Елена Звездная - Любовница снежного лорда
— Это по поводу сэльдины.
У меня сердце дрогнуло почему-то.
Но шеф, все так же не отводя от меня взгляда, ответил:
— Я не меняю своих решений. Главы рода уже были поставлены в известность по поводу того, что выбирать сэльдину я не намерен. Если они явились с надеждой переубедить меня — совершенно напрасно. Это все.
— Да, господин. — Охард закрыл дверь, так и не заглянув даже.
И бросив меня в плену не совсем вменяемого шефа. Да что там «не совсем» — невменяемого, и точка.
— То есть главы родов в курсе? — тихо спросила я.
— Со времени моего перерождения прошли сутки, час назад они получили письма с новой информацией, несколько минут назад на их символах рода появился знак подчинения мне. Да, они в курсе. Не отвлекайся, Виэль, это все сейчас совершенно не имеет значения.
Значение, судя по его взгляду, имела я. И только я. И чувствовала я себя от этого крайне неуютно. И да, решила спросить:
— А если я откажу, вы измените свое решение и возьмете сэльдину?
Взгляд шефа стал каким-то вконец предгрозовым, но он мне все равно ответил:
— Нет, Виэль. Если ты мне откажешь, я мучительно проживу годы становления силы, а затем вернусь и докажу, как ты была не права.
У меня замерло сердце. Замерло, а затем ускоренно забилось.
А лорд Эйн, склонился ко мне и выдохнул:
— Шесть.
— Что? — переспросила, не понимая.
— Ты задала шесть вопросов, я ответил. Твоя очередь отвечать, Виэль.
У меня внезапно появилось стойкое ощущение нахождения в ловушке, причем стойкость ощущению придавало чувство, что я сама себя сюда загнала. Даже сказать мне было нечего, просто кивнула.
Лорд Эйн улыбнулся, протянул руку, поправил прядь моих волос, заправив за ухо, и едва слышно спросил:
— Ты считаешь тортики лучшим из удовольствий?
— Да… — Голос дрожал.
— Почему?
Идиотский диалог, но я ответила, и даже честно:
— Они сладкие.
На губах лорда Эйна заиграла загадочная улыбка, и, подавшись ко мне, он произнес:
— Дай мне шанс, Виэль, и я докажу, насколько мало ты знаешь о том, как бывает сладко. Насколько может быть сладко. И как мизерно ощущение сладкого на языке в сравнении с ощущением сладости во всем теле.
И вот он же только сказал, а у меня внезапно сладко заныл почему-то живот. И если бы только он…
— Еще четыре, — произнес шеф.
— Что? — Я уже ничего не соображала.
— Вопроса. Осталось четыре, — поставил в известность лорд Эйн.
У меня было какое-то предобморочное состояние, даже кивнуть сил не осталось. Я едва дышала, глядя в его глаза, не в силах отвести взгляд, и не могла даже пошевелиться.
Шеф же вновь протянул ладонь, провел пальцами по моей щеке, спустился и коснулся приоткрытых губ, вновь посмотрел мне в глаза и тихо спросил:
— Сколько мужчин прикасались к твоим губам?
Замерла, удивленно глядя на снежного лорда. Но честно ответила:
— Трое.
Его взгляд потемнел, но следующий вопрос прозвучал ровно:
— Тебе нравилось?
Внезапно захотела, чтобы все эти вопросы закончились! И все же ответила:
— Да. С одним из них.
В глазах лорда Эйна стало на порядок темнее, а вот вопрос он задал искушающе тихо:
— Опиши ощущения.
Гулко сглотнув, попыталась быть честной, и в первую очередь сама с собой. Закрыла глаза, ответственно пытаясь вспомнить… Поцелуи были, но вот самым ярким из них для меня всегда оставался тот, после помолвки с Закари. Когда он провожал меня домой через городской парк, остановился возле кустов цветущих и дурманяще пахнувших роз, обнял, склонился к моим губам и… Ощущения?
— Счастья. Тихого, завораживающего счастья. Тепла в груди. Замирающего сердца. Словно стоишь на краю чего-то удивительного и неизведанного. Осознание правильности происходящего. Желания замереть и сохранить в памяти этот миг…
— Неправильные ощущения, — усмехнувшись, произнес лорд Эйн.
Распахнув ресницы, недовольно посмотрела на него и в сердцах спросила:
— И почему это неправильные?
Но вместо того, чтобы ответить, снежный лорд, подавшись ко мне, прошептал:
— Закрой глаза, Виэль.
