Потерявший солнце. Том 2 - FebruaryKr
…Наемники воевали за деньги, но не за страну, не за жизнь. Навалившись, словно приливная волна, они разбились о строй воинов и схлынули, выпуская вперед свое самое страшное оружие.
Воины отступили, повинуясь приказу правителя. Впереди остался он да тонкий силуэт, словно охваченный сиянием.
— Верь мне, — попросил Фэй Синь. — Если не поверишь и не отпустишь, не уйдешь, как я стану биться? Оглядываясь поминутно?
Дымная пелена стелилась над землей. До поры она скрывала демонов, но теперь чудовища один за другим прорывались вперед с оглушающим ревом, и земля дрожала под их ногами. В красных глазах горела жажда, которую утолит лишь человеческая кровь.
Резкий пронзительный звук разлетелся над полем брани. Охваченный прозрачным огнем силуэт оторвался от земли, поднимаясь все выше и выше, мелодия звучала с небес щелчками кнута и звоном мечей.
Демоны замедлились, а потом и вовсе побежали кто куда, словно потеряв зрение; эрху стонал и звенел горным ручьем, шелестел палой листвой. В его звуках таился и горный обвал, и тихий шепот в ночи, и волчий вой под полной луной, и звонкий смех. Темное войско дрогнуло и рассыпалось пеплом — таким густым, что ни зги не видно; только далеко в небе едва проглядывал тусклый солнечный шар да горело еще одно солнце, что висело намного ближе к земле.
Кан Ян следил за сиянием в небе, словно заблудший путник за путеводной звездой. Тишина охватила поле, такая плотная, будто пепел поглотил все звуки.
Последний демон рассеялся хрупкими хлопьями.
Потухшая звезда сорвалась вниз.
Правитель нашел Фэй Синя в куче пепла. Его пальцы были холодны, эрху разломан на две части, а в поседевших волосах не осталось ни капли золота.
Кан Ян очистил бледное лицо от серой пелены, помог приподняться. Человеческое тело исчерпало все дарованные богами силы. Не было в посланце небес больше ни света, ни тепла — даже душа удержалась лишь чудом или чужими молитвами.
— Теперь прогонишь?
Выцветшие зеленоватые глаза казались спокойными. Кан Ян от этого спокойствия будто заледенел весь и впервые за все годы ощутил колючий страх.
— А с кем же я тогда останусь?..
Никто не смел больше шептать за спиной, пока Солнечный дворец становился все богаче и зеленее. Человек, обманувший и жизнь, и смерть, к следующей зиме снова встал на ноги и начал сопровождать Кан Яна. Голос его стал еще тише, но к нему прислушивались с трепетом и вниманием.
Еще семь зим спустя Фэй Синь вложил игрушечный меч в ладонь первой дочери Кан Яна и со смехом сжал крошечные пальчики, помогая удержать оружие. Он не успел заметить, когда человеческое стало ему близко и понятно, а кровавый завоеватель превратился в того, за кого и жизнь отдать не страшно.
— Я хотел сделать тебя своей правой рукой.
Фэй Синь поднял глаза и нахмурился.
— Разве я не стал?..
Кан Ян только головой покачал, пряча улыбку.
Пусть за спиной остаются слуги, а они будут стоять плечом к плечу до последних своих дней.
Глава 18
Уютный домик спрятался в получасе езды от столицы. Укрытый рощей и холмами, он казался уединенным и защищенным от любых бед. Монаху запомнилась длинная череда фруктовых деревьев, прочный забор и широкие, настежь распахнутые окна. От дома веяло покоем и несуетливым теплом. Здесь хотелось жить и каждый день встречать с улыбкой.
За полгода до безуспешной попытки свержения императора командующий как никогда остро ощутил, по какой тонкой грани он ходит. Любой неверный шаг мог обернуться падением и крахом.
Память уже не держала в себе подробностей того, каким было их жилье, но каждый взгляд и слово хранила цепко.
Запас денег был заранее спрятан в прочной шкатулке, ключ на тонком шнурке занял свое место на шее ребенка. Мальчику исполнилось девять, он был худ и изящен, древняя кровь говорила в нем в полный голос. Даже лишенный серебряных глаз, он был вылитый высокородный господин и совсем не походил на основательного, широкоплечего, прямолинейного командующего.
— Если меня не будет дольше двух дней, приготовься к приходу женщины с едой, — наставлял командующий мальчика. — Вот тут лежит шкатулка, а сверху письмо. Нащупал? Письмо отдашь ей, попросишь доставить тебя к дальним родственникам, потому что отцу пришлось отправиться в поход и он не успел сделать это сам. Она отведет тебя к надежным людям. Открой эту шкатулку и отдай им. Назовись, и они позаботятся о тебе.
— Каким именем мне назваться? — после недолгой паузы спросил мальчик.
— Имени тебя никто не лишает, но фамилию назови мою. — Командующий коротко потрепал темные, холодного оттенка волосы.
— Я не знаю твоей фамилии. — Тонкие губы мальчика дрогнули. Дернув головой, он вывернулся из-под тяжелой руки.
Командующий беспомощно вздохнул. Мальчик не выходил за пределы дома и не встречал никого, кроме названого отца и приходящей служанки, откуда ему знать свою новую фамилию?
Вытащив плотную бумагу и толстую металлическую иглу, мужчина зажал сероватый грубый лист в самодельной растяжке, похожей на пяльца для вышивки. Быстрыми ударами он нанес несколько отверстий, отступил чуть в сторону и продолжил выкладывать узор из сквозных дыр. Мальчик, заслышав знакомый звук, метнулся в свою комнату и принес целую охапку бумаг с подсказками.
Закончив, командующий протянул ребенку испещренный отверстиями лист.
Чуткие, тонкие пальцы ощупывали каждый след, оставленный иглой. Лоб мальчика пошел складками над краями повязки, а губы беззвучно шевелились.
— Вэй, — нетвердо проговорил мальчик и опустил голову к плечу. — Вэй Чиен, верно?
— Ну уж имя свое ты и без меня знал. — Мужчина спрятал иглу в специальный футляр, за привычными действиями пытаясь скрыть охватившее его смятение. Словно все те годы, что уже прошли, не имели никакого значения; только сейчас этот мальчик действительно стал частью его семьи и его фамилии. — Назовешь это имя, но только в доме, без посторонних. Больше нигде и никогда не произноси. Люди, к которым тебя приведут, позаботятся о тебе и на время дадут другое имя.
Если все его надежды пойдут прахом, а власть устоит, род Вэй будет стерт из документов и исчезнет. Император Ду никогда не чурался замарать руки в крови, даже если кровь окажется детской. Хорошо, что настоящей большой семьи у него не было, только приемыш; куда труднее было бы решиться на этот шаг, оставляя за спиной многочисленную родню, приговоренную
