Рыжий наследник (ЛП) - Генри Лиза

Калариан кивнул.

— Ну разве не глупость?

Квин перехватил взгляд Лота, вопрос явно читался на его лице.

— Даже не смотри на меня, — сказал Лот. — Вообще-то, мне начинает казаться, что они просто их выдумывают.

— Только посмотрите, даже короли не знают о скользком монахе, — сказал Калариан, попутно закатывая глаза. — Люди такие глупые. Короли такие глупые.

— Смерть королям! — выкрикнул Бенжи и одним глотком осушил бокал с вином. — Столовое серебро можно унести с собой?

— Вообще-то, нет, — сказал Квин. — Но мы предположили, что свое ты все равно украдешь, так что завернули кое-что в подарок, сможешь отнести его на Болото.

Бенжи красиво надулся и сунул бокал в вырез туники. Тот звякнул о кучу других вещей, которые он наворовал в течение всей ночи.

— Если мне их подарят, это будет не в счет. Я сам должен перераспределить богатство!

— Ох, — сказал Квин. — Прими наши извинения.

— Все в порядке, — сказал Бенжи и сунул в рукав ложку.

Лот вздохнул, стоило очередной веренице слуг принести очередную порцию блюд. В дальнем углу зала менестрели заиграли очередную веселую мелодию. Лот их всю ночь избегал — вдруг, кто да узнает. А вот Дейва и Скотта тянуло к ним, словно мотыльков к пламени. Дейва потому, что он хотел сыграть на своей краденой лютне, а Скотта… ну, этого Лот не знал, да и знать не хотел, важно было то, что благодаря этому он держался от них в стороне.

Пай с самой коронации уютно устроился в волосах Квина. Время от времени он высовывал на обозрение мордашку, чтобы посмотреть, что происходило вокруг, и выпускал несколько струек дыма, заставляя трепетать кудряшки на висках. И все же Лот был уверен, что большинство гостей и не заметили его присутствия. Наблюдая, как огни отражаются от кудрей Квина, Лота вдруг осенила одна мысль, и, с широко распахнутыми от ужаса глазами, он потянул его за рукав.

— Квин, — настойчиво зашипел он.

Брови Квина сошлись на переносице.

— Теперь я не смогу стать блондином! — прошептал Лот. — Мне придется остаться рыжим!

— И что плохого в том, чтобы быть рыжим? — сказал Квин, скривив губы в улыбке. — Мне нравятся рыжие. Мой муж рыжеволосый, а он заверил меня, что безумно красив.

Ну, он, и правда, однажды так сказал.

— Что ж, наверное, блондинам живется не так весело, — пробормотал Лот и наклонился для поцелуя.

— Не веселее нашего, это точно, — согласился Квин с яркой улыбкой. — Так и что мы испробуем этой ночью? Невинного мальчика-пажа? Однорукого кузнеца? Нет, подожди! — он пошевелил бровями. — Может, замахнемся на радости прачки?

Внезапно Бенжи вскочил из-за стола, так что водопад столового серебра посыпался из его рукавов. Схватив нож, он постучал им по стеклу. Низкий гул разговоров немедленно затих.

— Извините! Извините, люди! — воскликнул Бенжи. — Король и король собираются удалиться, чтобы не начать трахаться за столом в глупых выдуманных позах, которых, на самом деле, вообще не существует. А вот мы с Каларианом знаем настоящие. Благодарю. И спокойной ночи!

— Что ж, — произнес Лот во внезапно ошеломленной тишине, воцарившейся в большом зале. — Да. Спокойно ночи.

И выбежал из зала, таща за собой раскрасневшегося Квина.

***

— По крайней мере, избежим пение Дейва, — сказал Лот чуть позже, расправляясь со шнуровкой на камзоле.

Хотелось бы ему думать, что изданный Квином звук был согласием, вот только делать это было трудно, потому что лицо парня было прикрыто руками, а плечи не переставали трястись с тех пор, как они вошли в спальню и он опустился на диван у окна.

— Прошу, скажи, что ты смеешься, а не плачешь.

Квин фыркнул и поднял лицо:

— Я смеюсь.

— О, слава богам. А то я уже начал беспокоиться, что у тебя появились сомнения покупателя. Сомнения жениха. Сомнения, короче. Хотя, конечно, нужно быть сумасшедшим, чтобы пожалеть о замужестве за этим, — стянув рубашку через голову, Лот хотел продемонстрировать собственную ловкость, только весь эффект сошел на нет, когда ткань зацепилась за макушку.

