Саймон Грин - Победитель получает все

– Черт тебя побери, Мортис! Ты обещал защищать нас! Помоги!

Наемники ошеломленно застыли на месте. И вдруг изо рта у них хлынула кровь, они стали падать на землю, беспомощно суча ногами и корчась от мук. Адамант округлившимися глазами смотрел, как налетчики падают один за другим, сотрясаемые спазмами и харкая кровью. Через несколько секунд все было кончено. Адамант склонился над Даниель. Он взял ее за руку, и она в ответ крепко сжала его ладонь. Дыхание Даниель было частым и неровным, лицо покрылось потом.

– От меня одни неприятности? – прошептала она.

– Молчи, – мягко сказал Адамант. – Надо показать твою рану доктору.

Даниель покачала головой.

– Немножко поздновато, Джеймс. Прости меня.

– За что?

– За все.

– Мне не за что прощать тебя, Денни. Лучше помолчи и побереги силы.

Даниель внезапно глубоко вздохнула и прижала ладонь к ране. Сердце Адаманта чуть не остановилось, прежде чем он понял, что она удивленно улыбается.

– Моя рана… она больше не болит. Что произошло, Джеймс?

«Просто я сделал свою работу, – прозвучал внутри них тихий голос Мортиса. – Рана исцелена. Но вам лучше как можно скорее отправиться домой. Я почти исчерпал свои силы и не знаю, как долго смогу защищать вас».

Его голос стих. Адамант, ошалевший от счастья, помог Даниель подняться на ноги и огляделся. Вокруг лежали мертвые и умирающие, он опять помрачнел и хрипло спросил у Хока:

– Где Беркло и Кинсайд?

– Мертвы, – ответил Хок.

– А ваша жена?

– Ее схватили. Должно быть, Роксана и двое ее дружков тоже находятся под магической защитой.

Адамант устало потер раскалывающуюся голову.

– Мне очень жаль. Столько погибших, и все из-за меня.

Хок повернулся и поглядел на него яростным взглядом.

– Не говорите чепухи! За все отвечает только один человек – Хардкастл. А Изабель не погибла, и я хочу освободить ее. Вы с Даниель сумеете добраться до дома без меня?

– Думаю, что да. Мортис снова охраняет нас.

– Хорошо. Идите домой и никуда не выходите, пока не станут известны результаты выборов. Я найду Изабель, а затем нанесу визит Хардкастлу. Это уже не политика. Это личное дело.

Стефан Медлей сидел на грязной кровати в тускло освещенной комнате, уставясь перед собой невидящим взором. Он сидел так с тех пор, как ушла Роксана, пытался понять, что ему делать дальше, но не мог ни на чем сосредоточиться. Всего за несколько мгновений весь его мир рухнул, и он остался один в грязной маленькой таверне, в которую ни за что не вошел бы при дневном свете.

Когда он бывал здесь с Роксаной, все выглядело совсем иначе. Тогда они смотрели только друг на друга. Теперь же он впервые заметил, как здесь бедно и убого. Еще хуже было на душе. Он устало потер разболевшиеся виски и попытался собраться с мыслями. Ему небезопасно находиться в Хейвене. У Адаманта нет выбора – он уверен, что Медлей переметнулся на сторону врага. К тому же он первоклассный дуэлянт. Даже если допустить, что Адамант не станет убивать человека, который когда-то был его другом, вес равно в партии Реформ много тех, кто ненавидит предателей и скор на расправу.

Предатель. Слово грубое, но верное.

Хардкастл тоже начнет искать его, как только Роксана расскажет, что он не собирается переходить на его сторону. Медлей слишком долго оскорблял Хардкастла и слишком часто расстраивал его планы. А всем известно, что этот человек никогда не прощает обид.

Медлей задумался. Если у него так много врагов, то нет никаких шансов, что ему вообще удастся выбраться из Хейвена. А, с другой стороны, если серьезно, хочет ли он покинуть Хейвен? Здесь, конечно, помойная яма, а не город, но это его родина. Все, кого он знал, все, что его интересовало, находилось в Хейвене.

