Елизавета Абаринова-Кожухова - Оборотень

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

После столь бурной ночи требовался отдых, и ничего удивительного, что гости королевского замка проспали почти до полудня. Исключение составили только господа Беовульф и Грендель: уже на заре один из них отбыл к себе в замок праздновать победу над князем Григорием, а другой — в свою хижину, дабы увековечить события последних дней в какой-нибудь вдохновенной балладе или даже поэме.

Около полудня король Александр дал своим гостям — Василию, Надежде, Чумичке и Кузьке — небольшой поздний завтрак, плавно переходящий в ранний обед. Как ни торопился Дубов отбыть поскорее, что называется от греха подальше, но приглашением короля, еще не знавшего о ночных событиях в Белой Пуще, пренебречь было никак нельзя.

Поскольку главным делом, занимавшим последние три дня умы и короля Александра, и Чаликовой, было людоедство, то оно и стало темой застольного разговора. Василий, успевший еще до завтрака осмотреть места происшествий и опросить королевских слуг, делился выводами:

— Пока что мне трудно сказать, выбирал ли Херклафф своих жертв по каким-то ему одному известным признакам, или ел всех подряд, без разбора. Однозначно можно судить лишь насчет последнего, четвертого случая, который, к счастью, был неудачным. Но если первых двоих — Касьяна и Диогена — он съел без особых премудростей, то в эпизоде с донной Кларой возникают некоторые вопросы.

— Да-да, — подхватил Александр, — мы никак не могли взять в толк, как это ему удалось исчезнуть из спальни, запертой изнутри?

— Чудеса, да и только! — чуть не подпрыгнул Кузька.

— Черное колдовство, — проворчал Чумичка. — Попадись он мне только, я ему покажу, как порочить наше ремесло. Из-за таких, как он, к нам, честным колдунам, никакого доверия!

— Думаю, объяснение не столь сложное, — заметил Дубов. — В комнате донны Клары осталась открытой форточка, и вот через нее-то господин Херклафф и улетел, превратившись в сову или летучую мышь. Так что и здесь все можно объяснить по логике, отнюдь не исключая и элементов колдовства.

— Да, но как же тогда с событиями нынешней ночи? — вступила в беседу Чаликова. — Ведь Херклафф просто исчез в темном углу, а не улетел в окно. Не испарился же он в самом-то деле?

— Такие не испаряются, — хмыкнул Чумичка. — Я другого боюсь — как бы он не вернулся сюда за колдовским стеклом. Он же весь дом к чертям разнесет!

— A что, это очень ценная вещь? — спросил король.

— Еще какая! Правда, я толком не знаю, как с ним обращаться, но это стекло дает обладателю огромную власть. Ясно, что Херклафф ни за что не смирится с его потерей.

— Постойте! — выкрикнул Кузька, да так пронзительно, что все вздрогнули, а Надя даже пролила вино на Уильяма, который терся об ее ногу. — Я вспомнил, — продолжал домовой уже обычным своим голосом, — мне одна кикимора сказывала, только я решил, что это выдумки. Будто бы колдовской христал в стародавние времена разрезали на две половинки, и каждая из них имеет силы несметные. А тот, кто их обе к себе приберет, так и вообще заделается самым могучим человеком на всем белом свете.

— То-то у него одна сторона такая ровная, — припомнил Чумичка.

— И наверняка Херклафф, обладая одной половиной, не прочь бы заполучить и вторую, — заметила Надя.

— A может, вторая у него? — предположил король.

— Не думаю, Ваше Величество, — учтиво возразил Дубов. — Если бы Херклафф обладал обеими половинами кристалла, то не он служил бы князю Григорию, а наоборот.

— Знаю я его подлую суть, — заявил Чумичка. — Когда у него была одна половина, то он наверняка искал вторую. A уж теперь и вовсе озвереет!

— Ну ладно, будь что будет, — фаталистически вздохнул король.

В дверь постучали, и на пороге возник Теофил:

— Ваше Величество, прибыл посланник из Белой Пущи и просит его принять.

Александр чуть заметно поморщился:

— Ну ладно, примем, раз просит. Только ведь он уже на прошлой неделе приезжал.

— Это другой, — учтиво возразил слуга. — Князь Длиннорукий. Тот, что раньше был градоначальником в Царь-Городе.

— Вот как? — удивился Александр. — Видал я этого князя года три тому назад, когда гостил у брата Дормидонта, только уж не больно он мне в тот раз приглянулся.

— Ну да, его же Дормидонт заключил в темницу как агента князя Григория, сказала Надя. — A он сбежал и тут же подался к своему покровителю.

— Все это понятно, но зачем же такого сюда присылать? — покачал головой король. — Ну что же, господа, не желаете ли собственнолично побывать на посольском приеме и полюбоваться на нового посланника?

— Я нет, — тут же отказался Василий. — Как боярин и доверенное лицо царя Дормидонта я просто обязан буду вцепиться в бороду этому негодяю и изменнику. A это уже нарушение всякого дипломатического этикета…

— Я тоже не пойду, — пробурчал Чумичка. — Он мне, анафема, все дело испортил.

— Позвольте мне сопровождать Ваше Величество, — вызвалась Надя. Кажется, мой статус этому никак не противоречит.

Действительно, даже на этом дружеском обеде Чаликова была одета все в тот же темный камзол с беретом — для большинства обитателей замка она до сих пор оставалась пажом по имени Перси.

— Дозволяю и повелеваю! — с этими словами король поднялся из-за стола, небрежно накинул горностаевую мантию, валявшуюся на кресле, и величественной походкой направился к дверям. — Подождите меня здесь, обернувшись, сказал он гостям. — Думаю, это ненадолго. Перси, не забывай о своей обязанности.

— Извините, Ваше Величество. — Надя подбежала к Александру и на ходу подхватила королевскую мантию. Замыкал сию процессию Уильям, торжественно семенивший с гордо поднятым пушистым хвостом.

— Не нравится мне, что здесь появился этот пройдоха князь Длиннорукий, да еще так скоро, — покачал головой Дубов, оставшись втроем с Чумичкой и Кузькой. — От него любых гадостей впору ждать.

— Хотел бы я узнать, кто его сюда прислал, — заметил Чумичка.

— Свято кресло пусто не бывает, — невесело усмехнулся Василий. — Мы-то думали, что уберем князя Григория — и все. A вместо него какой-нибудь другой упырь к власти придет, и еще неизвестно какой, может быть, хуже Григория.

— Значит, не вернуться мне больше к бабке на печку, — горестно заохал Кузька. — Эх-ма, стало быть, так и останусь бездомным домовым…

— Боюсь, не приехал ли он сюда по наши души, — покачал головой Дубов.

— Ничего, ежели что, на ковре улетим, — беспечно махнул рукой Чумичка. Однако Василий был настроен куда серьезнее:

— Ну, мы-то улетим, а каково придется королю, когда упыри пронюхают, что он нас укрывал? A что будет с Беовульфом, с Гренделем? Им-то здесь жить, не нам.