Наталия Аникина - Театр для теней. Книга 1

— Может, объяснишь мне, что в этом такого опасного? — пробормотала она и, желая опереться о стену, едва не проколола себе руку: на огромном панно среди осколков драгоценных камней сражались неведомые чудища, свитые из высушенной лозы с длинными шипами.

— Вот и я не понимаю, — криво усмехнулся Селорн. — И часть Совета тоже не понимала, что конкретно заставляет их принимать решение об изгнании друзей Анара. Они просто чувствовали, какой будет альтернатива. И голосовали так, как голосовали, повинуясь голосу своей интуиции… Сдаётся мне, что нам — тем, кто не знал тогда причину своих предчувствий, — повезло куда больше, чем тем, кто знал, — проговорил патриарх, медленно сцепляя чёрные пальцы.

В его словах звучало столько убеждённости умудрённого опытом, живущего в согласии со своим духом алая, что любое другое существо тут же выкинуло бы из головы осуждаемые патриархом мысли. Но Аниаллу колебалась, она пыталась прислушаться к собственной тел алаит…

— Не знаю, уместно ли давать такой совет сианай, но на твоём месте я пошёл бы в какое-нибудь тихое святилище и посидел бы там пару часов, слушая, что же мне шепчет на ухо моя кошачесть — словно подслушав её мысли, сказал Селорн и уже в своей всегдашней манере прорычал: — Иначе закончишь, как мамаша вот этого милосердника, — и резко ткнул когтем в сторону Анара.

Сын Амиалис опустил голову, но вовсе не от тяжести воспоминаний. Последнее слово Селорна как-то сразу убило для него всю серьёзность момента, и алаю пришлось закусить щёки, чтобы не рассмеяться.

Аниаллу шумно вздохнула, посмотрела с минуту на будто окаменевшего в своём кресле Селорна и, чуть поклонившись, оставила патриарха в гордом одиночестве. Вопреки его совету она направилась не в уединённое святилище, а допрашивать Анара, который казался ей более лёгкой добычей, чем упрямый отец.

Нервно помахивая хвостом, переодетая, причёсанная и обруганная разъярённой служанкой, каким-то чудом уже успевшей прознать о происшествии в библиотеке, Алу ходила туда-сюда по парапету своего балкона. Мокрый металл неприятно холодил её босые ступни, а она почти не замечала этого. Далеко внизу, в умытом дождём городе, россыпью самоцветов переливались зажжённые окна, но и на это чудесное зрелище сианай не обращала никакого внимания. Куда более удивительные вещи происходили рядом, на этом самом балконе.

Вот уже второй десяток минут она безуспешно пыталась рассказать Анару новости о его пропавших друзьях, а он… Он — этот мохнатый клубок любопытства! — сначала только многозначительно усмехался в золотые усы, а потом соизволил принять более располагающий к беседе двуногий облик и разразился длинной тирадой в духе Верховного жреца Кеана о том, что сейчас не время для подобных расследований. Мол, у него есть сотня дел поважнее и поинтереснее, чем эта авантюра с запоздалыми поисками, в которую она пытается его втянуть.

— Как это тебе наплевать? Да ты со своим детским дневником, как Агир Седьмой с хвостом Аласаис, носился! До дыр его зачитал!

— Алу, я не хочу ничего об этом знать, — раздельно проговорил Анар и посмотрел на жену как-то неприлично покровительственно, словно недоумевая, как это она, такая большая девочка, не понимает прописных истин?

Аниаллу фыркнула, нахмурилась, но потом улыбнулась, склонив голову на бок, так что чёрная шёлковая волна волос стекла на обнажённое плечо:

— Селорн, да?

— Нет, не Селорн. Он, как всегда, был хм… убедителен, но дело не в нём. Просто, — Анар вздохнул и с явной неохотой продолжил: — Просто я чувствую большую угрозу в этом знании. Не могу объяснить, но вся моя, как ты говоришь, кошачесть вопит при одной мысли об этом расследовании. — Он долго молчал, глядя куда-то вдаль. — Тем более память ко мне так и не вернулась, и все говорят, что этого не произойдёт и в будущем. Я много думал, и… наверно, это покажется тебе диким, но, кто знает, может быть, Аласаис закрыла глаза на выходки моей матери: моё заточение в Руале, стирание памяти, на изгнание моих друзей, наконец — именно потому, что это был способ защитить меня от чего-то… гораздо более страшного.

— Ты говоришь об угрозе, но в чём конкретно она заключается — не знаешь, — вздохнула Алу; ей было очень хорошо знакомо это чувство и его трудно было отнести в разряд приятных. — Да, я и сама ощутила что-то такое, когда открыла дневник недожрицы, но ты уверен, что это была именно опасность? Я, например, не могу с полной уверенностью так сказать. Это было что-то очень странное, почти запредельное, но… — Она замялась, не в силах подобрать слова: тема, которую она не могла не затронуть сейчас, была тяжела для Анара. — Прости, но быть может, это твоё воспитание даёт о себе знать? Ведь вас, руалцев, с детства учат, что всё, что лежит за некой гранью — это смертельная опасность и… мерзость перед Аласаис?

— Да, степень моей богобоязненности тебе хорошо известна, — усмехнулся алай и дёрнул Тень богини за хвост — для наглядности.

Алу зашипела и попыталась было дать сдачи, но Анар был уже на другом конце балкона. И подначивающе ухмылялся оттуда, подёргивая то одним, то другим золотым ухом.

— И тебе не стыдно? А? — протянула сианай, жалостливо поглаживая пострадавший хвост.

— Нет, — решительно мотнул взъерошенной головой Анар. — Ты сама говорила, что я рождён для великих дел. Или ты хочешь сказать, — он подозрительно прищурился, угрожающе надвигаясь на неё, — что не велико дело — дёрнуть за хвост воплощение Аласаис Бриаэлларской?

Алу, неумело изображая ужас, попятилась, забралась на парапет и сжалась в комочек.

— Это оскорбляет мои религиозные чувства, — Анар сокрушённо покачал головой, направляясь к ней. — Нет, я не спорю, проделать это с самой богиней было бы почётнее, но…

— Но пока можно тренироваться на безответных влюблённых кошках! — Аниаллу наконец-то позволила себе расплыться в улыбке, вытянувшись, чмокнула его в нос и едва не свалилась назад.

Анар подхватил её и собрался было унести с балкона, но тут у него за спиной раздалось громкое, недовольное «мяу!». Пришлось оглянуться. Из темноты выскользнуло что-то светлое. Оно мягко приземлилось на перила и ещё раз призывно мяукнуло — шестипалая кошка-гонец замерла на мгновение, ища равновесие на узенькой кромке, а затем, словно пародируя алайскую манеру говорить чуть в нос, растягивая гласные, доложила:

— Сианай Аниаллу! Матриарх Кеара дома ан Темиар желает видеть тебя завтра в полдень. — Слова доносились из её приоткрытой пасти, хотя розовый язычок не двигался.

— Зачем? — Алу не очень-то рассчитывала получить ответ.