Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

Когда меня втолкнули в кабинет, он стоял у окна.

Связанные за спиной руки уже потеряли всякую чувствительность.

В тишине было слышно, как в ожидании приказа сопит охранник.

— Развяжи.

Мой сопровождающий повиновался.

— Можешь идти, — этот голос не может принадлежать человеку. Голос мраморной статуи — ровный, без тени эмоций. Охранник вышел.

Холодно. "Я не чувствую боли, я не чувствую боли". Только холод и лед, обжигающий босые пятки.

— Почему ты не умерла? — в его голосе прорвалась… боль? Что это? Отзвук сострадания?

Ненависть… Куда делась моя ненависть к камерлинцам? Мой палач, я должна была бы ненавидеть его, но… не могу.

— Почему ты не умерла?

— Ты бы хотел этого? — я попыталась улыбнуться разбитыми губами.

Со стороны улыбка, наверное, показалась жуткой. Его передёрнуло.

— Да, я так хотел.

— Ты приказал подсыпать яд в чашу с водой?

— Нет, это был чай, я сам положил туда листья кусары1, - он отвернулся. Значит кусара… вот почему я не почувствовала вкуса…

— Спасибо, — снова долгая пауза, — но мне пока ещё рано умирать…

— Ты не понимаешь, — полковник стоял ко мне спиной, его шпага лежала на столе, а я уже чувствовала кисти рук. Один шаг вперёд, едва ли он успел бы защититься, — теперь тебя ждут долгие мучительные пытки и ещё более мучительная, ужасная смерть.

Я это знала и без него, но умирать по-прежнему не хотелось.

Он шагнул к окну.

Шансы увеличились.

Схватить шпагу, пронзить своего мучителя и бросится вверх по лестнице. Выйти наружу мне не дадут, но зато я смогу умереть, сражаясь…

Он нервно пожал плечами.

Шпага так близко, протянуть руку и убить…

Именно этого он и хотел. Хотел, чтобы я завладела оружием, а там кто кого. У него на поясе нож, при его ловкости и силе шансы почти равны. Терм хотел меня убить или умереть сам… Нет, я не доставлю ему такого удовольствия, я буду жить столько сколько отведено судьбой, и он будет жить… и пусть… пусть страдает…

— Почему ты не умерла раньше? — он снова повторил свой вопрос. — У тебя было столько возможностей…

— Наверное, потому, что я люблю жизнь… — ответила я тихо, — и потому, что… — я не стала продолжать. Может быть действительно было бы лучше, чтобы я умерла… Он… он мой палач… которого я…

Смешно.

Смешно и страшно.

— Ты не знаешь, на что способны наши палачи, — злость и отчаяние сквозит в его голосе.

— Знаю, — работу их палачей я еще не лицезрела, зато видела работу наших…

— Тогда сделай, как велит Илактрион, возможно он дарует тебе лёгкую смерть.

— Ты печёшься о моей смерти? Так убей меня! Возьми свою шпагу и убей!

Пауза и…

— Не могу.

— У тебя даже на это не хватает мужества, полковник.

— Не называй меня полковником…

— А как же тебя называть? Палач, Тёрм?

— Замолчи!

— Ты призываешь меня к молчанию, ты боишься правды?

— Авель, ты не понимаешь, что значит пробыть один день в пыточной камере. Ты покушалась на жизнь короля. Даже я не смогу защитить тебя.

— А Мейхель?

— И Мейхель тоже, у нас… у нас есть свои обязательства… Сделай, как просит король… тогда он, возможно, дарует тебе лёгкую смерть, — Тёрм повторялся.

— Возможно — слишком неопредёленное слово, чтобы обменивать его на предательство.

— Разве это предательство? Ты только расскажешь правду.

— Правду… Тёрм, а ты сам всегда говоришь правду?

— Я, но…

— Моя правда — это предательство всего того, ради чего я жила. Моя правда — повод к войне. Я не готова поступиться тысячами жизней ради одного лживого «возможно».

— А если король даст твёрдое обещание?

— Ты считаешь, одна легкая смерть — равноценный обмен на право начать войну?

— А если мы сможем уговорить короля отпустить тебя?! — неужели он и в самом деле думает, что я поверю в это и пойду на измену?

— А ты подумал, смогу ли я после этого жить? Мой ответ — нет.

— Авель, я не смогу смотреть, как тебя будут пытать.

— Не смотри.

— Одна мысль об этом раздирает мою душу на части.

— Так отпусти меня или убей.

— Я не могу…

— Тогда нам не о чем больше говорить. Я хочу уйти.

— Куда? В пыточную камеру?

— Куда угодно, лишь бы подальше от тебя.

— Сделай, как приказал король. Не заставляй меня…

— Не заставляй, что? — блин, у меня истерика. Крепись. — Не заставляй бить тебя? Не заставляй вызывать палача, чтобы он тебя пытал?! Или…

— Хватит!!! — закричал он, не выдержав моего напора.

Я закусила губу.

Термарель сел за стол. Закрыл ладонями лицо. Затем поднялся и подошел к двери.

— Охрана, — будто крик сквозь слёзы, — увести.

Я закрыла глаза и вздохнула, так, чтобы мой вздох никто не услышал.

Меня не пытали, видимо, он запретил это. Весь день продержали в пыточной, заставив наблюдать, как пытают других, затем увели и бросили в камеру.

"Клетка", как я ее называла, была очень маленькой. В ней были лишь стены, решетка и каменный пол. Все. Я уже поняла, что нахожусь ни где-нибудь, а именно в Ламкрюнцине — самой страшной тюрьме Камерлина, тюрьме для особо опасных преступников: наемных убийц и лиц, попытавшихся совершить покушение на важные должностные лица, шпионов. Все это могло относиться к моей персоне, поэтому на снисхождение надеяться было бы просто глупо: самое лучшее, что могло ждать узников Ламкрюнцина — это быстрая и не слишком мучительная смерть.

Я пролежала на полу всю ночь, будучи уверенной, что завтра начнутся пытки. Ни Тёрм, ни кто другой не сможет больше отсрочить этого. День-другой истязаний и, не добившись ничего, меня казнят.

Страшно.

Сначала я плакала, потом смирилась. Как права была мама, не нужно было лезть в это дело. Я не справилась, я просчиталась.

Глупо.

Шпион, наёмный убийца — это не для меня. Я — воительница. Мое место рядом с другими воительницами, рядом с королевой…

Как всё неправильно…

Тёрм…

Так не должно быть.

Я достала из-под рубашки цепочку. Маленький кулончик холодил пальцы. Я сдалась. У мамы он всегда был теплым… Жаль, что я не умерла этой ночью…

"Дура! Ты жива! Ты сбежишь. Ты отомстишь им за свой плен и унижение!.."

"Соберись. Боль — естественная спутница жизни. Помни, ты должна молчать и не соглашаться на уговоры. Помни, долг превыше всего".

Меня вели в пыточную. Знакомый кат привычно улыбался, его помощника рядом не было. За столом, я не сразу обратила внимание, сидел Вексель. Я ожидала увидеть здесь кого угодно, только не его.

— Славная девочка. Ты мне сразу понравилась. Жаль видеть тебя в этом мрачном месте…