Александр Прозоров - Заклинатель

– Понравилась тебе охота-то вчерашняя, сынок? – уже поменял тему разговора Василий Ярославович. – Я ведь и не видел ничего, все с князем речи умные вел. Хочешь, себе пару птиц заведем?

– Было красиво, – пожал плечами Андрей. – Но одно дело смотреть, другое – самому всем этим заниматься. Да и вообще, странное баловство – когда самая интересная добыча несъедобна, а съедобная неинтересна.

– Смотри. Соколятня у нас еще стоит, хотя и пустует. Разве только матушка туда не сложила еще ничего.

– Нет, – отмахнулся Зверев. – Смотреть еще согласен, сам заниматься не хочу.

– Как знаешь, – прихлебнул вина боярин. – Попаримся, к исповеди пойдем. Тебя, я смотрю, пока за руку не отведешь, сам в церковь не стремишься. Как бы еще отказывался, я бы и вовсе нехорошее начал думать.

В парилке они оказались втроем. Боярин сразу влез на самый верхний полок, вытянувшись на животе во весь рост, Андрею досталось место чуть ниже. Девушка в одной рубахе крутилась внизу, зачем-то поливая пол горячей водой.

– Варя, пивом на камни плесни, – сонным голосом указал Василий Ярославович. – Хочу духом хлебным подышать. И сними рубаху-то, чего мокнешь?

Холопка вздрогнула, но стянула с себя исподнее, отнесла его в предбанник, вернулась, плеснула пивом в каменку, потом еще раз. Жаркий едкий пар защипал во рту, в глазах, от него перехватило дыхание.

– Хорошо пробирает! Варя, пива мне зачерпни. Да и сама хлебнуть можешь, чтобы пропотеть лучше. Как же в парилке и без пота? Поры все в коже должны открыться, чтобы грязь из них наружу вышибло. Тогда ее и смыть нетрудно. Веники прихватила? Давай, добавь пара и пощекочи меня березовыми…

Девушка полезла наверх. Андрей совсем рядом с собой увидел ее крупную, слегка свисающую грудь, покатое бедро, покрытый влажными капельками пушок внизу живота. Он ощутил, как внизу живота у него начинает возникать напряжение, и отвернулся, чтобы не смущать Варю.

– Ой, хорошо, – довольно бормотал боярин под самым потолком. – Хорошо, молодец девка. Пару еще пусти, да и Андрея согрей. А то тих больно. Никак, заснул?

Зашипела на камнях вода, и в ту же минуту Зверев ощутил, как по спине его поползло что-то обжигающее. От неожиданности он вскрикнул, но взял себя в руки и снова опустил голову на доски.

– Хорошо… Теперь щелоком грязь сотрем, да можно и ополаскиваться. – Боярин спустился через сына вниз, там заплескалась вода. – Варя, спину мне потри.

Опять заплескалась вода, послышался испуганный девичий крик. Андрей вскинулся – но оказалось, что Василий Ярославович лишь окатил холопку холодной водой, после чего, весело напевая, ушел в предбанник. Зверев, решившись, тоже поднялся и, стараясь не смотреть в сторону девушки, наскоро обмылся щелоком, окатился, пошел одеваться. У него сохранялось ощущение, что происходит что-то не то – но что именно, он не понимал. Пока еще боярин не совершил ни единого поступка, за который его можно было бы попрекнуть, обидеться на него, который выглядел бы как оскорбление. Но что-то он все же сделал. Только что?

Остаток дня прошел без приключений. Они отстояли в церкви у озера положенную службу, исповедались, хотя в причастии им было отказано – из-за завтрака. Потом пообедали, выехали на ближние поля, где вовсю шла жатва. Проверили, как переносит ядовитую осеннюю росу садовая земляника, не полегла ли ботва у репы. Убрать все одновременно не хватало рук, приходилось выбирать, за что хвататься в первую очередь.

Свалив на берегу ручья осинку, отец с сыном, забыв про звание[29 – По свидетельству чужеземцев, русские дворяне, в отличие от европейцев, работы не чурались. Некоторые даже занимались плотницким и парикмахерским ремеслом. Чисто азиатская традиция: работать должны все. Китайский император прилюдно вспахивал поле, турецкий султан изготавливал луки, русские бояре не считали зазорным замараться обычной работой.], разделали ее на бревнышки и подлатали мост через Окницу в два шага длиной.

– Оброк скоро повезут, – пояснил Василий Ярославович. – Как бы не свалились с добром в воду.

После этого подошло время ужина, а потом и ко сну пора было отправляться. Придя к себе, Андрей снял поддоспешник, который носил в усадьбе вместо ферязи, стянул через голову полотняную рубаху, снял сапоги, повесив портянки под окном, подальше от постели, по шаровары снять не успел – дверь приоткрылась, внутрь скользнула Варвара и, не глядя на боярина, принялась расстилать постель. Потом, стоя лицом к изголовью, сняла платок, развязала пояс сарафана, стянула его с себя, аккуратно сложила на сундук. Потом сняла рубаху и тут же скользнула под одеяло, натянула его себе под горло, и села, судя по всему, подтянув колени. После недолгого молчания попросила:

– Не смотри на меня так, Андрей Васильевич. Неловко.

– Днем я тебя, помнится, не очень смущал, Варюша.

– Дык то ж баня. Андрей Васильевич… А тут…

– Да… – Зверев посмотрел на дверь, на девушку. – Да. А что ты тут делаешь?

– Василий Ярославович велел… Сказывал, я ныне у вас ночевать останусь. Коли не прогоните. Прогоните?

– Я? – К подобному развитию событий Зверев был не готов. Но все же он был не настолько безумен, чтобы гнать из своей постели обнаженную девушку. К тому же ту, что ему действительно нравилась. – Накройся одеялом и лежи спокойно.

Варя послушалась, и Андрей смог раздеться, не очень стесняясь – после чего тоже забрался в постель.

– Все? – поинтересовалась девушка. – Жарко тут. И душно.

Молодой человек сдвинул одеяло, глянул ей в глаза. Что положено делать в такой ситуации, он не знал. Не попадал еще как-то. Но точно помнил, какие сладкие у Вари губы, склонился к ним и прижался в поцелуе. Она ответила, обняв его за спину. Андрей сместился немного и очутился сверху, а плоть его оказалась настолько жесткой, что девушка испуганно зашептала:

– Не туда, Андрей Васильевич, не туда… Вот я сейчас…

Она немного извернулась, он ощутил внизу нежное прикосновение и уже по воле инстинкта сделал резкий рывок вперед, проникнув куда-то во влажную теплоту. Варвара застонала, закинула голову, до скрипа стиснула зубы, но он уже не владел собой, прорываясь все дальше и дальше, стремясь к чему-то сокровенному, скрытому в ее теле – хотя и не зная, к чему. Сознание словно заволокла какая-то пелена, отделившая разум от тела. А тело буквально разрывалось от непривычного, сладкого напряжения – пока, наконец, не взорвалось наслаждением, оставившим после себя только безумную слабость.

Пелена спала – но Андрей все равно пребывал в блаженном оцепенении, наслаждаясь покоем и близостью такой классной и красивой девчонки.

– Ты самая лучшая, – попытался погладить он девушку по голове, и она прижалась щекой к его руке, придвинулась ближе.