Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии

— Так надо договориться, или как?

— Или как, — сказал за купца Хрипунов.

— Мне, в принципе, без разницы, — усмехнулся Демьян. — Главное, чтобы эта часть Вертыша вернулась к своим исконным хозяевам. Понимаешь?

— Вполне… А ведь Ермолай Сотников же, кажется, когда-то договорился с водяниками. Так ведь? Чего они нарушают своё слово?

— Сотников… Сотников… Человек он, конечно, не плохой. Я его уважаю… Молодец! Но уж слишком он заискивал перед местными варварскими племенами. То к гоблинам бегал, то к водяникам. А осенью к оркам тронулся, союз заключать.

Молотов нехорошо улыбнулся.

— Посмотрим, чем это закончится, — пространно проговорил он. — Ну так как? Возьмешься за дело?

— Можно попробовать. Но мне нужен провожатый. Я ваших мест не знаю…

— Будет тебе и провожатый, и подмога. Тарас сведёт тебя с ребятами. Главным, извини, не назначу. Пойдёшь под начало Конева. В его армию.

Тут Молотов и Хрипунов вдруг дружно рассмеялись.

Суть шутки я понял позднее. Оказывается этот самый Иван Конев был младшим сыном известного темника Степана Конева, командовавшего одной из армий в Великом Астральном походе. Для него он был последним военным походом, и те, кому посчастливилось вернуться, вспоминали о нём много доброго.

Не знаю, каким образом сын столь известного человека попал в Сиверию. Не понятно и то, что заставило Ивана стать наёмником у богатого купца. В память о героическом прошлом его отца, его в шутку тоже стали прозывать Темником, а тот сброд, которым он командовал — армией.

— Он человек неплохой, — продолжил Молотов. — Доли меж вами распределит честно. Так, по крайней мере, было всегда, и никто ещё не жаловался. Ну как, согласен?

У меня выхода не было, и мы ударили по рукам.

— Ну, слава Тенсесу! — бросил на прощанье Молотов.

Мы с Хрипуновым вышли на двор.

— Я тебя им представлю, — сказал он мне. — Пока Конев придёт, успеешь познакомиться.

— Кто эти люди?

— Да всякие… И моряки, и наёмники… бродяги… В общем, всякий сброд, — тут Хрипунов вдруг испугано покосился на меня. — Я нисколько не хотел вас обидеть…

— Мне всё равно, что ты обо мне думаешь.

Хрипунов закивал головой и замолчал. Мы прошли мимо скотного двора, и вскоре подошли к невысокой, но весьма искусно отделанной избе.

Хрипунов вошёл первым, я чуть задержался, собираясь мыслями и настраиваясь, а потом проследовал за ним.

В светёлке было шестеро. Они мне сразу все не понравились.

Вот бывает такое, едва глянешь на человека и чувствуешь, что конченая личность. От людского у него осталось только тело.

И тут, смотрю на наёмников и вижу что они все, как на подбор.

Небольшую речь Хрипунова они прослушали в полном молчании. Ощущение такое, будто тот и не говорил ничего.

— Тэ-экс! — ухмыльнулся один из наёмников.

Его черная, как смоль борода, торчала во все стороны. Едва только Хрипунов хотел что-то ещё добавить, как тот ему быстро заткнул рот:

— Чеши отсюда, шавка безродная!

— Но…

— Глухой? — рявкнул второй. — Мы сами разберёмся, что за хрен с горы.

Тарас растеряно посмотрел на меня.

— Выйди на двор, — предложил ему я. — Зайдёшь через пару минут.

Хрипунов тут же выскочил и быстро закрыл дверь.

Общий язык я нашёл быстро, и когда Тарас рискнул заглянуть в комнату, то с удивлением смотрел уже на разбитые рожи и лужицы крови.

— Н-да, — закачал он головой. — Красиво. Впечатлён.

— Я думаю, что Демьян не очень расстроится, если после дела вернутся не все, — сказал я. — Как думаешь?

— Ну-у… тебе видней. С другой стороны, доли станут больше.

— Меня зовут Сверр! — громко и чётко сказал я, развалившимся на полу наёмникам. — Я терпеть не могу всякий сброд, вроде вас. Особенно, если этот сброд без башки.

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл грузный мужичок средних лет. Это, как я потом понял, и был Иван Конев, Темник.

— Ну-с! — он бешено завертел глазами. — И что здесь за балаган?

Хрипунов быстро ему пояснил. Конев хмуро подошёл ко мне и прошипел, сквозь зубы:

— Больше, чтобы подобного здесь не было! А теперь, — тут он повернулся к своим людям: — утирайте сопли и собирайтесь. Жду через час у ворот.

— Не боитесь, что они вас там, в лесу, того… ну… убьют? — тихо спросил меня Хрипунов.

— Волков бояться… Если убьют, то, значит, им достанется моя доля.

Тарас испугано отпрянул от моей ухмылки и вышел вон.

К воротам пришли все. А я, меж тем, успел побывать у Бажены и оставить сообщение для Стержнева. Знахарка понимающе кивнула головой и дала небольшое напутствие:

— Бойся не воинов водяников… С ними ты без труда справишься. Ворожеи — вот, кто там самый опасный. Увидишь — бей их первыми.

— Как я их отличу?

— Отличишь, не переживай…

Темник вышел из какой-то хозяйской постройки. Оглядев свою «армию», он остановил свой взгляд на мне и хмыкнул.

— Все готовы? Тогда выходим.

Мы распределили снаряжение и тронулись в путь. Меня поставили в середине отряда, а Конев двигался первым.

Выйдя из посёлка, мы свернули вниз к пристани. Тут Темник приказал обождать и пошёл искать плотогонов.

Надо сразу отметить, что главным путём сообщения между основными в Сиверии поселками — Молотовкой и гибберлингским Гравстейном, были реки. И конечно же как результат — одним из важных и почитаемых родов деятельности в этом крае стал сплав плотов. Переправляли не только лес, но и множество иного товара.

Местное племя гибберлингов славилось своими рудокопами и кузницами. Дело в том, что на их землях находили залежи меди, а ещё, как поговаривали, и золота.

Среди плотогонов людей было мало — слишком уж опасная работёнка. В основном этим делом тут заправляла семейка Волглых. Эти гибберлинги славились своим мастерством и, говорят, не было ни одного случая, чтобы они утопили груз.

На пристани кипела повседневная работа. Местные рыбаки, те что пришли с промысла, вытаскивали корзины с рыбой. Их тут же подхватывали и куда-то уносили. Другие ладейки стояли на приколе, будучи в починке.

Я видел, как Конев разговаривал с несколькими гибберлингами, потом подошёл к вновь прибывшим рыбакам. Вернулся Темник минут через двадцать.

— Местные говорят, что видели небольшие группки водяников на всём южном берегу, — сказал он. — Прежде, пойдём вдоль него. Погоняем браконьеров. У Петрова Носа возьмём лодки и оттуда поплывём к Большому сосновому острову.

Конев не спрашивал, а утверждал. Каждое его слово звучало с такой сталью в голосе, будто он вбивал их в наши головы.