Андрэ Нортон - Знак кота

Комната омовения! Эти два слова потрясли меня. Да, такое чудо можно было увидать только в Алмазном Королевстве. Во дворцах Великих Домов есть, говорят, собственные комнаты омовения. Вообще-то, мы, живущие во Внешних Землях, очень чистоплотные люди, хотя и не можем умываться языком, так, как это делают котти. Но, когда это возможно, мы каждый день растираемся мочалками из несъедобных водорослей, а перед этим ещё и оттираемся песком. А уж опустить тело в большой чан, полный влажных, очень влажных водорослей, — я давно мечтал испробовать такую роскошь… особенно, если вспомнить, сколько времени я даже не менял одежду.

Однако прежде чем появляться на постоялый двор, нужно было как следует подумать. Я не мог позволить Мурри показываться снаружи, а постоялый двор, как известно, очень людное место. И хотя у меня с собой имелись несколько хороших кусков бирюзы, что я подобрал по дороге, а также драгоценные камни, что я нашёл в разграбленном караване (хоть они мне и не принадлежали), я не мог расплатиться ими за жильё, не зная их истинной стоимости здесь. Здесь, в столице империи, наверняка должны найтись ювелиры, хотя больше всего ими славится, конечно, моя страна. Я постараюсь продать свои камни, а зная — спасибо сестрице — их приблизительную цену, я вдобавок смогу быть уверенным, что ювелир-камнерез не надует меня. И потом, я ведь не был членом каравана и не мог рассчитывать на место в комнатах, которые были оставлены для них.

В своих размышлениях о ближайшем будущем я дошёл как раз до этого места, когда в голове вспыхнула карта улиц и переулочков из недавнего сна. Если посчитать его не простым сном, а видением, то, может быть, это и послужит ответом на вопрос, где искать совета о ночлеге и о самом городе.

Подумав так, я куда увереннее стал ожидать въезда в город. К счастью, уже смеркалось. Главные улицы, по которым мы проходили, освещались шарами, сиявшими, как тысяча бриллиантов. Дома здесь были белого цвета, не выше двух этажей: предосторожность от сильных бурь, идущая из глубокой древности. Чем дальше мы углублялись в город, тем больше и красивее становились здания. Кое-где светящиеся шары сжимали в лапах статуи чёрных леопардов, стены больших домов украшали мозаики из маленьких самоцветов.

Нашим домам на каменных островах, конечно, далеко до такого великолепия, которое наверняка должно было поражать приезжающих сюда иноземцев. Я подошёл поближе к повозке, в которой до сих пор прятался Мурри. Для него высунуться наружу в этом ярко освещенном месте значило тут же выдать себя, потому что с приближением к центру города людей на улицах становилось всё больше.

Этим утром я поблагодарил хозяйку каравана за приют и предложил ей выбрать что-нибудь из камней, которые нёс с собой. Кроме того, я передал ей записи, найденные вместе с камнями на месте резни, с просьбой отыскать, если возможно, их нового владельца. Судя по её виду, она сильно сомневалась, что такое возможно. Что до моих камней, Эльвен отказалась от них с большим тактом и деликатностью, так что я не почувствовал себя облагодетельствованным. Помочь возвращающемуся из соло, сказала она, это долг любого путешественника, как, впрочем, оно и было. Так что я не спешил расставаться с моими спутниками, но только до постоялого двора, к которому, судя по всему, мы направлялись, а там мне придётся как-то заставить Мурри идти вслед за мной по лабиринту, запёчатлённому в моей голове, и не просто идти за мной, а незаметно пробираться, используя свои охотничьи таланты.

Котти вежливо отодвинулись в сторону так, что я смог просунуть голову в повозку, но не успел я и слова сказать, как Мурри перебил меня:

— Знать дорога. Буду готов.

Так Мурри тоже посетило видение? А если мы примем то, что предлагается нам таким изощрённым способом, — что от нас потребуют взамен? Я чувствовал себя очень неуверенно — мне начинало казаться, что мной управляют, что я двигаюсь не по собственной воле, а силой некого неведомого мне духа.

За оградой постоялого двора горел свет. Караван вполз внутрь, и начались привычные хлопоты — распрячь и развьючить скотину, поставить в сторону пустые повозки, проследить, чтобы скот провели в оставленное для них стойло. Я следил за своей повозкой, болтаясь в тени у ворот, и старался выглядеть как можно менее подозрительно. Котти, по-прежнему выглядывавшие из-за полога, вдруг расступились в сторону, Мурри выскочил наружу и был таков. Я вскинул мешок на плечо и тоже вышел наружу. Снаружи горели фонари, проходили пешие и конные, но Мурри как-то ухитрился незамеченным скользить из тени в тень, пока я шёл к узкому переулочку, откуда начинался наш путь.

Прежде чем пересечь следующую широкую улицу, пришлось долго ждать, пока там не будет прохожих. А немного спустя я услышал, как он зовёт меня, перехватил посох покрепче и поспешил, если потребуется, прикрыть наше бегство.

И тут только заметил, что Мурри выбрал путь у меня над головой, в два прыжка вскочив на крышу одноэтажного дома, а потом ещё выше.

За нами никто не следил. В этой части города фонарей было поменьше, и светились они не так ярко. И дома здесь были похуже: на стенах не видать изящной мозаики, резные наличники на дверях и окнах кое-где разбиты. Узкий тупичок вообще полностью скрывался в тени, словно уже совсем стемнело. Только над дверью того дома, на который мне указывали в видении, горел тусклый огонёк.

Возникший как из-под земли Мурри уже поджидал меня у двери. Я поднял руку, чтобы постучать; на двери висел маленький мобиль, он качнулся и тихонько зазвенел. Дверь открылась немедленно, словно меня ждали с нетерпением, и я увидел ту самую девушку, ученицу Равинги.

— Значит, ты пришёл… — если это было приветствие, то в её устах оно прозвучало довольно прохладно. Она открыла дверь пошире, для меня и для Мурри. Песчаный кот вошёл внутрь, не задумываясь, столь же уверенно, как вошёл бы в логово своих сородичей.

Глава девятнадцатая

Комната, куда мы попали, оказалась обыкновенной лавкой. У дверей горел обыкновенный светильник, свет которого еле достигал полок на стенах. Девушка держала в руках круглый фонарь, и под его светом фигурки на полках замигали искорками глаз, словно наблюдая за нами.

Я ощутил беспокойство, словно эту комнату переполняли тайны. Куклы, которые Равинга продавала на рынке у меня на родине, всегда были очень хороши, и каждый раз среди них находились одна-две с таким совершенным лицом и фигурой, словно их с великим мастерством слепили с живого человека. Такие куклы стоили очень-очень дорого, и покупали их обычно собиратели всякой невидали. У нас любят подобные безделушки и часто покупают их, кому какая по карману. Потому такие мастера, как моя сестра, пользуются большим уважением, а к их палаткам на рынке часто заглядывают и повелители Домов и их подруги.