Ольга Родионова - Мой ангел Крысолов

Он вдруг шагнул к ней и быстро поцеловал в лоб и в зажмурившиеся карие глаза.

Мэгги на миг отчаянно прижалась к нему и сразу отступила назад, не подымая глаз, вернула ему его куртку и выскользнула на лестницу, ведущую из башни в замок.

Лей скорчился в нише, обхватив себя руками, и ждал, пока Птичий Пастух закончит разговор с вороном. Взъерошенный черный гонец каркнул напоследок и вылетел в окно. Птичий Пастух проводил его взглядом и подул на замерзшие пальцы.

— Холодно как… Эх, какая несправедливость, что я не умею летать!.. Казалось бы — птерикс. Язык понимаю, говорю, а сам… Сейчас бы полетел вместе с ним, собрал бы стаю… Ну, ничего. Они и сами управятся. Конечно, песчаников им не разогнать, но хоть задержат ненадолго. Погибнет много, это жаль. Если бы я был с ними… А то нечестно получается.

— Хочешь, я слетаю? — спросил Лей, помолчав. — Только они ведь меня слушаться не станут: я не знаю языка. Жалко, что мы не всемогущи, правда? А эти глупые люди думают… А мы…

Птиц неожиданно улыбнулся — ободряюще блеснули бархатные шоколадные глаза.

— Всемогущим быть плохо, братишка. Скучно. Всемогущество влечет за собой кучу всякого барахла — бессмертие, исполнение желаний без мало-мальских усилий, бессмысленность существования… Шел бы ты внутрь, погрелся, чаю попил. Еще часа два точно ничего не будет.

— Нет, я к Огневцу, — отказался Лей. — Но ты попроси девчонок нам чаю принести. А то мы окочуримся, точно.

— Ну, хоть куртку мою возьми, — Птичий Пастух накинул куртку на плечи Лея. — Простудишься.

— Спасибо, Птиц, — Лей еле шевелил застывшими губами. — Только сейчас уже неважно, простужусь или нет. К завтрашнему дню мы все, похоже, помрем.

Он вспорхнул с окна, как озябшая цапля, и скрылся за стеной.

Птичий Пастух, ежась от пронизывающего ветра в своей тонкой рубахе, нырнул на лестницу и помчался вниз, почти не тормозя на поворотах.

Отродья и без него уже догадались заварить пахучий травяной чай, и Люция, завернув в плед большой медный чайник, осторожно поднялась на стену замка со своей обжигающей ношей.

Огневец принял из ее рук горячую кружку, отпил, сверкнул белоснежными зубами из черной бороды и неожиданно поцеловал тонкие теплые пальцы девушки. Люция смутилась до слез, шарахнулась в сторону, оступилась и чуть не упала.

— Осторожно! — шепнул Огневец, ловя ее в свои медвежьи объятья. — Тут высоко, можно разбиться…

— Ага, — буркнул Лей, носом в кружке, — нашли время любовь крутить… Чайник не сверните!

Тяжелая дубовая дверь, ведущая с галереи вниз, во внутренние покои, отворилась, и появился Кудряш, увешанный оружием.

— Ружья берите, охраннички, — велел он сурово. — Я волков попробую позвать. Если получится, конечно… не знаю я, что у вас тут за волки. Может, и не волки вовсе…

— Не бойся, — усмехнулся Огневец, продолжая обнимать притихшую Люцию. — Волки как волки, не хуже прочих. Зови. Они нам пригодятся.

Кудряш ловко вскарабкался на зубчатую стену, оглянулся по сторонам. Ветер раздувал его волосы, трепал одежду, норовил вытолкнуть с узкого пространства между зубцами, и Лей поднялся и подошел поближе на всякий случай.

Кудряш потянул носом воздух, ища направление, нахмурился, потом повернулся к востоку и свистнул так, что заглушил вой ветра. Лей покачнулся, Люция спрятала лицо на груди Огневца и зажала уши руками. Кудряш замер на стене, прислушиваясь. И через несколько долгих минут издали донесся волчий вой, почти не слышный за воем ветра в дюнах.

22

— Ты уже выпила этого щенка до дна, он скоро подохнет, Дагмара. Избавься от него, ты мне нужна трезвой.

— Что-то ты нервничаешь, котик, — Дагмара лениво вытянула изящные руки с длинными бледными пальцами над маленьким костром, горящим в раскинутом над ними желтом шатре. Тонкие стенки шатра трепетали от ветра, по ним скользили черные тени песчаных отродий и горожан, оставшихся снаружи, у больших костров.

— Я нервничаю? — ненатурально удивился Тот, приподнимая красивые брови и откидываясь назад, опершись на локти и вытянув свои длинные ноги. — Я никогда не нервничаю, крошка. Чтобы нервничать, надо иметь нервы. А у меня их нет.

— Что тебе взбрело в голову напасть на Речника именно сейчас? — Дагмара как будто не слышала его. — Приречные тебе никогда не мешали, да они и не могут. Кишка тонка. Но ты зачем-то тащишься к их замку в такую собачью погоду и собираешься устроить потасовку, когда карнавал только начался, и всем хочется как следует повеселиться.

Дагмара откинула вышитое покрывало с лица обнаженного подростка лет семнадцати, который лежал рядом с ней безжизненной куклой. Его глаза, обведенные черными кругами, были закрыты, и только слабый трепет тонких ноздрей говорил о том, что он еще жив. Красивые черты лица выдавали в мальчишке отродье. Дагмара сладострастно облизнулась и склонилась над ним.

— Выкинь его! Он уже пустой! — Тот сверкнул глазами и вскочил. — А ты мне надоела со своим ненасытным пьянством!

— Вот как? — Дагмара обернулась к нему движением рассерженной змеи. — Ты хлещешь из меня стаканами и даже не задумываешься над тем, чем я должна это восполнять! Нет бы найти, как все, десяток-другой горожанок попокладистей и прикладываться к ним, когда мучает жажда. Но нет — ты пьешь только из меня да из своих соратников! Посмотрите, какое благородство!.. Прямо рыцарь. Немножко плохой, но это ничего… Нет уж, котик, немножко плохим быть не получится. На двух стульях не усидишь, милый, седалища не хватит! И отстань от меня, хочу — пью, хочу — выкину.

Она снова склонилась над мальчишкой. Главарь песчаников с нескрываемой брезгливостью следил за тем, как ее рот впивается в бледную шею. Дагмара причмокнула и содрогнулась от удовольствия. Подросток тихо застонал, не открывая глаз. Изящные, как у старинных мраморных статуй, ноги вяло дернулись и застыли, темноволосая голова упала к плечу.

Тот поморщился.

— Где ты его нашла? Он не из приречных отродий.

— Бродяжка, — Дагмара небрежно набросила на бесчувственное тело покрывало, вытерла рот рукавом и деликатно икнула. — Извини, выпила лишнего. Приперся на карнавал, хотел, наверное, чего-нибудь стащить под шумок. И нарвался на меня. — Она хихикнула, не вставая, скользнула к ногам Тота и обняла его ботфорты. — Не сердись, котик. Хочешь выпить? На!

Тот отвернулся от протянутого запястья и стряхнул с себя любовницу.

— Не хочу. Нам пора выходить, если мы хотим успеть до рассвета. Советую тебе протрезветь, дорогая. Я чую, что заварушка будет не из простых. У приречных гости.