Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

— Нужно возвращаться, — проронил наконец Ищейка.

— Правильно, — согласился Доу. — Возвращаемся. Но ч-черт, как же обидно…

— Да, — сказал Тридуба. — Обидно.

Длинные тени

— Во имя мертвых!

Ферро ничего не сказала, но угрюмое выражение с ее лица вдруг улетучилось, черты смягчились, и даже рот слегка приоткрылся. Такой Логен ее со дня знакомства ни разу не видел. Рядом, точно деревенский дурачок, улыбался Луфар.

— Вы когда-нибудь видали подобное? — закричал он сквозь шум, протягивая вперед дрожащую руку.

— Подобного в мире не существует, — усмехнулся Байяз.

Прежде Логен никак не мог взять в толк, к чему столько споров из-за перехода через реку. Да, на Севере через некоторые большие реки перебраться тяжело, особенно в холодный дождливый сезон или с объемной поклажей. Где нет моста, находишь брод. Поднял оружие над головой — и шлепаешь на другой берег. Сапоги только придется долго сушить, да при выходе надо глаза пошире держать, чтобы не напороться на засаду. А так, чего реки бояться? Самое место, чтобы в бурдюк воды набрать.

Набрать бурдюк из Аоса без сотни шагов веревки было смертельно опасно.

Однажды около Уффрита Логен стоял на высокой скале: внизу о подножие бились волны, а серое, пенящееся море простиралось до самого горизонта. От величия пейзажа у него закружилась голова и неприятно засосало под ложечкой, такой ничтожной песчинкой он себя чувствовал. Теперь, стоя на краю каньона, по дну которого текла могучая река, он испытывал схожие ощущения. Только здесь в четверти мили от него над водой вздымалась другая отвесная скала — противоположный берег, если можно ее так назвать.

Пробуя мягкую почву носками ботинок, Логен осторожно подошел к самой кромке и посмотрел вниз. Зря. Оплетенная белыми травяными корнями красная земля чуть нависала над обрывом, а дальше, почти отвесно, убегала вниз зубчатая скала. Вода шлепала о камни, пенясь и взмывая в воздух тучей искрящихся брызг; Логен почти чувствовал на коже облачко сырой дымки. В расщелинах и на уступах ютились пучки травы, а между ними порхали птички — сотни крохотных белых птичек. Логен даже различал сквозь мощный рокот реки их тонкий щебет.

Ему вдруг представилось, что его швырнули в могучий темный поток и вода, наваливаясь всем весом, засасывает, крутит, несет вперед, играет им, точно ураган засохшим листом. Сглотнув набежавшую слюну, Логен попятился назад и встревоженно огляделся: за что бы ухватиться? Он чувствовал себя таким маленьким, невесомым — того и гляди унесет порывом ветра — а перекаты мощных, неукротимых волн, от которых содрогалась сама земля, ощущал буквально подошвами сапог.

— Теперь ты видишь, зачем нам нужен мост?! — крикнул ему в ухо Байяз.

— Да как через такую реку вообще можно построить мост?

— В Аустуме река распадается на три рукава и каньон помельче. Императорские архитекторы построили островки, а мосты сложили из мелких арок. Строили двенадцать лет. Мост в Дармиуме поставил сам Канедиас в подарок брату Иувину, пока у них еще не испортились отношения. В том мосту всего один пролет. Как он это сделал, теперь никто и знает. — Маг развернулся к лошадям. — Зови остальных, надо ехать дальше!

Ферро уже шагала прочь от обрыва.

— Сколько же пролилось дождей! — Она обернулась через плечо и, нахмурившись, покачала головой.

— Что, нет таких рек в твоих краях?

— В Бесплодных землях вода — наша главная драгоценность. Людей убивают за одну флягу с жидкостью.

— Значит, ты родилась в Бесплодных землях?

Странное название… Впрочем, образу Ферро оно соответствовало как нельзя лучше.

— В Бесплодных землях не рождаются, розовый. Там только умирают.

— Суровое местечко! И где ты тогда родилась?

Она нахмурилась.

— А тебе какое дело?

— Просто по-дружески интересуюсь.

— По-дружески! — презрительно бросила, протискиваясь мимо него к лошадям.

— А что такого? У тебя так много друзей за пределами этих краев, что заводить еще одного не хочется?

Она взглянула на него вполоборота сузившимися глазами.

— Мои друзья на этом свете не задерживаются, розовый.

— Мои тоже. Но я бы рискнул. Если ты не против.

— Хорошо, — сказала Ферро без тени дружелюбия на лице. — Когда я была маленькой, гурки стерли мой дом с лица земли, а меня вместе со всеми детьми забрали в рабство.

— В рабство?

— В рабство, болван, в рабство! Рабов продают и покупают, как вырезку в мясной лавке! У раба есть хозяин, который обращается с ним, как заблагорассудится! Как, например, с козой или собакой или мусором в саду! Ты это хотел узнать, друг?

Логен помрачнел.

— На Севере такого нет.

— Ш-ш… — прошипела она, презрительно скривив рот. — Тебе, чертов розовый, повезло!

Над ними высились развалины. Лес разрушенных колонн, лабиринт обвалившихся стен, разбросанные вокруг блоки длиной в человеческий рост… Осыпающиеся арки окон и пустые дверные проемы зияли, словно разверстые раны. Неровный темный силуэт, вырисовывающийся на фоне пролетающих облаков, напоминал гигантский ряд сломанных зубов.

— Как назывался этот город? — спросил Луфар.

— Это не город, — ответил Байяз. — Во времена расцвета Старой эпохи, когда могущество императора достигло своего пика, в этом дворце располагалась его зимняя резиденция.

— Все это — жилище одного человека? — Логен, прищурившись, оглядел раскинувшиеся на огромной площади руины.

— Причем жилище временное. Большую часть года двор проводил в Аулкусе. Император привозил сюда свиту лишь зимой, когда тучи приносили с гор холод и снег. Убегая от ледяных ветров, целая армия караульных, слуг, поваров, чиновников, принцев, их жен и детей ехала через равнину, чтобы на три коротких месяца воцариться в гулких залах, прекрасных садах и золоченых покоях зимнего дворца. — Маг покачал лысой головой. — Давным-давно, еще до войны, все здесь сверкало, точно море в лучах восходящего солнца.

Луфар фыркнул.

— А потом дворец разрушил Гластрод?

— Нет. Его разрушили намного позже, когда началась новая война, которую после смерти Иувина развязал мой орден против другого сына Эуса.

— Канедиаса, — пробормотал Малахус Ки, — мастера Делателя.

— Война была страшная, ожесточенная, столь же беспощадная, как и предыдущая. А людей погибло еще больше. В результате мы потеряли и Иувина, и Канедиаса.

— Невезучая семейка, — заметил Логен.

— Невезучая… — Байяз мрачно взглянул на величественные руины. — Со смертью Делателя закончилась и Старая эпоха. Нам остались лишь развалины, гробницы да мифы. Нынешние поколения — всего-навсего карлики, стоящие на коленях в длинных тенях прошлого.