Татьяна Туринская - Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I

Мальвинин оглянулся. Во бля. Только что кувыркался с очередной кандидаткой в "звезды", наслаждался молодым телом, а теперь вдруг оказался в какой-то жалкой конуре. Что вообще происходит?!

Не успел он оглянуться, как услышал шорох в соседней комнате. Пошел на звук в надежде разобраться с тем, что же с ним произошло и куда делось молодое восхитительное "мясо"? Какая падла посмела отнять?!!

— Ну наконец-то, милый, я уже разволновалась. Все жду тебя, а ты не идешь и не идешь. А время проходит, и кто знает, когда еще я смогу вырваться к тебе?

Голос был знаком до боли, и дорог, и противен одновременно. Но шел он в такой ярый диссонанс с внешностью его обладательницы, что Мальвинин не сдержался:

— Ты чё, бля, с собой сделала? Тебе, паскуда, кто позволил эту самодеятельность?

Лицо Валентины, только что радостно-безмятежное, мгновенно превратилось в ледышку:

— Ты что себе позволяешь? Это ты с кем так разговариваешь?!

Мальвинин начал терять над собой контроль. Да и немудрено — мало того, что эта дрянь посмела ослушаться его, так она еще возмущается, гадюка!

— Сколько раз я тебе говорил: тень, знай свое место! Кто тебе разрешил рот открыть?! Кто тебе позволил менять внешность? Да я тебя, суку, приду…

Договорить он не успел, так как резкий короткий удар под дых перекрыл доступ кислорода к легким и Мальвинин, как выброшенная на берег огромная рыбина, хватал воздух открытым ртом и никак не мог проглотить. Скрючился вопросительным знаком и смотрел удивленным взглядом снизу на вышедшую вдруг из-под контроля супругу.

Валентина же, тряхнув рыжими кудрями, обратила взор на безукоризненный маникюр. Ногти были длинными и узкими, окрашенными ярко-красным лаком. Мальвинин терпеть не мог длинные ногти и никогда не позволял Александре их отращивать, а уж тем более красить ярким лаком. Он всегда настаивал на том, что лишь проститутки могут позволить себе такое безобразие на руках. Однако сейчас, задыхаясь без воздуха, он вдруг испытал небывалый кайф, глядя на узкие, словно маленькие стилеты, ногти. Такой опасностью от них веяло, а возбуждающе-красный цвет лишь усугублял эту опасность, и Мальвинин вдруг отчего-то явственно представил, как эти ногти будут сейчас царапать его спину, а после вырвут из груди его сердце и оно будет трепыхаться, зажатое между этими хищными стилетами, и уже сложно будет понять, где яркий блестящий лак, а где — его алая артериальная кровь, стекающая по тонким и нежным пальцам Александры. И, едва живой, он согнулся в конвульсиях сладострастия. Никогда, никогда еще ему не доводилось испытать такого кайфа рядом с супругой!

— О, девочка моя, — рухнул он на колени и по-собачьи пополз к ней. — Ты превзошла себя! Как ты чувствуешь, чего я хочу! Я и сам не знал этого, а ты почувствовала! Иди ко мне, малышка, иди к своему хозяину, моя маленькая Александра!

— Э, парниша, как у тебя все плохо. Тебе, мудаку, меня одной не хватает? Хозяин, мать твою. Я тебе устрою хозяина! Завел себе Александру? Уж не она ли посоветовала состричь шикарные волосья? Меня ты не слушал, мое мнение тебя мало интересовало, а какая-то Александра добилась того, что мне оказалось не по силам? Ах ты, кобель!

Удар острым носком туфли пришелся опять же под дых, и Мальвинин совсем рухнул на пол. И, задыхаясь, наслаждался очередной горячей волной, растекающейся в паху. О, какое наслаждение! Хотел сказать об этом Александре, да не то что говорить, дышать не мог. Лишь глядел на нее восхищенно снизу вверх. Когда воздух стал мало-помалу наполнять легкие и Мальвинин смог двигаться, приподнялся немного, оставаясь на коленях, и стал осыпать ноги любимой поцелуями. Начал со ступней, постепенно пробираясь все выше и выше:

— О, милая, как давно я этого хотел! Люблю тебя, всю жизнь люблю только тебя. А все шлюхи — это так, чтобы ты ревновала. А ты всегда такая холодная. Девочка моя, как же я тебя люблю!..

Шелк платья облепил его голову, и говорить дальше Мальвинину было неудобно. Да и не смог бы — занят был…

***

Александра благополучно отбыла на ПМЖ в Зазеркалье. На Альку произвело неизгладимое впечатление то, как она восприняла "небольшую" Алькину импровизацию на счет суммы вознаграждения за посредничество. Вместо того, чтобы возмутиться Алькиной жадностью, она только радостно расхохоталась и отказалась принять свою долю из миллиона: мол, теперь ей это ни к чему, там, в другом мире, другие деньги и наши не имеют никакой ценности. С этим доводом трудно было не согласится, и Алька поделилась деньгами только с Бергановой. Отвалила ей с барского плеча первоначальную сумму, то есть двести тысяч. Ирочка была счастлива.

— Ты знаешь, Алька, я ведь не за деньги стараюсь, но мне приятно, что ты ценишь мою помощь. Хотя, честно говоря, за такое удовольствие еще я тебе должна была бы приплатить.

— Это ты о чем?

Берганова слегка зарделась, потом отбросила в сторону ложную скромность:

— Ну как же, ты мне такого мужичка подкинула. Ты знаешь, я ведь уже давно на Мальвинина поглядывала, да он, козел, все больше по части малолеток специализируется. А у меня, ты знаешь, возраст, так сказать, переходный. В смысле, перехожу от одного кобеля к другому, и никак остановиться не могу. То ли в молодости не догуляла, хотя и тогда вроде не упускала возможности. Вообще-то, у меня на этот счет своя теория. Ведь в молодости мне приходилось прыгать в койку к каждому, кто мог мне помочь выбраться на сцену. Я тогда еще мало что понимала в интиме, просто знала, что так надо. Дарила наслаждение старым козлам, не думая о себе. А теперь пришло мое время. Раньше не понимала, чего это люди так много думают о сексе. А теперь, когда дело потихоньку тянется к закату, вдруг поняла, в чем прелесть жизни. А желающих разделить со мной радость секса почему-то все меньше и меньше. И за что нам, бабам, такая несправедливость? Пока молоды, привлекательны и пользуемся спросом, ни хрена радости от секса не имеем. А как выходим в тираж — так только и давай. А их, козлов, к тому времени уж и след простыл. Вот ты мне скажи. Ты молодая, интересная девка. А как ты относишься к сексу?

Ой, как Алька не любила такие разговоры! Вернее, она не любила не столько разговоры, сколько сам секс. И точно так же, как Берганова в юности, не понимала, почему вокруг него столько шума.

— Как, как. Приблизительно как ты.

— Правда, — обрадовалась Берганова. — Так ты такая же любительница острых ощущений? Тогда почему бы нам не устроить небольшой бардельеро? Я имею ввиду…

Алька, не будь дурой, уже догадалась, что именно Ирина имела ввиду, а потому прервала ее на полуслове:

— Нет-нет, ты не поняла. Я имела ввиду: приблизительно, как ты в молодости. Не люблю я это дело. Я, наверное, фригидная.