Джим Батчер - Битва за Кальдерон

— Мало кому из алеранцев это известно про нас. Единственный — это все, что есть, все, что было, и все, что будет. Миры, небеса — это все часть Единственного. Каждый из нас — часть Единственного. Каждый из нас, имеющий цель и обязательства.

— Какую цель? — спросила она.

— Гаргант должен копать, — улыбнувшись, ответил Дорога. — Волк — охотиться. Олень — убегать. Орел — летать. Мы все рождены ради определенной цели, алеранка.

— И какова твоя цель? — спросила она.

— Как и у всего моего народа, — сказал Дорога. — Учиться. — Он, почти не отдавая себе отчета, положил руку на спину уверенно шагающего вперед гарганта. — Каждый из нас чувствует зов других частей Единственного. Мы растем рядом с ними. Начинаем чувствовать то, что чувствуют они, узнаем то, что они знают. Гаргант считает, что ржавое железо, которым вы обвешены, омерзительно воняет, алеранка. Но он улавливает запах зимних яблок в фургоне и думает, что должен получить целый бочонок. Он радуется тому, что приближается весна, ибо ему надоело сено. Он хочет раскопать землю и отыскать корни молодых растений, которыми сможет полакомиться, но он знает, что для меня важно, чтобы мы продолжали идти вперед. И он идет.

— Тебе все известно про твоего гарганта? — удивленно спросила Амара.

— Мы оба части Единственного, и оба благодаря этому сильнее и мудрее, — сказал Дорога и улыбнулся. — Кроме того, гаргант не моя собственность. Мы с ним товарищи.

Гаргант издал громоподобный рев и потряс клыками, отчего седельная подушка заходила из стороны в сторону. Дорога громко расхохотался.

— Что он говорит? — с благоговением спросила Амара.

— Ну, не то чтобы он говорит, — ответил Дорога. — Но… он дает мне понять, что он чувствует. Гаргант считает нас товарищами только до тех пор, пока он не проголодается слишком сильно. Тогда я либо должен дать ему еды, либо держаться подальше от тех яблок.

Амара увидела, что улыбается.

— А другие племена. Они…

— Связаны, — помог ей Дорога.

— Со своими собственными тотемами?

— Лошади с лошадью. Волки с волком. Овцерезы с овцерезами, да, — подтвердил он. — И со многими другими. Именно так наш народ учится. Он познает не только мудрость ума. — Он положил кулак себе на грудь. — Но и мудрость сердца. Они имеют одинаковое значение. И все являются частью Единственного.

Амара покачала головой. Верования варваров оказались гораздо более сложными, чем ей казалось раньше. И если Дорога сказал ей истинную правду про связь маратов с их животными, это могло означать, что они намного сильнее, чем считали алеранцы.

Например, Хашат, вождь клана Лошади, носила на своем ремне для сабли три заколки для плащей королевских гвардейцев. Амара думала, что она забрала их с поля боя после первого дня Первого кальдеронского сражения, но теперь она уже не была так в этом уверена. Если женщина из племени маратов, в те времена молодая воительница, атаковала кого-то из личной гвардии принцепса верхом на лошади, ее связь с животным давала ей значительное преимущество даже перед алеранским магом металла. Во время Второго кальдеронского сражения гаргант Дороги пробился сквозь стены, построенные, чтобы противостоять любым атакам, начиная от сильных магов земли и кончая магическими огненными взрывами и ураганными ветрами.

— Дорога, а почему твой народ так редко нападает на алеранцев? — спросила она.

Дорога пожал плечами.

— В этом нет необходимости, — сказал он. — Мы часто сражаемся друг с другом. Это состязание, которое дал нам Единственный, чтобы понять, где сосредоточена самая большая сила. Кроме того, между нами существуют различия, как и у вашего народа. Однако нашей целью не является смерть одного из противников. Как только кто-то показывает свою силу, поединку конец.

— Но ты убил Ацурака два года назад, — напомнила ему Амара.

Лицо Дороги потемнело, и на нем появилась грусть.

— Ацурак стал слишком диким. Он погряз в крови. Он предал свою собственную цель в глазах Единственного. Перестал учиться и начал забывать, кто и что он такое. Его отец умер на поле Дураков — так мое племя называет Первое кальдеронское сражение, — и он взрослел, мечтая о мести. Ему удалось заразить своим безумием многих других. Он и его сторонники убили целое племя моего народа. — Дорога снова прикоснулся к косе и покачал головой. — Когда он повзрослел, я надеялся, что он забыл о своей ненависти. Этого не произошло. Одно время я боялся, что буду ненавидеть его за то, что он со мной сделал. Но сейчас все кончено. Я не горжусь тем, что совершил. Но я не мог поступить иначе и продолжать служить Единственному.

— Он убил твою жену, — тихо сказала Амара.

Дорога закрыл глаза и кивнул.

— Она терпеть не могла проводить зимы с моим племенем в наших южных землях, в дюнах у моря. Мы слишком много спим, говорила она. В тот год она осталась со своими родными.

Амара тряхнула головой.

— Я не хочу оскорблять твои верования, но я должна задать тебе один вопрос.

Дорога кивнул.

— Почему ты готов сразиться и уничтожить древнего врага, если мы все являемся частью Единственного? Разве он не есть такая же часть его, как и твой народ? Или мой?

Дорога довольно долго молчал, а потом сказал:

— Единственный создал нас всех, чтобы мы были свободными. Чтобы учились. Нашли единую цель с другими, стали сильнее и мудрее. Но древний враг извращает союз разных сил. Он лишает нас свободы и выбора. Он забирает. Заставляет всех объединяться, и вскоре ничего не остается.

Амара вздрогнула.

— Ты имеешь в виду — объединиться с ним так же, как вы объединены со своими тотемами?

Дорога поморщился от отвращения — и Амара с неприятным чувством впервые увидела страх на лице марата.

— Это глубже. Острее. Соединиться с врагом — значит перестать существовать. Живая смерть. Я не хочу больше об этом говорить.

— Хорошо, — сказала Амара. — Спасибо тебе.

Дорога кивнул и повернулся, чтобы снова смотреть вперед.

Амара развязала седельную веревку, сбросила ее на бок гарганта, собираясь спуститься вниз, когда по колонне пронесся приказ остановиться. Она подняла голову и увидела, что Бернард сидит на своей занервничавшей лошади, с поднятой вверх рукой.

На дороге появился один из разведчиков, и его лошадь на безумной скорости мчалась в сторону колонны. Когда он подлетел к Бернарду и замедлил скорость, командир коротко его приветствовал, и они вместе поехали вдоль колонны, пока не оказались неподалеку от гарганта Дороги.

— Хорошо, — сказал Бернард и махнул рукой разведчику, чтобы тот рассказал новости при Амаре и Дороге.