Кирилл Клеванский - Путешествие на восток

— Дурачком вырос? Надо вечера ждать. Пока твари проснуться, пока кровь почуют, нам тут падаль не нужна, она их только отпугнет.

— Чего ревешь? — вдруг отозвалась Кали. Я скосил взгляд, и увидел как по лицу Мии текут два предательских ручейка. — Сама виновата — корова тупая. Думала из дворца сбежала и все сразу ноги тебе целовать будут? А чего мы так удивлены? Да только слепой не заметит что ты высокорожденная стерва. Если бы не Марк, я бы самолично тебя в управу отвела!

Это у неё детские комплексы взыграли, или просто зависть?

— Ну ладно, — хлопнул по коленям Марк. — Надо грузить этих, и сабельки кстати снимите. Кажется их можно будет продать.

— Продать? — спросил я. — Да у ваших торговцев за всю жизнь денег не найдется чтобы их купить.

Картина маслом — шок это по нашему. И тут четверо вскочило, парни обнажили клинки, а Кали взвела арбалет и нацелило его мне в лицо.

— А чего это мы так удивлены? — передразнил я Медичи и в тот же момент я сделал стремительный бросок левой рукой.

Нож, до того зажатый в ладони, впился в плечо стрелка. Он пробил кожный доспех, разрезал мышцы и, я надеюсь, перебил нерв. Хотя так оно скорее всего и было, так как рука Кали вдруг затряслась, а потом она и вовсе вскрикнув, рухнула на колени. Арбалет выпал из её рук. Вскочив на ноги, я обнажил клинки. Сердце забилось быстрее, стало нестерпимо жарко, будто внутри пылает страшный пожар, или спустившаяся на землю солнечная едва покрывает мое тело страстными поцелуями.

— Почему на тебя не подействовал яд? — спросил Девера.

Он тянул время, троица старательно брала меня в тиски, расходясь треугольником. Но мне было все равно. Мои руки дрожали, предвкушая скорый бой. Боги, как же страстно я желал поскорее схлестнуться с ними, погрузиться в бешенный угар боя и насладиться агонией отчаянной рубки.

— По двум причинам. Первая — вы его дерьмово сварили. На вкус, вы слишком сильно разбавили отвар скуфы водой. Жадность, она знаете ли до добра не доведет. Второе — на свете есть всего девять известных разумным ядов и отваров, которые могут подействовать на меня. И, уверяю вас, ни один из них, такие остолопы как вы, сварить не в состоянии.

Парни все кружили и кружили, пока не застыли. В итоге они встали треугольником, оставив меня в центре. Давайте же, нападайте, не заставляйте меня ждать.

— Нас трое, ты один, — продолжал командир. — У тебя нет ни единого шанса против нас.

— Плевать.

— Сдайся, и умрешь безболезненно. А если нет, то…

— А если нет, то… — передразнил я его. — Вы только языками трепать горазды? Или может уже смахнемся.

Тут, где-то слева, раздался громкий крик. Это Арт не выдержал, он, отставив клинок, ринулся в скоростном выпаде. Их было трое, я один, но в данный момент мне было плевать, все мое я было сосредоточено на кончиках изогнутых сабель. Я буквально слышал их призывный крик, они кричали, молили меня поскорее согреть их в теплой вражеской крови. И я не стал их терзать долгим ожиданием. Я сам кинулся к бегущему ко мне Охотнику. Сзади послышался топот ног. Эти трое привыкли действовать в связке, и сейчас я был для них не более чем зверь, загнанный в очередную ловушку. Глупцы.