Кто бы мне объяснил, почему я подчинилась без слов, возражений и даже возмущенных мыслей. Просто сомкнула ресницы и вздрогнула, едва ощутила прикосновение к своим губам. Осторожное, чарующе-нежное, мимолетное, сменившееся ощущением теплого дыхания на занывшей от ожидания и предвкушения коже. И дрожь по телу, отозвавшаяся сладкой истомой, едва я почувствовала еще одно прикосновение его губ к моим… Осторожное лишь в первый краткий миг, а затем ставшее решительным, уверенным, лишенным сомнений и лишающим дыхания. Прикосновение, спугнувшее все мысли, заставившее сердце забиться в неистовом темпе, вырвавшее стон, и даже не один… и… вдруг ставшее вновь нежным, едва осязаемым.
— Как ощущения? — сквозь гулкое биение моего сердца донесся до меня голос лорда Эйна.
— К-к-какие ощущения? — тяжело дыша, спросила я и открыла глаза.
Он улыбнулся и, вновь склоняясь ко мне, прошептал:
— Правильные.
О, они были такие… правильные… но больше упоительные, дурманящие, сводящие с ума, лишающие мыслей, ощущения пространства, реальности происходящего, лишающие всего… Лишь оглушающий грохот сердца, сильные руки на охваченном истомой теле, губы, отбирающие дыхание…
В двери не стучали — туда бились со всей силы, и этот грохот в какой-то момент стал громче биения моего сердца и срывающегося дыхания лорда Эйна, который целовал, целовал и целовал меня так, что я давно и как-то совершенно естественно перетекла к нему на колени и теперь таяла, сжатая такими сильными руками. И одного движения этих рук хватило для того, чтобы вновь, позабыв обо всем на свете, я отдалась упоительным поцелуям снежного лорда. А он, задохнувшись от осознания моей готовности продолжать и неготовности останавливаться, резко выдохнул, стремительным движением уложил меня на постель, с нескрываемым восторгом взглянул в мои затуманенные происходящим глаза и вновь приник к губам… О, какой же это был поцелуй! Поцелуй, от которого стало так сладко, так нежно, так здорово, что хотелось бы петь, если бы не невероятная, страстная потребность продолжать, продолжать и продолжать… Таять от того, как он ласкает мои губы, возвращать в ответном поцелуе весь вихрь подаренной им нежности, выгибаться под шквалом неистовой страсти, самозабвенно целоваться и предвкушать продолжение, к которому шеф явно стремился, скользя по моему телу пальцами руки, свободной от обнимания меня же с целью прижать посильнее.
И в этот упоительный момент двери слетели с петель!
Мы оба, тяжело дыша, повернули головы и узрели явившуюся в гневе и ореоле сверкающих искорок Юалию, которая явно пребывала в ярости. И вот эта яростная мегера открыла рот и…
— Третьей не берем! — слегка осипшим голосом произнес кто-то.
Лорд Эйн с удивлением посмотрел на меня, и стало ясно, что отрицать очевидное бессмысленно, в том смысле что да, это я сказала, и еще… еще…
— Ты самый красивый мужчина на свете… — прошептала я, откровенно утонув в его невероятных глазах цвета предгрозовых облаков.
— Правда? — с удивленной хрипотцой спросил он, теряя связь с окружающим миром.
— Правда… — ответила, тоже теряя мир и потянувшись к его губам, которые были неплохой заменой всем вселенным.
И он потянулся ко мне, наши губы встретились, наше дыхание вновь стало единым, моя рука вернулась к пропусканию прядей его волос между дрожащими пальчиками, его к ласканию моей щеки, и…
— Не сметь! — завизжал кто-то, срываясь на фальцет.
А мы срывались в пропасть наслаждения, где не было, совершенно не было места посторонним. И лорд Эйн, вызвав мой протестующий прерыванием поглаживаний стон, протянул руку в сторону распахнутой двери… Завыл ледяной ветер, дверной проем начал стремительно обрастать льдом, закрывая нас от взбесившейся Юалии, которая опустилась до:
— Да как она смеет!
— Я твоя невеста, завещанная отцом…
— Ты клялся…
— Где мой Харнис?!
— Ты избил моего мужа!
— Ты должен жениться на мне, ты давал слово!
Она что-то явно еще кричала, но уже не было слышно, и видно тоже не было — на месте дверного проема находился вросший в стену айсберг, и снести его вряд ли кто-то вообще был способен, что меня в данный миг очень порадовало. Единственное, чего ну просто не могла не спросить:
— Шеф, вы избили Харниса?
Он, вернув на место руку, которой полагалось гладить меня, а не отвлекаться на всяких истеривших диаметрально противоположными требованиями, провел пальцами от моего виска, по щеке, контуру подбородка, шее и ниже, так что я затаила дыхание, коснулся моей груди, взглянул мне в глаза и произнес:
— Забудь.
— Забыла, — с готовностью согласилась я.