Но теперь для него все кончено. Он сжег мосты ради любви к женщине, которая не любила его. Друзья отрекутся от него, карьера закончена, будущее… Медлей вздохнул и опустил голову на руки. Ему хотелось заплакать, но даже на слезы не осталось сил.

В его жизни почти не было женщин. Судя по всему, их не интересовал тихий молодой человек, который увлекался только политикой. Юные красавицы, с их играми и смехом, с их простодушием, уходили к другим мужчинам, а Медлей оставался один. Он, правда, знал нескольких женщин, которые видели в нем потенциального делового партнера. В Хейвене брак по-прежнему был наилучшим способом улучшить материальное и общественное положение. Иногда Медлей чувствовал себя так одиноко, что его искушало желание ответить «да», согласиться вступить в брак с женщиной, которую нашла для него семья, но в последний момент он отказывался, потому что не мог поступиться своей гордостью. Больше у него ничего не было

Но Роксана… Роксана – это совсем другое. Она не пустоголовая, напудренная и надушенная девица из новой аристократии. Не расчетливая женщина, рассматривающая брак как выгодную сделку. Роксана сверкала, словно бриллиант, и знала, что такое настоящая свобода. Находясь рядом с ней, ощущаешь радость жизни во всей полноте. Стефан мог раскрыть перед Роксаной свою душу, мог сказать ей то, чего не сказал бы никому другому. Он никогда не был так счастлив, как в те драгоценные мгновения встреч, которые проводил вместе с ней! Он никогда их не забудет…

Оглядываясь назад, Медлей еще раз убедился, что ничего не понимает в женщинах. Ведь легко было догадаться, что девушка, ставшая живой легендой, ничего не сможет найти в таком человеке, как он. Роксана со своей красотой и славой была достойна иметь партнером такого же героя, как она сама. Зачем ей обращать внимание на заурядного второстепенного политика, каких полно в городе? Как он вообще мог поверить, что небезразличен ей?

До встречи с Роксаной Медлей даже не догадывался, насколько тускла и одинока его жизнь. Полюбив ее, он в первый раз ощутил себя полноценным человеком.

Но Роксана ушла – и он снова один.

Один. Стефан только теперь оценил, как безнадежно звучит это слово. Оно постоянно присутствовало в мыслях, пока перед его внутренним взором разворачивались мрачные картины будущего: карьера закончена; он предал друга и коллегу в разгар выборов, больше никто никогда не станет доверять ему. Друзья отвернутся, родственники тоже – он слишком часто действовал вразрез с желаниями семьи, чтобы надеяться на ее поддержку.

У него не осталось надежды. Надежда только у тех, у кого есть будущее.

Правда, был один выход. Он знал, как достичь мира и покоя. Тогда, возможно, его поймут и простят.

Медлей достал из башмака нож – короткий, с острым лезвием – и долго разглядывал его, одновременно обдумывая то, что ему предстояло. Он не хотел и в этом деле допустить ошибки. Положив нож, закатал рукава. Некоторое время глядел на свои руки, как будто никогда раньше не видел длинных голубых вен и мелких волосков, покрывающих бледную и тонкую кожу. Взяв нож, он машинально вытер лезвие о штанину и улыбнулся. Как будто это имеет какое-то значение! Потом приставил лезвие к левому запястью, но вынужден был остановиться. Руки сильно дрожали. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из груди, а по коже бегали мурашки. Он сосредоточился, призвал на помощь остатки храбрости – и рука обрела твердость. Стальное лезвие тускло сияло в свете лампы. Стефан надавил ножом на кожу, и она разошлась. Из раны хлынула кровь, и от боли он прикусил губу. Скрипя зубами, провел ножом поперек запястья. Боль была ужасной, и Стефан застонал вслух, чувствуя, как лопаются сухожилия. Сразу же перехватив нож левой рукой, пока не онемели пальцы, резанул по правому запястью. Рука вновь задрожала, и для полной уверенности ему пришлось сделать еще два разреза.