Резко остановившись перед Артом, я наблюдал за тем как его бастард змеей ринулся мне на грудь. Заведя короткую саблю за спину, я отбил выпад правой, и тут же, разворачиваясь на пятках, выпрямил левую руку. С каким же наслаждением я ощущал как сопротивляется вражеская плоть наточенному клинку. Как слышится страшный хрип, человека, отчаянно пытающегося втянуть воздух в разрезанные легкие. Чуть присев, я выдернул короткую саблю и используя инерцию, с разворота, выпрямляя ноги, обрушил длинную саблю на торс Горна. И используя всю силу спины и голени, закончил движение очередным поворотом. Кровь из рассеченной плоти брызнула мне на плечо, сабли радостно взревели, но их рев был слышен только мне.

Я развернулся лицо к застывшим Охотникам, а за моей спиной падало разрубленное тело. И теперь Арт придет в загробный мир с рассеченным животом и его собственный кишечник будет путаться у него в ногах. Горн будет хрипеть и выть, пытаясь удержать легкие, выпадающие из грудины, а надрезанный позвоночник уже никогда не даст ему разогнуть спину. И духи бездны будут смеяться над ним и язвить, так же как он пытался язвить над наемником.

Я резко взмахнул саблями и зеленая кровь окрасилась в алые тона. Эта схватка была слишком скоротечной. Моё сердце все еще жаждет боя, сабли все еще холодны, они извиваются у меня в руках, прося большего. И враги не заставляют себя ждать. Первым нападает Лука. Он ловок и быстр, его клинок опасно пронзает воздух всего в миллиметре от моего лица. И тут же, в строну куда я клонился, прилетает меч Девера. Его я принял на скрещенные сабли, и от мощного толчка сделал два шага назад. Фрид, не теряя момента, занес над головой клинок и тот сверкая в лучах солнца, со страшной силой обрушился на мой блок. Зазвучала сталь, заныли мышцы, а я пропустив за спину Марка, сам бросился в атаку.

Правая сабля устремилась в ногу Луки и тому пришлось сместить центр тяжести, что бы не лишится её и удержать равновесие. Это все что мне требовалось. Вторая сабля, сжатая в левой руке, чиркнула по запястью Фрида и тот дрогнул, я же не останавливался. Старшая сабля, как топор палача, опустилась на сгиб правой руки Луки и тот закричал скорее от ужаса чем от боли, когда увидел как его меч падает на землю. Но это бы еще не конец. Застывший на месте Девера, наблюдал за тем как я, развернувшись на пятках, словно воздушный вихря, зашел за спину Охотнику, и вскинув короткую саблю, приложил её к горлу живого мертвеца. Мгновение, и все было кончено. Бездна будет ждать нового безголового всадника. "Змеиный шаг" не подвел меня.

— Кажется мы остались вдвоем, — заметил я, вновь стряхивая кровь с клинков.

— Я убью тебя, — прошипел Марк, он крутанул бастард и встал в низкую стойку.

— Надеюсь, ты будешь получше чем эти.

— Можешь в этом не сомневаться, — сквозь зубы прорычал командир второй когорты и бросился в атаку.

Его меч взвился стрелой и устремился мне в печень. Я отбил его наотмашь левым клинком, и попытался достать вражеского горла длинной саблей. Но противник извернулся ужом, он пригнулся, сжался, а потом выпрямился как лента пращи. Меч его чиркнул мне по животу, оставляя длинный, неглубокий порез. Я сделал два шага назад. Мое сердце кричало и ревело, оно хотело выпрыгнуть из груди и само отправиться в сражение. Я чувствовал как по венам бежит пламя кузнечной печи. Как лает и воет страх, отдающий мне свои силы и одновременно с этим пытающийся меня одолеть. Но еще явственней я ощущал то самое новое чувство, которое преследует меня с момента, как я схватился с волками. И в этот раз оно было куда сильнее. Это было чуждое мне наслаждение, почти невероятное, нереальное ощущение чего-то пьяняще великолепного в этой кровавой бойне. Краски вокруг как будто стали ярче, звуки отчетливее, казалось я мог услышать далекий шепот ветра, услышать пение танцующих облаков, услышать горячие сказки солнечных лучей.