Квин с трудом поднял себя на ноги и, не переставая негромко смеяться, подошел, помог ему сначала с рубашкой, затем с короной, и отложил их в сторону. Потом снял собственную корону; радостно щебеча, Пай выбрался из гнезда рыжих кудрей. Квин осторожно поднес его к окну, воркуя и издавая бессмысленные звуки. Это было так очаровательно, что Лот задумался, сможет ли сам заставить Квина издавать такие же бессмысленные звуки. Обычно проблем с этим не возникало — ха! — с тем, чтобы превратить его во что-то бормочущую развалину.

От южной башни исходило слабое свечение — из атриума. С тех пор, как Дейв объявил его пристанищем драконов, за камином постоянно присматривали, и прямо сейчас в нем лежала куча ожидающих вылупления яиц.

Квин погладил Пая по спине, чем вызвал возбужденную трель и облачко дыма, и дракон вылетел в окно, поймал восходящий поток и заскользил в сторону атриума.

Лот подошел к Квину, встал позади и обхватил его руками. Вместе они стали наблюдать за тем, как Пай ныряет и поднимается к атриуму, пока не оказался слишком далеко, чтобы его можно было разглядеть, а потом и вовсе растворился во тьме. Что все же не мешало слышать его радостные трели и щебетание. Лот уткнулся носом в затылок Квина и скользнул рукой вверх по его тунике. Квин тихо вздохнул, и Лот мысленно улыбнулся. Парень стал для него как раскрытая книга.

И, конечно, то же можно было сказать о нем самом.

Он как раз собирался поцеловать Квина в затылок, когда тот, нахмурившись, отстранился.

— Совсем забыл. Нам нужно масло, последнее мы израсходовали вчера вечером, помнишь? Пойду, принесу еще, — и, прежде чем Лот успел возразить, исчез за дверью.

Лот вздохнул. У него были планы, включающие в себя то, что он называл Медленным Подкатом, и планы эти были срочными, а Квин взял да заставил его ждать, пусть причина и была вполне убедительной.

Что ж. Раз так, теперь он успеет раздеться, и, когда Квин войдет в комнату и обнаружит ожидающее в постели обнаженное видение, то примет его за свадебный подарок — в конце концов, член Лота был самым настоящим подарком, пусть и по его собственным словам. Лот собрался уже было стянуть брюки, но в слегка подвыпившей спешке забыл о ботинках. Брюки застряли, и он так и остался стоять, запутавшись в скомканной мешанине из кожи ботинок и ткани.

Ладно. Выпитого было не так уж и мало.

Лот вздохнул и плюхнулся на пол, попытался высвободиться из ботинок, но так и не смог вспомнить, что делать со шнурками. Поэтому, когда Квин снова ворвался в двери со словами:

— Так, бутылка большая, так что сможем…

Встретил его с угрюмым лицом, поймавшими его в ловушку штанами и неспособностью встать.

Лот прочистил горло.

— Должно быть, ты задаешься вопросом, как я оказался в такой переделке.

Квин фыркнул.

— Что, опять? Сначала начнем?

— Цыц. — Лот беспомощно протянул руку в безмолвной борьбе. — Должно быть, ты задаешься вопросом, как я оказался в такой переделке.

— Нет! — рассмеялся Квин. — Меня не волновало это тогда, не волнует и сейчас!

И все же он присел на корточки, чтобы разобраться со шнурками Лота и под ворчание помочь ему стянуть ботинки.

— Ты всегда прерываешь мои монологи.

Как только ботинки и брюки были сняты, Лот неуверенно поднялся на ноги.

Квин — потому что был немного трезвее и куда разумней — сначала снял ботинки, а уже потом взялся за остальную одежду. Спустя шорох ткани, Лоту в лицо прилетели брюки. Он отбросил их в сторону и окинул взглядом своего мужа, короля.

Квин стал далек от слишком-худого-и-слишком-злого мальчишки, которого Лот встретил в тюремной камере, настолько, насколько это вообще было возможно. За несколько недель, проведенных в Каллиере, он набрал в весе и перестал бросаться хмурыми взглядами. Волосы и глаза сияли крепким здоровьем, дни, проведенные в прогулках по замку, развили длинные стройные мышцы на бедрах, щеки стали едва ли не пухлыми, смягчив выделяющиеся раньше острые углы. Он был красивым, и Лот никоем образом его не заслуживал, как не заслуживал и всего того, что с ним происходило. Но, конечно же, он не был настолько глуп, чтобы отказаться от упавшего в руки. О, нет, он не был так глуп.