Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 2
Если бы против него был кто-то один! А так…
— Тащите всех в телу. Снимаемся!
Что еще ему оставалось?
Лицо собаки белело в темноте бумажным листом. Куриц свернулась калачиком, подтянув ноги к животу. Шак сидел, глядя мимо. Ему дела не было до конвоиров. Он что-то сказал женщине. Она переползла, на сколько позволяла веревка, и уложила голову ему на колени. Конь замер над ней, прикрыл ладонями озябшие плечи. Будь такая возможность, он и собаку бы на руки взял. Игорь видел, тот очень плох. Голова моталась по доскам телеги, глухо стукая на ухабах.
Игорю было хреново, как не случалось очень давно. Даже когда девочку козу у него на глазах истязали, а он прикидывал, кем себя теперь числить, и то так не было. Пред ним тряслись в телеге практически уже покойники. А вступись он, и сам станет покойником. На нем, предателе интересов Рахны, вообще новенькое что-нибудь испытают.
Шак не смотрел в его сторону, будто, Игорь перестал для него существовать.
А с какой, собственно, стати? — начал накручивать себя человек. Не этот ли конь бросил их на растерзание егерям, практически — на смерть?
"Мы разве мертвые?" — спросил далекий добрый Сун.
Как же хотелось поговорить с Апостолом!
— Почему ты бросил нас возле университета? — пошел в атаку Игорь. Конь не ответил, даже головой не повел. — Ты нас предал!
Телегу сильно подбросило. Шак, как мог, придержал коленями женщину, и только, когда телега выровнялась, повернул голову в сторону командира разъезда.
— Нас всех тогда предали.
— Ты лжешь!
— Отстань от меня.
Апостол никогда не врал, он был другой. Для него не существовало реверса — только аверс, лицевая сторона, по которой идешь, полагаясь только на силу и ум. Не надо изворачиваться, маскируя за хитрыми пируэтами, собственную слабость. Не надо создавать видимости. Зачем видимость, если есть суть!
Жизнь с реверса предполагает массу методов и ухищрений: выдать желаемое за действительное, выдать белое за черное и наоборот. А если тебе не верят, убедить, или заставить согласиться всеми возможными способами. Но все — исключительно для маскировки слабости, несостоятельности, неправоты; жадности, похоти, властолюбия…
Конь всегда жил с аверса. Он и сейчас так живет и умрет…
— Кто нас предал? — тихо спросил Игорь. У него пересохло в глотке.
— Герцог.
— Он спас мне жизнь.
— Возможно, — безразлично откликнулся Шак.
— Расскажи! — потребовал Игорь.
Нюх теснил конем. Когда Игорь повысил голос, дикарь недовольно рыкнул, но командир обернулся и загнул такую крутую тираду, что тот перестал наезжать. Но слушал! Хуже, что слушал Местырь. Кволт — чепуха — он и половины слов не знает. А Местырь, дабы выслужиться, будет ловить каждый звук. Вывалит потом под ноженьки паучихе: смотрите, госпожа наша пресветлая, что я нарыл…
— Ты помнишь, как мы обменивались записками с братом? — спросил Шак.
— Да.
— Они, как оказалось, шли через руки герцога. Арий был прекрасно осведомлен о наших сборах. Арп был не один. Это не важно. Им дали, спустится со стены. Осталось добежать до наших телег и дать деру. Но тут…
Арп был не один. По сброшенной со стены веревке ловко спускался невысокий аллари в темной одежде. Спрыгнул на землю, сверкнул глазами и клыкастой улыбкой. Третий полз медленно и неуверенно. Его ждали. Вокруг было тихо. Шак вертел головой, прислушиваясь и принюхиваясь. Справа за углом крепостной стены дорожка уходила в заросли. Там густо разросся кустарник. За ним что-то происходило. Какая-то возня. Далеко. Если там и окажутся враги, они не успеют. Бежать до телег всего-ничего.
Неумеха мешком свалился на землю, еще и ногу подвернул. Его более ловкий товарищ тихо ругнулся. Из разговора Шак понял: парня не хотели брать с собой, он умолил, а сейчас грозил стать смертельной обузой. Противостояние, границей которого стала стена университета, уже выросло в нешуточный конфликт. Любому, кто покинул стены Сарагона, грозило разбирательство в Клире.
Подвернувший ногу щенок бежать не мог. Арп легко поднял его на плечо и развернулся, за Шаком. К другому своему спутнику он относился с… понятие почтения к чужаку отсутствовало в этике вольных кланов, разве — уважение. Но уважение Арпа имело наивысшую степень. Брат, указав глазами, молча попросил Шака, присмотреть.
