Сергей Радин - Кодекс Ордена Казановы

Двое переглянулись. Лёхин положил зонт на скамейку и встал ближе к дороге. Щуплый занял позицию у подъезда. Противники чинно поклонились друг другу и воодушевлённо кинулись в бой.

Сначала на дороге остановились двое и с огромным интересом принялись следить за дракой — нет, всё-таки уже боем. Этим припозднившимся до полуночи, наверное, было лет по шестнадцать-семнадцать. Представшее глазам действо их обворожило мгновенно. Ребятишки невольно вскрикивали, невольно комментируя в манере: "Ну, ну! Щас! Щас! Давай! А-а!! Ну же!"

Потом на балкон кто-то вышел покурить. Забытая сигарета вмиг намокла, и только раз сверху восхищённо пробасили: "От "Матрица" с дождём, блин!"

По дороге перед домом ехала крутая тачка. Чуть не задавила заглядевшихся ребятишек. Крутой водила с крутыми пассажирами вышли ругаться, да так и остались на дороге, восхищённые "чётким" зрелищем.

Толпа вокруг "ринга" росла.

И росла так, что выскочившие из кустов озверевшие подлюки в кусты же и упятились. Спасибо, хоть в этом умные оказались, сообразили всё-таки: полезь они с подлянкой в э т у дуэль — толпа их самих порвёт в клочья.

Негромкий говор толпы дуэлянтам не мешал. Лёхин сначала только отбивался, присматриваясь к стилю Щуплого, а потом попробовал атаковать. Кажется, Щуплый в недавнем прошлом был спортсменом: он не просто дрался, а дрался красиво и опасно — весь какой-то узкий и юркий в сравнении с достаточно тяжеловесным Лёхиным (рынок!).

А вообще, где-то на пятой минуте Лёхин понял, что бой идёт по правилам в чём-то превосходящего Щуплого: "А я вот что ещё умею! Как тебе это? Отобьёшься? Ну, это только везение. На-ка, глянь, вот ещё один интересный приём. Ха, отбил! Интересно, откуда же у меня впечатление, что ты слишком осторожничаешь? И отбиваешься странно — не так, как действуют те, кто учился… Опа! Хорошо! Ладно, ты бьёшь не так, как этого ждёшь, но ведь твоя защита действует! Ага, ты ещё и атаковать пробуешь? Ну-ка, ну-ка… Да что это у тебя? Дзюдо, самбо или ещё что?"

Если б Лёхин мог ответить на невысказанный вопрос Щуплого! Если б он сам знал, какими приёмами пользуется!.. Впрочем, благодаря Вече, хоть приёмы самбо от других отличить мог. Но не более. Пользователь, мягко говоря.

Под конец схватки Лёхину уже казалось, что Щуплый его просто-напросто экзаменует, а плюс к этому играет — как играют в шашки-шахматы с интересным противником. Ну, а поскольку Лёхин очень сильно не хотел чьих-либо разбитых физиономий или даже увечий, он с облегчением и даже благодарностью воспринял неожиданный поворот дела.

И едва он подумал о благодарности (руки вперёд — в очередной блок), как Щуплый мягко отпрыгнул к ступеням подъездного крыльца, замер на мгновение — и пружинисто поклонился: руки расслабленно вниз, глаза — насторожённо на противника. Лёхин помедлил (толпа затихла) и попытался так же красиво ответить. Щуплый чуть усмехнулся, разом превратившись в расхлябанного паренька-пофигиста.

А что дальше? Загудела толпа, поняв, что представление окончено, и Лёхин торопливо зашагал к Щуплому с протянутой для пожатия рукой. Тот не отказался, и Лёхин смог негромко, чтоб те, из кустов, не услышали, спросить:

— А тебе за это ничего не будет? Тебя ж послали…

— Неа, — помотал головой Щуплый и ткнул пальцем в кусты. — Их — послали тебя предупредить, а они меня с собой позвали. Пусть и ответ держат. Пока, кореш.

