Дж. Кинг - Сердце полуночи

Одновременно с этой мыслью пришла и вторая: Казимир почему-то знал, что никогда не решится напасть на Люкаса. Правда, он не очень любил черноусого певца, но в то же время питал к нему немалое уважение. Он держал себя так, как никто из людей, которых Казимир когда-либо встречал. Своим волчьим нюхом Казимир мгновенно чувствовал страх и неуверенность, и все без исключения – Кляус, Густав, Юлианна, Торис – одни больше, другие меньше, но источали этот волнующий запах. Люкас был совсем другим. От него исходил запах довольства, уверенности, здравомыслия и мрачной силы. Бард был первым человеком, которого Казимир встречал, кому было уютно в его человечьей шкуре.

Достигнув небольшой, устланной листьями поляны, Геркон остановился. Казимир, отводя от лица листья разросшегося папоротника, встал рядом с ним. Люкас, словно позабыв о своем воспитаннике, вслушивался в шорохи ночного леса.

После недолгого молчания Казимир спросил:

– Что-нибудь слышишь?

– Тише! – откликнулся Люкас, поднося палец к губам. Глаза его бессмысленно блуждали по темным кружевам листвы над головой. Потом Казимир увидел на его лице улыбку, словно неслышный голос прошептал ему на ухо что-то веселое.

Неожиданно бард выпрямился, с шумом втягивая в легкие сухой прохладный воздух. Взгляд его упал на сумрачное лицо Казимира.

– Весть о неумелом правителе Гармонии достигла даже Скульда, – заметил он.

– Ты привел меня в лес, чтобы сказать это? – отозвался Казимир не слишком любезно. – Я уже укрепился на троне и…

– Казимир, Казимир… – прервал его бард, укоризненно качая головой и похлопывая юношу по спине.

– Твое правление обречено, что бы ты ни решил, как бы ты ни решил и почему бы… Юлианна рассказала мне о том, как ты собираешься воевать с трущобами. Ты собираешься править с отеческой заботой и добротой, заботясь о подданных, словно о собственных детях.

– Сомневаюсь, что у меня это получится. Я имею в виду – быть отцом… В конце концов, я рос сиротой, – с насмешкой отозвался Казимир. – Однако предположим, что у меня все получится. Что же в этом плохого?

– Отец воспитывает детей, чтобы они сбросили его с престола, – без раздумий сказал Люкас. – Большинство детей проделывают это пассивно, годами скрывая свое недовольство в надежде на наследство. Некоторые предпочитают действовать активно, убивая своего родителя и захватывая его земли.

Люкас ненадолго замолчал, окидывая Казимира задумчивым взглядом.

– В любом случае сыновья вырастают и устраняют своего отца. Неужели ты хочешь, чтобы жители Гармонии поступили с тобой подобным образом?

– Но это глупо.

– Неужели? – переспросил Люкас. – Неужели ты еще не понял, Казимир? Ты будешь обращаться с бедняками как с маленькими детьми, стараясь облегчить их жребий, снабжая их деньгами, давая им знания и надежду. Одновременно ты отказываешься обращать вниманию на аристократов из Хармони-Холла, ведешь себя с ними, словно с неуклюжими подростками, подталкивая их к независимому существованию. Всех своих сирот ты отвел в храм Милила и поставил над ними жреца, а ведь он тоже станет соперничать с тобой, добиваясь большей власти и влияния. Если тебя не прикончат аристократы, то это сделают восставшие бедняки. А уж если по странному капризу судьбы и те и другие замешкаются, то тебя убьют священники – жрецы бога Милила, – после чего ты, конечно, будешь причислен ими к лику святых.

– Поэтому я не должен быть своим подданным отцом, – ядовито парировал Казимир – Я должен стать их матерью, дядей, соседом, продавцом из рыбной лавки, галантерейщиком или шутом…

– Тихо! – воскликнул Люкас, раздраженно тряся головой. – Ты должен править своими подданными так, как хищник правит своей жертвой.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Казимир. – Я что, должен за ними охотиться и пожирать их?

– Совершенно верно, – подтвердил Люкас коротко кивнув. – Хищник почти никогда не страдает от своей добычи так, как страдает отец от своих сыновей. Правитель, словно хищный зверь, должен загонять своих подданных, набрасываясь на отбившихся от стада.

Казимир глубоко вздохнул и сказал:

– Любой правитель, который станет действовать по твоему рецепту, будет свергнут и убит,

– Разве заяц может победить волка? – ответил ему Люкас, мрачно сверкнув зубами в темноте.

– Он мог бы, если бы у него были волчьи когти и клыки или, на худой конец, волчья жажда крови и битвы. Но зайцы предпочитают бежать, а не сражаться.

Высокорослый бард неожиданно опустил ладони на плечи Казимира, и глаза его засверкали безумным яростным огнем.

– Разве ты не видишь, Казимир? Стражники на твоей стороне, на твоей стороне тюрьмы и законы! У тебя есть зубы и когти, чтобы убить их всех. Тебе недостает только жажды крови и охотничьего азарта.

Несмотря на теплый плащ, обернутый вокруг плеч, Казимир вздрогнул как от холода.

– У меня нет никакого желания убивать своих подданных.

– Если ты не станешь охотиться на них и убивать, как волк убивает пойманных кроликов, твои подданные восстанут и убьют тебя самого. Тебе стоит поучиться этому хотя бы у Зона Кляуса, который правил Гармонией почти двадцать лет. Держи народ в его кроличьем садке, держи народ в страхе и не давай ему попробовать власти, иначе твое правление окончится в считанные недели.

– Я предпочел бы вовсе не править, чем править столь ужасными методами, – неуверенно сказал Казимир.

Люкас рассмеялся, и его хохот разнесся между стволами молчаливых деревьев.

– Что же ужасного или несправедливого в том, что ты будешь жить в соответствии со своим характером? Люди по природе своей – хищники. Каждый день мы поедаем мясо убитых животных. Почему бы нам не попробовать человечины? Кто такие люди, как не другие животные?

Помолчав, он торжественно обвел рукой окружающий лес.

– Вся жизнь природы – это непрерывное пожирание, мой друг. Трава питается тканями умерших, гусеницы поедают траву, землеройки поедают гусениц, дикие кошки охотятся за землеройками, волки убивают кошек, люди охотятся за волками. Короли преследуют подданных, боги казнят королей. Так всегда было, Казимир. Ты должен либо стать охотником, либо быть среди тех, на кого охотятся.

Отвернувшись, Люкас вдохнул в легкие побольше воздуха и запел. Его мрачный голос раздавался в лесу, словно удары огромного колокола.

О тварь, что рыщет в этом пышном мире,З ову тебя, о тварь, ко мне приди!П риди и стань моей покорна воле,К ого я укажу – иди ищи!И ты убьешь его и попируешь вволюП ридешь, заслышав песню господина,И клятву верности навеки принесешь,В лесу дремучем ты найдешь добычуР оскошную, которую убьешьК огтями быстрыми, как повелел обычай

Люкас не успел еще закрыть рот, как из подлеска неслышно появился матерый, устрашающего вида волк. Увидев, что Казимир прищурился и попятился в направлении ближайшего дерева, бард с довольным видом сложил руки на груди. В холке волк был почти что четырех футов ростом, а двигался он слегка прихрамывая. Глаза горели голодным огнем, а густой серый мех распространял острый маслянистый запах.