Татьяна Чернявская - Пешки (СИ)

Мёртвые, начавшие разлагаться волки, радостно скаля развороченные пасти, послушно выстраиваются в ряд перед красной линией и становятся наизготовку, как профессиональные бегуны. Вожак даже специально перевязал вываливающиеся требухи розовым передничком. Танка в коротеньких шортиках дефилирует перед волками, соблазнительно отставляет ножку с оголённой коленной чашечкой и гордо взмахивает полупустым шампуром.

Претенденты на тело рванулись с места с грозным воплем:

— Мя — а-а — а-у — у-у — у…

Алеандр резко вскочила, но тут же была жестоко опрокинута обратно на пол пятёркой разожравшихся донельзя хозяйских кошаков гордой породы: «блоховозка — XXI». Волшебный звук бренчащей посуды привёл хвостатых повелителей отдельно взятого жилища в движение, притом в движение прямиком по блаженно посапывающим квартиранткам. Можно предположить, что таким нехитрым способом трёхкилограммовые тушки потомков пещерных львов мстят наследникам диких обезьян за занятые сени, если бы, в отличие от доблестных избавительниц от злостных призраков, коты в этом семейства не спали в доме.

Потирая ушибленный о доски подбородок, травница немного осоловелым спросонья взглядом проводила неспешно удаляющиеся за дверь мохнатые зады горластых будильников. Народные мстители умудрялись выражать своё пренебрежение к жалким людишкам даже этой частью тела. Как человек, Эл должна была бы обидится подобному хамству, а как заядлая кошатница, — умилиться. Но девушка только широко зевнула и постаралась собрать с пола потоптанную, отмороженную и местами отбитую тушку самое себя и окончательно определиться с местоположением. Ноги собираться упорно отказывались, путаясь то в простеньком покрывальце — половичке, выданном сердобольным дедком после воплей и угроз, то не в опознаваемой тряпке. Наконец подобравшись целиком и приведя гудящую голову в порядок, Алеандр окончательно разлепила глаза.

Представшая картина слегка удручала своей захламлённостью и убогостью, но радовала отсутствием болота и недоеденных черепов в отличие от вчерашних пейзажей. Из щелей в полу тянуло непередаваемым букетом из прокисших помоев, кошачьей мочи и дохлой крысы. Сверху с линялого пыльного ковра времён Империи укоризненно взирал Великий Вождь. Под его суровым и невероятно проницательным (хорошо поработали идеологи в своё время) взглядом съёживалась даже вековая паутина в углах. Паутина, наверное, была ключевым элементом интерьера этих сеней. Эл, во всяком случае, больше ничего выдающегося в сельском натюрель не обнаружила.

Девушка не без суставного скрипа поднялась с пола, стряхнула с ног оковы прошлого, подобрала оковы, оказавшиеся Танкиным выстиранным вчера и почти высохшим платьем, отряхнула, воровато повесила на гвоздик вместе со связкой чеснока и с гордым видом проскользнула в хозяйскую кухню. Если котов крепко натопленное слегка душное помещенье встретило безмолвно и даже благоговейно, то травницу, сколько бы она ни копировала походку хвостатых узурпаторов, ждал только хмурый взгляд хозяйки.

Невысокая смуглая женщина с поразительной фигурой слегка беременной колбы суетилась возле давно нечищеной плиты. На одутловатом невыразительном лице отражалась единственная и, пожалуй, доминирующая по жизни эмоция апатичного недовольства всем в радиусе дня пути. От этого холодного почти нечеловеческого взгляда блёклых серых глаз хотелось втереться в рыжеватую штукатурку, неровно покрывающую стены или затесаться в толпу кошек, которых кислое лицо хозяйки совершенно не волновало. Девушке же подобный уровень активности казался уместным только на том свете. Алеандр инстинктивно поёжилась, припомнив выражение морд виденных недавно умертвий: вчерашний волчара с проломленным черепом смотрел точно также.

«Интересно, кто добежал первым…» — подумала травница, накручивая на пальчик тонкую рыжеватую прядку, поскольку остальные по своему обыкновению после ночи сбились в добротное качественное гнездо, и лишь одна дезертирка вытянулась‑таки на радость хозяйке во всю свою немалую длину. Вытянулась, правда, поперёк лица и совершенно не желала отбрасываться обратно, но подвижки в нелёгком деле тренировки своевольной растительности не могли не радовать. Опять‑таки на её внимание нашлось столько претендентов! Пусть и во сне! Пусть и уродливых! Но зато хоть какие‑то! Вон у Леанны и то постоянный парень тихим сапом завёлся, страшненький, конечно, дохленький с факультета Истории Чародейства, но всё же. И это если учитывать, что у Леи характер не сахар и внешность не конфетка, а уж нравственное состояние периодически вообще из глюкозосодержащего выпадает.

Медленно, но неуклонно ползущее вверх настроение нагло осадила «гостеприимная» хозяйка, брязгнув перед самым носом размечтавшейся девицы щербатую миску холодной каши. Эл скосила глаза на оговорённый в сделке «полноценный завтрак» и невольно сморщилась, и сама, и желудок. Плоховато перебранная перловка была заветренной и слегка прокисшей, сверху лежали три жирные кривоватые шкварки, явно из старых запасов. Аппетит сия композиция совсем не вызывала, зато здорово способствовала лечебному голоданию. Девушка оставила в покое прядь и воззрилась на хозяйку большими, честными и очень голодными глазами:

— Вы что просто не могли нам яду подать в порционных стаканах, если уж всё равно решили разделаться с гостями из столицы?

Апатичное недовольство на лице мерзкой женщины стремительно сменилось недовольством энергичным, даже в глазах промелькнула шаровая молния. Хозяйка раздулась, впервые за всё знакомство решив подать голос и сделать это на особо высоких частотах.

— Зачем же лишать себя завтрака? Яд лучше подавать отдельно в общей соуснице и добавлять по вкусу, — раздался низкий хриплый голос с убийственно холодным звучанием.

Появление в дверях заспанной Танки свело на нет все возможные возражения готовой к скандалу женщины по простой причине резкого квакающего выдыхания воздуха из лёгких. Алеандр и сама бы так крякнула, если бы успела запастись кислородом.

Подруга выглядела неважно даже для духовника. Казавшийся ещё вчера совершенно чудесным порошок прилично разъел благородный тёмно — синий цвет платья до всех переливов зеленовато — серого, на общей расцветке кожи, впрочем, никаким образом не сказавшись. Светлые, местами даже белые волосы без правильной сушки облепили головку девушки неровным коконом, непослушно вздыбив на макушке две прядки — рожки. Скривлённые в странном выражении губы были бледными в сетке тонких трещин. Налитые мешки под глазами, напротив, оказались весьма цветастыми и яркими. Довершал картину совершенно осоловелый мутный взгляд слегка покрасневших глаз. Если бы эта фигура ещё покачалась из стороны в сторону и, выставив вперёд руки, рыкнула, то можно было бы установить прямое родство с мифическими вампирами.