Они уже двинулись в сторону телег, когда Арп вдруг вскинул свободную руку в жесте величайшей тревоги. Шак не забыл военную науку своего клана. Брат приказывал следовать за собой в отдалении. Апостол отрицательно мотнул головой. Но Арп его уже не видел. Он несся с в сторону тех самых густых кустов, которые так не нравились Шаку. Щенка он кинул в руки брату.
Теперь и сам Апостол почувствовал. В лесу происходило страшное и центром этого страшного была женщина. Чем ближе они подбегали к укромной, окруженной со всех сторон зарослями, поляне, тем яснее становилось, что эта женщина — Кара. Арп несся далеко впереди. Он уже не заботился о тишине. Какая тишина! Женщина кричала. Ей намеренно причиняли боль. Но Шак разобрал в крике сигнал. Кара велела Арпу, уходить.
Разве свернет с пути мужчина, жизнь которого стала поиском? Женщина его жизни была рядом и она страдала. Арп несся на встречу с судьбой.
Кусты оборвались внезапно. Шак с ношей на плече вывалился из густого плетения веток в темноту, наполненную криком, болью и посторонними мутными шорохами, но не сделал и трех шагов. Поляна вдруг озарилась десятком огней. То, что оно осветили, запомнилось на всю оставшуюся жизнь.
Обнаженная Кара висела на вывернутых руках. По груди и животу тянулись длинные порезы. Пальцев на ногах не было. Она висела на двух согнутых березках. Отпусти веревки, и девушку разорвет.
Шака ударили в спину. Но дротик наткнулся на металлическую бляху, пришитую к безрукавке, скользнул по ребрам и вышел под мышкой. Наконечника у дрота не было. Копейщик, легко его выдернул, добавив древком по голове. Щенок, которого Шак не успел отбросить, кубарем полетел в центр поляны. Апостол рухнул, на миг потеряв сознание.
Если бы не Арп, Шака бы добили. На брата кинулось сразу несколько человек в черной одежде. Он их разметал. Арп оказался серьезным противником. Тот, кто затеял ловушку, рассчитывал на быструю победу, но просчитался. Из кустов послышалась команда, повинуясь которой, все кто находился в этот момент на поляне, кинулись в сторону обезумевшего коня.
Шак попытался встать. Не смог. Сильно кружилась голова. Кровь заливала глаза.
Он смотрел до последнего, а потом пополз к кустам, потому что…
Веревки, которыми притянули верхушки деревьев к земле, отпустили. Но Арп успел. Обняв Кару, он ухитрился дотянуться и перерезать путы. Так их, обнявшихся, и пронзили сразу несколько копий. Потом еще и щее. Егеря убили их несколько раз. Арп не выпустил девушку из рук.
Попутно егеря прикончили, путающегося под ногами щенка со сломанной лодыжкой.
Уползая по кустам, Шак каким-то чутьем выбирал направление, на котором не оказалось егерей. Ему просто повезло. Пращуры, должно быть, пожалели несчастного жеребенка. Лес кишел военными.
А поляну, на которой свершилась великая подлость, закидали горшочками с горючей смесью. Ее придумали ученые мужи для фейерверков, а егеря скупили для собственных нужд.
Шак был человеком аверса. Он никогда не лгал. Не было нужды. Военная хитрость не в счет.
Игорь вспомнил долгие годы, проведенные в ожидании чуда, которое подарит добрый мягкий по человечески близкий герцог. Разговоры, всегда с одним и тем же рефреном: конь предатель, все аллари предатели! Смерть нелюдям!
Колобок, колобок, я тебя съем…
От герцога ушел, от чистюков ушел, от рысей тоже ушел… захочу, от паучихи убегу. Только от себя никуда не скрыться. Профукал жизнь. Просидел в теплом углу, дожидаясь подачки.
Опять тряхнуло телегу. Шак удержался, побаюкал женщину. Застонал в углу собака. Стон оборвался…
Игорь зажался, чуть не уткнувшись носом в луку седла. Надо было пермочь душевную боль. И сосредоточиться. Он успеет нанести только один удар. Нюх едет сзади. Позвать, и зарубить? Рука легла на оголовок меча…
Дикарь всегда возил с собой притороченный к седлу аркан. Кидал он его мастерски. Игорь даже взял у него несколько уроков. В следующий миг ему довелось испытать искусство Нюха на себе. Волосяная петля захлестнув плечи, прижала руки к груди. Было мучительно больно. И совсем скоро стало нечем дышать.
— Ты рехнулся?! — заорал Игорь, выворачивая голову. — Развяжи!
— Нэх! — коротко рявкнул лохматый. Сдернул Игоря с седла, спешился сам и, закрепив веревку, перевалил человека через бортик телеги в компанию аллари.
В недрах замка Игорю бывать пока не приходилось. Его знакомство с внутренними покоями ограничивалось пыточной, парадной комнатой, да спальней Рахны.
