Джейн Уэлч - Плач Абалона

Потом замок пропал, а дубы остались, хотя и какие-то не такие. Пипу пришлось поразмыслить, пока он не догадался: они ведь зеленые! А дубы из всех деревьев последними распускают по весне листья. Стояла еще середина рогеня, как же так получилось? Что за странный сон! Пипу все это перестало нравиться. Он попробовал проснуться, но не смог.

Словно издалека донеслась чарующая песня, красивая, но такая печальная!

– Ой!

Пип ухватился за палец. Белый волчонок тяпнул его острыми, как иголки, зубами, и по коже текли капли блестящей красной крови. Пип сунул палец в рот и скорчил рожу.

Сон не отпускал его: больно уж настоящим все казалось, Мальчик глубоко вдохнул, чтобы в голове прояснилось, но без толку. Как странно, подумал он, глядя на голые ветви древних дубов у реки. Пахло цветами. Колокольчиками.

Его размышления прервал Палец, вскочивший на ноги: приближался Всадник.

– Ну? – спросил овиссиец.

Ответа Пип не расслышал. Охотники принялись перешептываться, поглядывая на пленников. Донеслись лишь отдельные слова, произнесенные сердитым Всадником:

– Нету никого на несколько миль вокруг. Не можем же мы всю жизнь тут его любимчиков ждать! Надо идти к Знаменному Откосу.

Глава 11

Каспар держал Папоротника за руку. Хотел и Брид тоже взять, но та вся погрузилась в себя.

Их вели на восток, глубже в лес. Следом за ними, перескакивая с ветки на ветку, двигался, щебеча, черный дрозд. Землю под мягкой тенью деревьев повсюду, насколько мог видеть человеческий глаз, покрывал пышный ковер из нарциссов и колокольчиков. Дикие примулы и тюльпаны яркой россыпью окружали стволы дубов и буков.

К удивлению Каспара, ладошка Папоротника стала меняться, делаться не такой грубой на ощупь. Короткие черные ногти становились мягче, как у человека, хотя кожу по-прежнему покрывал желтоватый пушок. Папоротник тоже разглядывал, свои руки и моргал, огромны ми скорбными глазами. Он хотел, было опять заговорить про Петрушку, однако слова утонули в потоках слез. Каспар сжал его руку чуть покрепче.

Стражники, ведшие их, шагали легко и надменно, напевая каждый свою мелодию. Их тонкие голоса сплетались, и вместе получалась могучая и магическая песнь.

По человеческим меркам лесничие были невелики, зато прекрасно сложены, молоды и полны здоровья. Халю бы они тут же поперек горла встали, подумал Каспар. Халь вообще ненавидел чванство.

– Мне страшно, Спар, – хныкнул маленький лёсик.

– Не бойся, – ответил Каспар, стараясь говорить как можно спокойнее. – Брид с нами. Она Дева и сможет о нас позаботиться. Вот увидишь.

– Вот у оленей, – фыркнул Папоротник, – у самца есть рога, потому что он должен защищать детенышей. А у людей по-другому?

– Конечно, по-другому, – ответил Каспар. – У Брид рогов нету.

– Она на меня злится, – сказал Папоротник и прижался к Каспару потеснее.

Из-за деревьев послышался плеск воды. Наверное, Белоструй, подумал Каспар, или то, что в Иномирье вместо Белоструя. Звук был громкий, и Каспар догадался: раз тут стоит весна, растаявший горный снег питает ручьи, сбегающие по желтым утесам в Кабаний Лов.

Папоротник замер и стал принюхиваться, беспокой, но шевеля ноздрями и вертя головой.

– Что такое?

– Кровь. Пахнет кровью. – Его глаза сделались еще больше. – И им! Я его чую!

– Кого чуешь? – не понял Каспар.

– Короля.

– Папоротник, ты не мог бы говорить понятнее?

– Короля леса. – Папоротник повис у Каспара на руке и принялся раскачиваться, будто позабыл, что их окружает целый отряд лесничих.

Те, заметив возбуждение лёсика, стали внимательно вглядываться в бурлящую реку. Один указал рукой, и Каспар на миг увидел белую шерсть и рога. Олень с трудом брел вниз по течению по отмели, опустив голову, его бока тяжело вздымались, а ноги омывала ледяная вода; на задней ноге виднелась пурпурно-кровавая рана.

Каспар моргнул. По фигуре оленя бежала такая же рябь, как по струям реки. Может, это солнце играет на бурной воде?.. Он моргнул еще раз и больше оленя не видел.

У Папоротника по щекам текли слезы. Лесничие двинулись дальше, но лёсик ухватил Каспара за руку, не пуская.

– Он же ранен, надо что-нибудь сделать!

– Мы не в силах. – Брид, до сих пор молчавшая, взглянула на них. Ее темно-зеленые глаза блестели от слез, а руки едва заметно дрожали, хотя она сумела справиться с голосом и выражением лица. – Он не в этом мире, мы видели лишь его тень. Я ничем не могу ему помочь.

– Кто он? – спросил Каспар.

– Тот, кого просили о помощи кобольды. Старый белый олень, отец лесов. – Брид оглянулась через плечо. – Он защищает их.

Процессия свернула на север и двинулась вдоль стремительной реки. Песня лесничих сделалась громче и настойчивее. Все они видели оленя, и было ясно, что это зрелище их сильно взволновало.

При виде открывшейся картины Каспар позабыл обо всем, дыхание перехватило. У слияния двух рек стояли кругом огромные, больше ста футов высотой, дубы, расправив одетые весенней зеленью листья. Но это еще что! Посреди них был замок, крохотный замок, сложенный, словно из льдинок, припорошенных снегом. Шпили сияли, над каждой крышей бился яркий стяг. Решетка была сработана из чистого золота, а барбакан над воротами сверкал статуэтками и башенками, выложенными перламутром. Земляного вала возле замка не устроили, зато его окружал ров.

И чем ближе подходил отряд, тем больше делался сияющий замок, превращаясь в огромное строение, тянущееся к небу. Деревья росли вместе с ним, так что к тому времени, когда путники достигли кольца дубов, каждый ствол в обхвате оказался уже больше пятидесяти футов.

Замок нависал над ними, но, как ни велик он был, Каспару подумалось, что есть в нем что-то неуловимо женственное. Замысловатые фасады украшали вытесанные из камня цветы и птицы. Витиеватые шпили взмывали ввысь. Как непохожа их легкость, почти хрупкость, на мощь Торра-Альты!

Талоркан прошелся взад-вперед вдоль рядов лесничих, строя их в ровные шеренги. Песня становилась все громче, и вдруг оказалось, что поют они уже в один голос. Каспар понял, что сходит с ума. Песня подавляла волю. Юноша пытался сопротивляться, но песня затягивала; пытался не забыть, кто он есть, но понимал: не получится. Папоротник стоял рядом, не двигаясь.

Брид Каспар знал это, боролась. Она боролась всегда. Он чувствовал, как искрит ее сознание, отражая натиск колдовской музыки. Брид опустила глаза, смотрела себе под ноги, лишь бы не глядеть на замок.

Кажется, Талоркан пел для нее одной, и голос его слегка выделялся из общего хора: настойчивый, соблазняющий. Каспар ощущал его могучее вожделение, вожделение, направленное на Брид, но ничего не мог сделать. Он весь кипел от ненависти. Как смеет лесничий так смотреть на Брид? Как смеет он испытывать на ней свою холодную иномирную магию? Каспар видел, как девушка пытается не поддаться, как гневно отворачивается прочь. Потом на миг Брид расслабилась, взглянула на лесничего, и по ее губам скользнула ласковая улыбка.