Ли Танит - Серебряный любовник

– Хм. Такое вполне возможно.

– Ах, дорогая, - сказал интервьюер.

Совэйсон широко улыбнулся. Его улыбка говорила: "Ударь меня снова, мне это нравится."

– Стало быть, я надеюсь, - продолжал корреспондент, - что мы останемся-таки высшим видом на сегодня. Человек непревзойден как художник и мыслитель. И как любовник?

– Хм, - промычал Совэйсон.

– И какие же, осмелюсь задать вопрос, у Э.М. планы на будущее?

– О, мы думаем уехать из штата. Куда-нибудь на восток. Будем разрабатывать механизмы для ферм в отдаленных сельскохозяйственных районах.

– А не будет ли у ваших тракторов обаятельной улыбки?

– Только если ее намалюет какой-нибудь чудак.

Щелк - на экране карикатура, изображающая металлический трактор с широчайшей улыбкой, огромными ресницами и длинными-предлинными золотистыми волосами.

Я зажмурила глаза, снова открыла и в страхе обернулась, чтобы взглянуть, не видел ли кто-нибудь, кроме нас, программу местных новостей. У пьяного, который пытался попасть на другую сторону улицы, разъезжались ноги, он ни на что не обращал внимания. Высоко в небе позванивали воздушные линии, предвещавшие скорое появление флаера. Город негромко шумел со всех сторон. Но что с того, что здесь видео никто не смотрел? Это видели люди во всем городе. Видеть-то видели, но придали ли значение?

– Очень странно, - пробормотал Сильвер.

– Я боюсь.

– Знаю, а почему?

– Ты что, не понимаешь?

– Может быть.

– Пойдем домой, - проговорила я. - Пожалуйста. Быстрее.

Мы шли молча, подметая плащами снег, будто средневековые принц и принцесса. Я пугалась каждый раз, когда кто-нибудь встречался нам по дороге. Узнают ли они его? Ополчатся ли на нас?

Но как они догадаются? Разве в выпуске новостей им не сказали ясно, что робота невозможно спутать с человеком? Подойдите поближе, вы увидите кожу, подобную поверхности кастрюли, - твердый-претвердый металл. (Я разглядывала ее ближе, чем любая камера, и не пыталась обманывать себя. Кожа беспористая, но не безжизненная, гладкая, но не твердая. Из металла, но не металлическая...) И походка деревянная, и неуклюжие жесты, которые всегда их выдают - неумело управляемая марионетка. И неспособность отыскать дорогу в городе. Самостоятельно что-то решить. Но те, кто видел роботов в тот день, когда они свободно ходили по городу, поверят ли они, что допустили тогда глупую ошибку? Почему бы и нет? Мы верим в то, во что хотим, правильно? Я ведь никто не захочет поверить, что машины, которые отнимают работу у тех, кто в ней нуждается, отнимут у нас еще и наши песни, наши фантазии, наших любовников.

Кто-то указал "Электроник Металз", как им следует поступить и что говорить. Совэйсона, как всегда, выставили козлом отпущения, и он сделал то, что от него требовалось. Преподнес нам ложь. Правдоподобную утешительную ложь. Интересно, какую компенсацию гарантировал Э.М. Городской судебный исполнитель? Должно быть, огромную. Ведь им пришлось изъять свой самый потрясающий товар. Им пришлось подпортить его, чтобы наглядно продемонстрировать перед видеокамерой его полнейшую бесполезность. Какие могут быть сомнения, что роботы были демонтированы? Расчлененные золотые торсы, вращающиеся золотые колесики под черными глазами, и медные - под золотыми.

– Ты зубами клацаешь, - сказал мне Сильвер.

– Знаю. Пожалуйста, не будем останавливаться.

По видео не показывали ни одного из Сильверов. Ни серебряную девушку, ни серебряного мужчину (брата и сестру Сильвера). Почему это вдруг? Не хотели лишний раз напоминать, что был и серебряный образец? Ведь нужно было уверить тех, кто своими главами видел, как они похожи на человека, что они не более, чем косолапые косноязычные автоматы. Чтобы они проглотили. Сказать людям, что они видели только золотых и медных роботов. И про серебряных они просто забудут. Про Сильвера с темно-красными волосами и янтарными глазами. Но почему, мистер Городской судебный исполнитель и мистер Директор Э.М., почему, скажите на милость, нужно забыть про Сильверов? Потому что одна из этих проклятых штуковин до сих пор на свободе. Один безупречный, человекоподобный - богоподобный - вдохновенный робот. Да если добрые граждане об этом узнают, они нас всех линчуют.

Я-то думала, что теперь живу в реальном мире. Куда там. Квартира на улице Терпимость, наши выступления, наше романтичное, поэтическое существование - как все это далеко от настоящей жизни! Просто-напросто другой кокон. А теперь его разрубили пополам.

Я никому не говорила, где я. Никто об этом не знает. Значит, никто не знает, где Сильвер. Будут искать? Да ну, безумие.

Мы дошли до нашего дома и поднялись наверх. Я представила, как из темноты перед дверью вырастают тени. Но никаких теней не было. Мы открыли дверь. Сейчас вспыхнет свет и прозвучит голос: "Сдавайтесь!" Но комната была пуста. Даже кошка куда-то убежала.

Он подвел меня к радиатору, включил его, и мы вместе стали ждать, пока тепло распространится по комнате.

– Сильвер, - сказала я. - Нам нельзя отсюда выходить.

– Джейн, - отозвался он. - Ведь это происходит уже давно, а мы просто ничего не знали. Разве нас что-то беспокоило?

– Это удача. Нам просто везло.

– Я куплен, за меня заплачено, - продолжал он, - наверное, они меня списали.

– Они не могут тебя списать. Городской совет наверняка заключил с ними соглашение. Им нельзя оставлять тебя на свободе. - Я смотрела на его профиль, искаженный темнотой. - Разве ты сам не боишься?

– Нет, не боюсь. Не думаю, что я вообще могу бояться. Ты научила меня некоторым эмоциям, но не этой. Страх, как и боль, - защитная реакция. Я не чувствую ни боли, ни страха. Видимо, я не предназначен по большому счету для самозащиты.

– Не надо, - сказала я, - так уже хуже.

– Да, я понимаю.

– Нам нельзя выходить, - снова повторила я.

– Долго?

– Не знаю.

– А еда, а квартплата?

– Тогда я пойду одна.

Я сжала его запястье - текучее движение сильных пальцев в ответ на мою хватку.

– Пожалуйста, не спорь со мной, - попросила я.

– Я и не спорю, - ответил он. Лицо его было угрюмым.

Мы долго простояли так, не двигаясь, в темноте.

Грубо возвращенные к реальности, мы не выходили из квартиры пять дней. Это было страшное, безнадежно замкнутое существование. Мы обсуждали странные темы, вроде того, сможет ли он защитить меня от нападения: каковы расстояния между звездами; на что похожи внутренности стен. Подумывали о том, чтобы прогуляться у развалившегося дома, но так и не рискнули. Я жила на яблоках и печенье. Надежды не было, не видно было этому конца. Наконец, меня выставило на улицу конфузное обстоятельство. Поскольку в прошлом месяце я пропустила контрацептивные уколы, у меня началась менструация, как в двенадцать лет. Я сознавала, что это может случиться, но по беспечности не приняла никаких мер. Так что скорее не голод, а необходимость соблюдать гигиену выгнала меня в этот полный опасностей мир.