Два шага — и сгинул в тёмной толпе.

Тех двоих Лёхин не запомнил, но был твёрдо уверен, что не подойдут они к нему добровольно ни за какие шиши.

С плеча на "шиши" что-то прокряхтел Шишик, но Лёхину хотелось только одного — домой. Он тоже ввинтился в оживлённо болтающую толпу, где его пару раз дружески хлопнули по плечам и по спине и обозвали "молотком"…

Он огибал торец дома, когда позади зашелестела под колёсами вода. Не оглядываясь, он встал на бордюр пешеходной дорожки. Но машина не проехала мимо, как ожидалось, а встала рядом. Более того — с другой стороны открылась дверца, и знакомый голос властно сказал:

— Садитесь.

27.

Сложив зонт, Лёхин обошёл машину, заглянул в салон и сел рядом с профессором Соболевым. В машине оказалось сухо и тепло — кондиционер, что ли, работал? — хозяин молчал. И Лёхину стало здорово наплевать, куда его привезут и чего на этот раз от него хотят. Конечно, можно взъерепениться и заявить, что не желает садиться в машину и вообще видеть никого не желает, но, склонившись на знакомый голос, понял, что хочет в эту тёплую сушь.

В общий поток городской трассы машина влилась уже с крепко спящим Лёхиным. Соболев не сделал и попытки добудиться своего насквозь мокрого пассажира. Довёз до дому и некоторое время сидел в машине, выкуривая одну сигарету за другой и явно никуда не торопясь. Шишик прятался от него под мышкой Лёхина, в панике запихиваясь между рукавом и курткой хозяина, едва профессор шевелился — встряхивал пепел в окно, например.

Лёхин проснулся, как от толчка, — вздрогнул и одновременно резко открыл глаза. Не сразу сообразил, где находится, но тепло успокоило. И оглянулся на Соболева в ожидании вопросов. Но профессор нагнулся и открыл дверцу.

— Выходите.

— В смысле — разговора не будет?

— Нет.

— А вот фиг вам! — Раздражённый Лёхин захлопнул дверцу. — Как вы там оказались? У этого дома?

— Следил за вами, — равнодушно сказал Соболев и закурил очередную сигарету. На пассажира не смотрел — только в ветровое стекло.

— За мной? Какого!.. Зачем?

— Я думал — вы из этих.

— А теперь не думаете?

— Я видел, как эти трое следили за вами от кафе. Да, теперь не думаю.

— Зачем вам вообще всё это? Слежку тоже придумали!

— Я люблю свою сестру, Алексей Григорьевич. Возможно, вам покажется это странным, но мне хочется видеть её счастливой.

— Ах, какой сарказм! "Покажется странным"! Интересно, за кого вы меня принимаете, ежели выражаетесь столь высокопарно?

— За опасного для Анюты человека.

Лёхин молча вышел из машины. Ещё немного в ней посидеть — и он активно вспомнит весь матерщинный репертуар коллег по рынку.

Оглядываться не стал, раскрывать зонта — тоже. Прыгнул под навес к подъезду и, пока прикладывал ключ к домофону, скосился на дорогу. Машина на месте, профессор прикуривает очередную сигарету.

Открывая уже металлическую дверь в квартиру, почувствовал себя больным; открывая вторую, деревянную, — виноватым: в нос шибануло крепким, сытным запахом только что напечённых блинов. А ведь обещал Елисею прийти пораньше…

По пути в спальню заглянул в зал и не удивился при виде толпы домовых, вкруговую обсевших компьютер. Лёхин негромко поздоровался и хотел было уйти. Но краем глаза заметил выпученные наверх глазища Шишика и глянул сам: под самым потолком, словно современные воздушные шарики-фигурки, лениво колыхались все четыре призрака. Домовые, кажется, очень спокойно воспринимали факт горизонтального положения "своих" призраков, поэтому и Лёхин не стал ни о чём спрашивать, а быстренько удалился: "Спать! Спать! Всё — завтра! Всё!"