Феликс Крес - Королева войны

— Ты, однако, поторопила.

— Потому что не могла иначе. Суд в столице… его благородие Денетт со своим предложением и, наконец, ты сама, твои сомнения и… непредсказуемость, — объясняла Жемчужина. — Я видела, что еще немного, и катастрофа неминуема. Ты готова была точно так же выйти замуж за Денетта, как и подчиниться решению суда или развязать войну. Князь предвидел, что так может случиться. Он велел мне ждать так долго, как я сама сочту благоразумным. Все здесь — летописи, доказательство того, кто ты такая, соответствующие средства и, наконец, союзники. Такие, как я. Только представь — постепенно открывающая правду о себе, испуганная и растерянная девушка где-то в Дартане… Ты могла бы пострадать, в том числе и по своей собственной вине.

— Но ты всего лишь предмет, — тихо сказала Эзена. — Участие в оживлении Полосы Шерни оставили на твое усмотрение, ты взяла ответственность на себя и поступила так, как сочла справедливым. Но ты всего лишь предмет…

Анесса отвела взгляд.

— Кем или чем ты бы ни была, — сказала госпожа Сей Айе, — я восхищаюсь этим кем-то или чем-то. Я прощаю тебя, Анесса… но оставь меня теперь одну. Я была деревенской девчонкой, потом невольницей то тут, то там, потом княгиней, потом полубогиней… а еще я могу быть Полосой Шерни, сумасшедшей или не знаю кем. Оставь меня одну, мне нужно прийти в себя.

Жемчужина сглотнула, поклонилась и направилась к двери.

— Но не уходи далеко, — тихо добавила Эзена, — потому что потом мне захочется перед кем-то выплакаться. А у меня никого нет, кроме тебя.

История армектанских войн и завоеваний учила многому. Она наглядно демонстрировала, что уже много веков назад дартанское рыцарство было войском устаревшим и неподходящим, не могущим сравниться с армектанскими армиями, состоявшими из профессиональных солдат, вооруженных и обученных, поделенных на одинаковые отряды. Дартанский рыцарь, закованный в прекрасные доспехи и сидевший на боевом коне, с детства учившийся рыцарскому ремеслу, в поединке решительно превосходил конного лучника с равнин. Поединков, однако, никто не вел… Родившаяся еще в княжестве Сар Соа армектанская военная доктрина подразумевала объединение клиньев в колонны, тех же — в полулегионы. Высшей ступенью организации был легион — подразделение достаточно сильное, поскольку оно насчитывало до полутора тысяч солдат, и вместе с тем достаточно небольшое для того, чтобы им можно было легко управлять. Войска на каждом уровне организации можно было объединять и делить, не уменьшая их боеспособности, — переходящая в другой полулегион колонна состояла из тех же самых, сжившихся друг с другом солдат, имевших собственных десятников и собственных офицеров; в каждой армии действовали те же команды и сигналы, теми же были военные знаки различия. По сравнению с построенной таким образом военной машиной дартанское ополчение выглядело просто смешно: недисциплинированное рыцарство шло на войну поневоле, не рассчитывая захватить какого-нибудь более или менее значительного пленника (армектанский офицер, нередко происходивший из крестьян, мог быть гол как сокол, живя исключительно на жалованье и не имея возможность заплатить за себя выкуп). Дисциплины не существовало, авторитет вождей, постоянно подвергаемый сомнению, был невелик, разве что если во главе стоял сам король — но король не мог лично командовать каждым полком и каждой обороняющейся крепостью. Тяжелая дартанская кавалерия, которая могла втоптать в землю противника, превосходившего ее втрое, оказывалась беспомощной против избегавшей жестких лобовых столкновений легкой армектанской конницы и испытывала немалые трудности, сражаясь с пехотой, которая принимала бой только на выбранной ею позиции, окружив себя рвом и импровизированным частоколом, а потом обрушивала на атакующих настоящий дождь из стрел. Это удручало и обескураживало рыцарей, которые, обидевшись на врага, могли даже покинуть поле битвы и разъехаться по домам. Мудрый князь Левин обо всем этом знал. Создавая свои отряды, он даже не думал о том, чтобы опираться на дартанскую рыцарскую кавалерию. Вместе с тем, однако, ему не приходилось точно следовать армектанским образцам — ибо у него были деньги. Войска равнинного края обходились дешево; даже после возникновения империи во всем Армекте существовал лишь один парадный клин тяжелой кавалерии, включенный в состав императорской гвардии. Когда-то дартанский рыцарь, получив от короля надел земли, обязан был взамен явиться по первому же зову, на коне, в доспехах и с отрядом. В его собственных интересах было заботиться о коне и оружии, поскольку от этого зависела его жизнь. В постоянной армии содержать такого конника и его свиту было невозможно и нецелесообразно; тяжелая рыцарская кавалерия (или созданная по рыцарскому образцу) должна была быть достаточно многочисленной, чтобы оказывать решающее влияние на ход боя. Включать в состав легионов слабые отряды не имело никакого смысла.

Однако его высочество К. Б. И. Левин не был властителем Вечной империи, посылающим своих солдат на все четыре стороны света для поддержания порядка во всех ее краях. Он мог создать армию, которую считал для себя лучшей, — и создал. Может, еще не армию, но, по крайней мере, зачаток таковой.

Йокес не лгал, когда говорил Денетту, что ему не хватает боевых коней. Это действительно было немалой проблемой, хотя решение уже нашлось. Не хватало коней для новых подразделений, но существующие не испытывали в них недостатка. На каждого из четырехсот конников в полных доспехах приходилось двое легковооруженных (хотя «легко» лишь в дартанском понимании) стрелков, которые не пользовались громадными боевыми конями, носили усиленные железными пластинами кольчуги, а небольшие щиты возили за спиной в качестве дополнительной защиты. Задача этих солдат, во время атаки стрелявших над головами товарищей, состояла в том, чтобы смешать ряды вражеских войск перед наступающей тяжелой конницей. Кроме того, на двух копейщиков приходился один средневооруженный, место которого было не на острие наступающего войска, но сбоку. Вместо копья у него была пика, но он точно так же пользовался щитом и доспехами, несколько, правда, более дешевыми и легкими, чем у копейщика, но которым тем не менее в армектанском войске ничто не могло противостоять (тяжеловооруженный имперский пехотинец был защищен куда хуже) — под этими всадниками тоже не было боевых рыцарских коней, а только большие и сильные эбельские лошади, порода, которую разводили в южном Армекте. На лошадях средневооруженных воинов не было доспехов, только жестяная защита на шеях и конские кольчуги.