Алексей Гавриленко - Месть священника

Постепенно вернулись и все другие чувства. Из конечностей передалось холодное дрожание, в нос ударил освежающий холод. Оставалось лишь одно. Открыть глаза.

Сайлент увидел перед собой что-то деревянное и шатающееся. Или, быть может, шатался он сам, а деревянный потолок стоял на месте. Паладин только пришел в себя, но уже успел замерзнуть. Он попытался поднять голову, но та не слушалась. Он слишком ослаб. Челюсти и голосовые связки тоже не хотели слушаться, он мог только издавать невнятное мычание и продолжать мерзнуть, даже не в силах кого-нибудь позвать.

И тогда он попытался сконцентрироваться – его разум был затуманен, как после долгого сна. Но он был уверен в том, что сон никогда еще не был таким долгим. Сколько он пролежал в этом холоде? И что, собственно говоря, с ним произошло? Он ничего не мог вспомнить.

Сайлент расшевелил руки и неуклюже попытался натянуть на себя кусок плотной ткани, которой был прикрыт. Теперь он четче слышал цокот – это был цокот копыт. Он куда-то ехал. Или, если точнее, его куда-то везли. Но кто и куда?

Воспоминания прорезали туман в голове резче, чем первые звуки. Паладин вспомнил все и сразу. Причем так быстро, что едва остался в сознании.

Кирк! Битва! Папа! Маги! Огромная сверкающая сфера, летящая прямо в него! А потом темнота. Похоже, он был сильно ранен. Но куда его везли? Быть может, враги одолели людей, а теперь везли его как пленника? Такого холода Сайлент еще никогда не чувствовал. Он был где-то далеко от дома. Где-то в царстве лютых морозов, о которых раньше только слышал в сказках.

Паника быстро прошла. Как бы там ни было, в данном состоянии, Сайлент ничего не мог сделать. По крайней мере, он не умер, он был жив, а это уже не могло не радовать. Скоро он все узнает. Но насколько скоро?

Он снова уснул, но теперь его голова не переставала работать. Начали являться сны, незапоминающиеся и непонятные, но эти сны были признаком жизни. А потом сквозь сон Сайлент услышал, что цокот прекратился, и почувствовал, что остановился. Повозка стала, и послышались голоса. Но он не их не узнавал.

Деревянная дверца открылась, и вот теперь стало уже по-настоящему невыносимо. Внутрь ворвался ветер и снег, которые заставили его поежиться. Где-то в стороне послышался стук, потом скрип, а потом все затихло. Сайлент открыл глаза, и изображение еще некоторое время приобретало четкость. А потом он увидел перед собой лицо, причем так внезапно, что тело дернулось от испуга. Но испуг длился долю секунды. Потому что он сразу узнал того, кто был перед ним. Это был наставник Виндсор.

– Фисор… – пробормотал паладин.

Наставник смотрел на него, не отрывая взгляда. Он был удивлен и напуган, не в силах произнести ни слова. Когда генерал все же смог справиться с волнением, он повернул голову и оглушительно крикнул:

– Линьдань! Скорей сюда! Он пришел в себя! – последние слова излучали радость.

– Очнулся? – послышался тоненький голосок.

– Он открыл глаза, – ответил Виндсор. – Что это значит?

– Похоже, нет нужды ехать дальше. Разворачиваться нам надо, – пробормотал собеседник генерала.

Сайлент почувствовал, что кто-то начал прощупывать его живот. Потом перед его взором предстало лицо Линьданя. Такого паладин еще никогда не видел. Но быстро догадался – Линьдань был гномом.

– Как ты, человек? – спросил гном.

– Нарально, – выдавил Сайлент.

– Разворачивайте повозки! – крикнул Виндсор где-то снаружи. – Мы едем в Гномерфорт!

– Лежи и не двигайся, юнец, – сказал Линьдань, закончив осмотр. – Тебе нужен покой.

– Потерпи, Сайлент, – это уже был голос наставника. – Скоро мы доставим тебя домой.

– На улице страшная метель, Алан, – сказал Линьдань.

– Плевать на метель. Я хочу доставить своего ученика в тепло! – ответил ему Виндсор. – Ну давайте, пошевеливайтесь там! – снова крикнул он.

– Он правда очнулся? – Сайлент услышал третий голос. Но пока не мог понять, кто это был. Может быть, Вилсон? Ну конечно, не мог же друг его тут одного бросить. Интересно, куда они возвращались. И откуда?

Это был не Вилсон. Третий человек оказался тем, кого Сайлент уж совсем не ожидал увидеть. Он вообще забыл о существовании Томаса.

– Я хочу ехать с ним, – сказал Томас.

– Исключено. Он даже и говорить толком не может, – отрезал Виндсор. – Приедем в Гномерфорт, тогда и поговорите. Если он будет в состоянии.

Сайлента накрыли еще одним покрывалом, и стало намного теплей. Потом все куда-то ушли и закрыли дверь повозки. А еще через некоторое время они сдвинулись с места, и снова послышался цокот.

Паладин размышлял о том, что же на самом деле произошло. В голову ничего не приходило. И тогда он решил вовсе перестать думать. Он уже придумал одну версию, худшую из возможных, но все оказалось куда оптимистичней. Сайлент ехал с людьми, которые были своими, которых он знал. И пусть с ним не было Вилсона или папы, ему пообещали, что он скоро будет дома. А Виндсору можно было верить.

В Гномерфорт они добрались быстро. Возможно, просто не успели далеко отъехать. Сайлента вынесли из повозки Томас с Виндсором и занесли в тепло. Уже скоро он смог отогреться и более-менее прийти в себя. Несмотря на огромное количество вопросов, он пока еще не мог заставить себя что-нибудь сказать или спросить. Все вокруг так суетились, что он чувствовал себя некомфортно.

Вскоре Виндсор сказал, что ему нужно ехать, и он вернется через несколько дней, а еще попытается найти Вилсона. Еще одно облегчение для Сайлента. С другом все было в порядке, а ему всего лишь нужно было провести несколько дней в компании странного гнома и неразговорчивого и вечно напряженного Томаса где-то на краю Террестриала под названием Гномерфорт.

Все оказалось совсем иначе. Гном был его лекарем, старым приятелем Виндсора. А вот Томас больше не был неразговорчивым и напряженным. Чернокнижник абсолютно ничего не помнил. А на все вопросы Сайлента отвечал практически одинаково.

– Да я сам ничего не знаю. Виндсор почти ничего не рассказывал.

Ясно было только самое основное. Битва закончилась давным-давно, больше шести месяцев назад. Орда отступила, люди смогли отстоять свои земли. Томас не знал, выжили ли все, с кем они жили в Кирке, ничего не знал об отце Сайлента. Но через день после отъезда Виндсора, когда Сайлент уже чувствовал себя намного лучше и мог без умолку разговаривать, Томас сказал что-то такое, во что никак не хотелось верить. Может быть, это был просто розыгрыш?

– Ты умер, Сайлент, – лицо Томаса было непривычно добрым. Без памяти он казался вполне нормальным человеком. Вот бы он навсегда таким остался. – Тогда, во время битвы. Тебя не просто ранили, а убили.