Геннадий Ищенко - Неудачник (СИ)

— Ни в коем случае! — возразил он. — Мало ли что может случиться? Хочешь, чтобы тебя опять напичкали какой–нибудь гадостью и использовали для рождения магов? А остальных, кроме Леоны, вообще убьют! Вы должны не ждать меня, а удирать как можно быстрей и дальше, а потом устроиться в империи, а я вас непременно найду. Деньги останутся у вас, я себе возьму только кошель с серебром. Запомни, что тебе обязательно нужно будет учиться. Время упущено, но ничего страшного. До осени позанимаешься сама по моим учебникам, а потом поступишь в школу. Я сразу сдал первые два класса, а ты не глупее меня и прекрасно управляешь силой. Робер с Греттой тебе помогут, а потом, когда выучишься, помогать им будешь ты.

— Ты так говоришь, как будто мы расстаемся навсегда! — всхлипнула Алина. — И мне сразу становится страшно!

— Сестренка! — обнял ее Клод. — Неприятности могут случиться с любым человеком, я в этом не исключение. Могу обещать, что постараюсь уцелеть и вернуться. Если я не поеду, все равно придется драться, но никакой неожиданности для погони уже не будет. Или ты хочешь, чтобы меня убили на твоих глазах?

— Дурак! — рассердилась она. — Как ты только можешь такое говорить! Только посмей умереть еще раз! Знаешь, как я переживала?

— Не умру, — пообещал он. — Но расстаться можем. Главное — тебе верить, что я вернусь. Мы с тобой еще завоюем всю империю! Хочешь стать императрицей?

— А как же я? — с возмущением сказала Леона. — Ты это обещал мне!

— Ты ей это на самом деле обещал? — мысленно спросила Алина.

— Надо же было ее чем–то успокоить, — пожал плечами брат. — Внушил, что везем на смотрины к сыну императора.

— Не буду я императрицей, — сказала Алина. — Ты старше меня и более знатная, поэтому это твое место.

— Я тебя назначу первой фрейлиной, — сказала довольная девушка. — Или своим придворным магом.

— И когда вы собираетесь поехать? — спросил Робер.

— Как пообедаем, так и поеду, — немного подумав, ответил Клод. — Ни к чему тянуть и ждать, пока нас догонят. Возьму небольшой запас пищи и пару волчьих шкур, чтобы не замерзнуть в засаде. Да, еще захвачу один из пистолей.

— А почему не оба? — спросила Алина.

— Второй я отдам тебе, — ответил он. — Мне оружие особо не нужно, а тебе останется память. Да не дерись ты, я не то имел в виду! Эти пистоли мне подарил Рабан. Он мне, помимо оружия, дал еще пятьсот золотых.

— Не ожидала от него такого! — сказала Гретта. — Раньше за ним благородства не замечали.

— У вас с ним что–то было? — спросил Клод. — Рабан мне признался, что любил нашу мать, а вы слишком сильно на нее похожи. Я так и не понял, почему он вас прислал к отцу, а не попытался сам…

— Он попытался, — сказала Гретта. — Не будем об этом говорить, ладно?

Разговор увял, и дальше до остановки на обед ехали молча. Когда остановились, первым делом покормили лошадей, а сами ели на ходу. Клод взял с собой только сумку с едой, кошелек и пистоль с кинжалом, а свою шпагу оставил в возке. Для него свернули две волчьи шкуры и привязали их к заводному коню. Запах от шкур встревожил лошадей, и Клоду пришлось успокоить их магией. Поцеловав сестру и помахав рукой остальным, он поехал за ними вдоль дороги, ища подходящее место для засады. Скоро такое место было найдено. Юноша отвел лошадей в лес и привязал к деревьям, после чего вышел на обочину к нескольким росшим у дороги кустам. Свои следы он заметал срезанными еловыми ветками. Если преследователи что–то заметят, то только вблизи, когда будет поздно.

Клод убрал весь снег за кустами, бросил свои ветки на землю и постелил на них одну из шкур. Потом он лег сам, укрылся второй шкурой и начал руками набрасывать на нее снег. Получилось плохо, но из–за кустов с дороги его могли увидеть только тогда, когда подъедут вплотную. Единственное, что могло помешать ему нанести внезапный удар — это разведка. Если преследователи вышлют дозор, его могут обнаружить. С другой стороны, вряд ли они станут осторожничать и терять время. Клод не стал искать врагов магией, потому что такой поиск нетрудно было обнаружить. Прикрывшись защитой и обострив слух, он ждал, когда подойдет погоня. Время тянулось невыносимо медленно, и он потом при всем желании не смог бы сказать, сколько его прошло, когда вдали послышался дробный перестук копыт многих лошадей и невнятные звуки человеческой речи. Шум приближался, и к говору людей добавился собачий лай. Вот это было по–настоящему плохо! Осталось надеяться на то, что ветер для погони дует в его сторону. К счастью, его никто не обнаружил и, когда первые всадники поравнялись с кустами, Клод начал действовать. Отлетела в сторону, сброшенная шкура, и он вскочил, запуская давно подготовленное заклинание. Дикое ржание коней, визг собак и истошные крики людей… Рванувшаяся от него голубоватая стена стужи ударила в ехавших по дороге дружинников, в один миг превратив их в обезумевшую от боли и страха толпу. Страшное заклинание, только использовали его редко. Попробуй подойти на нужное расстояние — вмиг утыкают болтами! Ему тоже попало, только не болтом. Кто–то все же выстрелил из пистолета и, то ли он сумел взять верный прицел, то ли это было случайностью, но пуля попала Клоду в плечо, моментально нарушив контроль сил. У него стало на два потока меньше, а все вокруг затянула непроглядная синева. Крики смолкли, и Клод слышал только свой собственный стон и то, как с оглушительным треском лопались от мороза ближайшие к дороге деревья. Хорошо, что это заклинание не несло вреда заклинателю, иначе к полусотне превратившихся в лед тел добавилось бы еще одно. Но действие заклинания закончилось, а лютый мороз остался. Каждый шаг давался с трудом и заставлял стонать, но мороз погнал прочь от дороги к оставленным лошадям. О том, чтобы перевязать рану, нечего было и думать. Он не взял с собой перевязки, а если бы она и была, все равно не смог бы сам снять одежду и замотать рану. Он даже не смог создать исцеляющего заклинания: вся магия разом вылетела из головы, а сильная боль не позволила бы проконтролировать даже один поток. Когда подгибающиеся ноги вынесли Клода к лошадям, он не смог одной рукой развязать узлы и просто обрезал их кинжалом. С трудом засунув его в ножны, он с третьей попытки забрался на лошадь и ударил ее здоровой рукой, заорав при этом от боли в простреленном плече. Удар по шее и крик сделали свое дело: лошадь выбралась на дорогу и побежала прочь от промороженного места. Вторая лошадь, которую он бросил на произвол судьбы, постояв в одиночестве, побежала вслед за первой. Каждый толчок приносил муку, и она все длилась и длилась без конца. Конец все–таки наступил, когда на дорогу перед лошадью выбрался какой–то мужик. Он поймал повод отшатнувшейся от него лошади, а вторая не стала ждать, пока ее поймают, и подошла сама. С опаской посмотрев на дорогу, мужик вместе с лошадьми и потерявшим сознание Клодом скрылся в лесу.