Ирина Якимова - Carere morte: Лишённые смерти

Чёртов возраст! Сейчас, когда его детская решимость и вера в добро ускользают туманными призраками, когда он легко может подпасть под чужое влияние… сейчас — ей придётся оставить его.

— Мне пора уезжать отсюда, — тихо проговорила Мира. — Мне пора уезжать!"

Уснуть она не смогла. Покружив несколько часов, вампирша вышла из комнаты.

Был полдень — время самого жаркого солнца. Осторожно обходя пятна света на полу, Мира пробралась в гостиную, где были Агата и Винсент. Не дойдя двух шагов до порога, вампирша замерла: в гостиной были открыты все окна, и в комнату щедро лилось солнце. Тогда она метнулась в спасительную темноту библиотеки, но Винсент заметил её. На его лице появилось заговорщическое выражение, он задёрнул все шторы и позвал тётушку. Мира вернулась. Скромная и тихая, вампирша заняла своё место в кресле в самом тёмном углу комнаты.

Агата, впервые за долгое время решилась сесть за рояль и заиграла — сначала неуверенно, медленно. Она сильно била по клавишам, забывая приглушать левую руку, закрывала глаза, вспоминая сложные места, недовольно щурила глаза за новыми очками, когда ошибалась. Взгляд вампирши надолго задержался на этих очках: она размышляла, не обзавестись ли подобными, добавляющими возраст, поскольку прежние ухищрения — тёмные платья, гладкие причёски — помогали ей мало.

"Ведь по людским меркам ей уже тридцать пять!"

— Мира, ты позавтракала? — спросила Агата, оторвавшись от клавиш.

— Да, — привычно откликнулась сестра. Завтрак, принесённый два часа назад и немедленно упакованный в бумагу, ждал своей ежевечерней участи — быть отправленным на помойку.

Винсент сначала схватил свой альбом и начал делать карандашный набросок мамы за роялем. Когда же из-под рук Агаты полились звуки весёлого вальса, он отложил рисунок и вскочил. С обречённым видом вампирша следила, как он подходит к ней, чтобы пригласить на танец… Всё же она ответила согласием и, неловко ступая, вышла в центр комнаты вслед за партнёром.

Они закружились и закружились пылинки, всполошённые её широкой юбкой… Винсент смущался. Он полагал, что будет болтать без умолку, но голос ему не повиновался. Мира с радостью приняла его молчание. Она сдалась после нескольких тактов, закрыла глаза. Сейчас её возвращение к прошлому было полным: она вспоминала и узнавала партнёра не глазами, ушами, как прежде — кожей, и это воспоминание-узнавание было, пожалуй, самым сильным. Где она? Какой год за окном? Не на балу ли Доны гремит этот вальс?

Только почему так горячи ладони её друга-вампира?

Они разошлись на очередную фигуру танца, а в следующее мгновение их руки снова сплелись. Мира всё не открывала глаз. Ей было довольно нити взгляда и стука близкого сердца, чтобы отыскать партнёра и вслепую.

Балансе… Поворот… — вместо одного Мира по старой привычке сделала два, и Винсент, смеясь, подхватил её, помогая устоять на ногах — совсем как прежде Алан. Они остановились и стояли, покачиваясь от мелодии, продолжающей кружить вихри. Теперь они были близко, слишком близко, вампирша чувствовала слабость и истому. "Беги сейчас!" — шепнул внутренний голос, но она в оцепенении позволила Винсенту понести её руку к губам. Он поцеловал её пальцы… Нежно и страстно, не так, как целуют руку матери. Мира почувствовала, как дрогнули его губы — он удивился неожиданному теплу её кожи.

Музыка оборвалась. Грохот крышки рояля довершил разрушение магии танца. Мира обернулась к Агате. Сестра поднялась, очень медленно, очень бледная, с решительно сжатыми губами, и вампирша поспешно и поздно отпрянула от своего партнёра.

Винсент удалось сохранить больше хладнокровия.

— Пожалуй, я снова займусь рисунком. Мама, продолжай, — промолвил он.

Мира вновь спряталась в своей комнате.

Её больше не хватало сил бегать из угла в угол, как зверю в клетке. Она пластом лежала на кровати. Губы шевелились. Она повторяла снова и снова:

— Мне пора уезжать! Пора уезжать!

"Он совсем юн, он не понимает, что творит. Но ты! Что ты делаешь?

Кого ты любишь? Того? Или этого? Кого из них ты хочешь?"

Мира села на постели, закрыла лицо ладонями. О, слишком часто в последнее время ей приходится скрывать пылающие стыдом щёки!

"Это воспоминание свело меня с ума. Значит, Алана. Алана я всё ещё люблю", — поняла она. — "Но совсем скоро его может заместить новый… Винсент! Что ж, знаю одно: пора уходить. Пока можно просто ещё раз убить старую любовь. Пока не нужно вырывать из сердца нового. Избранного…"

Решив, что на этом с невесёлыми думами покончено, Мира попыталась улыбнуться себе. Она встала, огладила смятое платье и, чтобы быстрее развеять грусть от неизбежности расставания со всем прежним укладом, зажгла лампаду на столике.

"Кого ты обманываешь? — немедленно подала голос её тень на стене. — Ты — carere morte. О, смешной вампир, пытающийся жить как смертный! Давным-давно, приняв бессмертие, ты отреклась от всего человеческого. Ты нарушила все моральные законы! И не один раз… Что же сейчас изображаешь чистюлю: "Ах, он для меня слишком молод! Ах, это невозможно: он — мой племянник, родная кровь!" Ты бессмертная. Богиня! А боги могут делать, что им хочется".

— Но ведь он не любит меня, — совсем тихо возразила Мира и почувствовала, что её глаза увлажняются. — Его тянет ко мне проклятие, а он боится признать врага в старшей сестре, вот и решил, что причина в другом. Да, мне пора уходить.

Однако с того дня минула неделя, а она всё ещё оставалась на месте. Мира планировала отъезд на конец весны, когда Владыка вампиров должен был отбыть из Карды со всей свитой. С Винсентом она старалась не встречаться. Мира понимала, что таким поведением только усугубит ситуацию, но не решалась на объяснение: "Может, он уже запретил себе это чувство, а тут приду я… со своими сомнениями". К тому же бдительная Агата теперь пресекала их общение. Один случайный вальс разрушил всю семью.

Дни вампирша коротала в библиотеке. Она отыскала книжку старых сказок Карды и перечитывала печальные вампирские легенды. Мира помнила, когда она читала эту книгу прежде, ей больше всего понравилась безысходно-грустная история Эрвина и Лелии, теперь же её тронула другая сказка. Она несколько раз перечитала историю молодой герцогини, вызволявшей мужа из плена Владыки вампиров.

"История похожа на мою, — грустно подумала вампирша. — Пройти семь дорог, победить семь чудовищ… А что придётся сделать мне ради Избранного?"

Сказка, к её огорчению, обрывалась на самом интересном месте. Герцогиня добыла снадобье, избавляющее от чар carere morte, но вот удалось ли ей дать его супругу и жили ли они после "долго и счастливо", осталось неизвестным.