кошмара: однажды он почувствовал, как ее рука сжала его, когда они сидели около костра.

Они не слушают, сказала она в тот момент, человеческие лорды выходят из под контроля; потому что я женщина, они не хотят слышать меня.

И десять тысяч сильных воинов, армия и королевство пали перед ее глазами.

Так началось ее одиночество, в котором только он один сумел проделать брешь. И то, что они почти сделали в ту ночь, было чем-то почти сверхъестественным для нее — Небеса знают, что любое расслабление означает риск, особенно учитывая ношу, которое всегда при ней, ношу с рукояткой в форме дракона, как раз сейчас недобро сверкающую со спины, пока она едет, а также учитывая то, что, как она считала, окружающий мир мог только помешать тому, что она делала, и доверие — большая глупость.

Так что, подумав, он решил сегодня днем не продолжать события предыдущей ночи, и не становиться кем-то другим, но остаться дружинником, преданным своей госпоже, особенно на глазах других.

Мокрые листья стряхивали на них росу, пока они ехали прежним неторопливым шагом, но без остановки, не собираясь помогать медлительным людям Арундена. Толстый странный зверь опрометью бросился в кусты, убегая от подков лошадей: единственное живое существо, которое они видели в тумане. Тропинки поворачивали и пересекались, ныряли в ямы, шли вдоль оврагов и поднимались по их склонам, в этом месте люди ходили много и часто.

Наконец сзади послышалось ржанье лошадей и возгласы всадников. Моргейн натянула поводья. Они остановились на широком плече низкого холма и стали ждать.

— Им потребовалось слишком много времени, — недовольно сказала Моргейн. Она перевесила Подменыш на бок, расправила складки двухстороннего плаща, который ей дали эрхендимы, накрыла голову капюшоном — серая фигура на сером коне, смутно видимая через утренний туман; в следующее мгновение на краю оврага появились всадники — один, второй и третий. Они казались невооруженными, пока через удар сердца не подъехали поближе; тот, кто ехал впереди заколебался, его люди и лошади заволновались.

— Мы не враги, — негромко сказал Вейни, пока человек спускался со склона и поднимался к ним.

— Леди, — сказал самый старший из них, осадил лошадь и почтительно наклонил голову, могучий мужчина с поседелыми косами и потрепанным вооружением.

— Благодарю, — мрачно сказала Моргейн, опираясь на луку седла. — Я буду делать только одно: ехать, ехать быстро и тихо. Я хочу найти дорогу, которая ведет в землю кел, и не хочу навредить никому, и вам в том числе. Я не хочу, чтобы мне говорили о других возможностях, все равно что. Скачите впереди меня, если хотите. Когда мы выедем на дорогу, ваша миссия закончится и вы можете вернуться к вашему лорду. Вопросы?

— Нет, леди.

Она кивнула на тропу, и все трое быстро поскакали вперед. Взгляд Моргейн скользнул по Брону и перешел на Чи, пока она брала в руки поводья серого; последним она взглянула на Вейни.

— Если они не перережут нам горло, — прошептал он на языке Эндар-Карша, и, пока они ехали, оставался поближе к ней. Всадники впереди уже растаяли в тумане, и Брон с Чи ехали гуськом по узкой тропинке. — Брон, — сказал Вейни, — ты знаешь этих троих?

— Старший — Эогар, — ответил Брон. — Остальные — его кузены: Тарс, который потемнее, и Патрин, с лицом в шрамах. Это все, что знаю, милорд — они не хуже и не лучше, чем все остальные.

— Выедем на дорогу — избавимся от них, — со своей стороны заметил Чи, — но хорошо и то, что пока они у нас есть. В словах Арундена очень много правды.

Дождь опять пошел, мелкий и надоедливый, ветер то уносил холодный туман, то он опять лез во все дыры. До полудня солнце никак не могло прорваться через облака, и после полудня лучше не стало. По низинам между холмами бежали ручейки Скругленные ветром головы холмов промокли насквозь, вода бежала по их лицам и шеям, а лесистые бока неясно вырисовывались в водяной дымке.

Отряд двигался ровно, но не быстро, и Моргейн недовольно молчала — Вейни знал этот взгляд, читал выражение поджатого рта и заметил несколько нетерпеливых взглядов, брошенных в небо, и нахмуренные брови, как если бы она глядела на живого врага.

Время, подумал он. Все больше и больше потерянного времени.