Алексей Чернов - Темный рыцарь Алкмаара

— Что это? — спросила девушка.

— Дар бога эльфов. Великий талисман, помогающий в бою.

Если честно, Дарган не ведал, какова теперь сила медальона. Но ведь демон Белиарх испугался этой вещицы и просто-напросто убежал, как побитый пес. Просто так демон не удирает. А легионы проклятых? Они расступались перед ним, как будто колосья под напором ветра. Нет, самого Даргана, пусть и на коне смерти, проклятые никогда бы так не испугались. Причина их страха — медальон.

— А что он может? — Тейра смотрела на медальон из белого металла с недоверием.

— Талисман сберег мою душу. Он сохранил мне жизнь.

Его будто прорвало, слова полились потоком, он рассказал ей о даре Галлеана, о смерти семьи и о том, как Лиин вдохнула его душу в волшебный талисман. И чем больше он говорил, тем ярче горел медальон в его руках, освещая ровным теплым сиянием белые мертвые пальцы Даргана так, что они просвечивали насквозь, и на миг показались порозовевшими и живыми.

— Неужели это возможно? Неужели есть волшебство, способное пересилить власть Мортис? — Тейра все еще не верила.

— Как видишь! Я не только не похож на других, но и не подвластен безмясой, — снисходительная усмешка тронула его губы.

— Но все же ты не совсем жив… — с сомнением покачала головой Тейра.

— Да, не совсем. Не живой и не мертвый… — Дарган согласился. — Но, раз я сохранил свою душу, и плоть моя не разлагается, то, возможно, смогу вернуть себе жизнь. Воскрешают же храмы Империи своих верных воинов. Почему бы мне не найти храм, где воскресят меня? Разве такое невозможно?

— Конечно, возможно! Быть может, ты будешь последним живым алкмаарцем-мужчиной, как я — женщиной, — заметила Тейра. И в голосе ее вдруг мелькнуло кокетство. И улыбнулась она, и повела плечом…

Он хотел напомнить, что рассказывал ей еще про Лиин. Но почему-то промолчал, и даже стиснул губы.

— Дарган, если ты оживешь… — Тейра глянула еще куда более выразительно, чем прежде. — Тогда мы поженимся и возродим народ Алкмаара!

Надо же! Они станут первопредками целого народа? Никогда Дарган не мечтал о подобной миссии!

Экзальтацию девушки можно было понять — гибель сестры, смертельная опасность, чудесное спасение, цепь подобных событий могла выбить из колеи кого угодно. И рядом с ней человек, кого трудно принять за живого: внешне он больше походит на вампира. И тут же конь, чье ржание заставляет кровь стыть в жилах, а горящие копыта твари не поджигают листву лишь потому, что она намокла от дождя, — не каждый способен к подобному отнестись равнодушно.

— Да, да, ты вновь обретешь жизнь! Обретешь жизнь… обретешь жизнь… — повторяла Тейра, то смеясь, то плача. — Надо только узнать, что делать дальше с твоим талисманом и как провести обряд воскрешения.

Она вдруг схватила его за руку и принялась целовать мокрые холодные пальцы, как будто надеялась согреть их своими поцелуями.

Но Дарган отдернул руку и поспешно спрятал медальон под колет и нагрудник.

Ее поцелуи вызвали в груди странное чувство — сродни боли.

Уже смеркалось, и посему Дарган решил не двигаться в этот день дальше. Они отыскали небольшую пещеру, и только собирались войти в нее, как наружу выскочил мелкий коричневый паучок.

Недомерок, отбившийся от матери.

С этой тварью Дарган разделался одним взмахом меча.

Потом он схватил сосновую ветку, поджег ее от копыта коня и вступил внутрь.

Пещера оказалась круглой и сухой. А — главное — без единой трещины, так что забраться в нее можно было только через вход. Больше пауков внутри не было.

Дарган набрал сухостоя, несмотря на дождь, вполне пригодного для костра. Он сложил ветки, а Бешеный, ударив о камень копытом, поджег груду, да так, что она вся вспыхнула разом — будто облитая смолой.

— А что мы будем есть? — спросила Тейра.

Дарган поделился с ней трофейными сухарями и сыром. Девушка дрожала и никак не могла согреться даже сидя чуть ли не вплотную к огню — от ее мокрой одежды поднимался пар.

— Может быть, ты снимешь платье, и мы повесим его сушиться над огнем? — предложил алкмаарец.

Тейра отрицательно покачала головой.

— Чего ты боишься? Я же мертвец… — засмеялся Дарган.

Кажется, впервые, с тех пор как он очнулся в родном селении и увидел вокруг себя мертвецов, он смеялся. Ах нет, еще с Мораном они смеялись, когда стащили новые сапоги из сундука… Бедный Моран.

— Да нет, все нормально, — улыбнулась Тейра. — Я не боюсь… И мне уже не холодно.

Она тут же прекратила дрожать.

— Так куда ты теперь пойдешь? — возобновил прерванный разговор Дарган. — В земли Империи? Впрочем, мы и так уже на ее территории. Вот только здесь полно нежити и проклятых. Хочешь пробраться поближе к столице?

— Даже не знаю. Наверное — да.

— Это опасно. Имперцы нас не любят. Мы для них все еретики, поскольку не поклоняемся Всевышнему. Для жителей Империи главное — веришь ты в Небесного Отца или нет, а все остальное уже второстепенно.

— Но ведь людей создал не Всевышний, а его ангел Бетрезен, — заметила Тейра. — Разве не так?

— Так, конечно. Вообще все это очень странная история. — Как все алкмаарцы Дарган относился со скептицизмом к легенде о сотворении мира. — Всевышний так верил в своего первого, самого лучшего, самого прекрасного ангела Бетрезена, так гордился им, что доверил тому создание мира. И Бетрезен сотворил лучший из миров Невендаар. Потом боги Солониэль и Галлеан создали природу и эльфов, Вотан — населил горные отроги гномами, а напоследок сам Бетрезен лично изваял людской род. Говорят, у людей тогда ни в чем не было нужды. Но люди не могли жить в мире и довольстве, начались между ними вражда и война. И когда увидел Всевышний, во что превратились прекрасные земли Невендаара, он пришел в ярость и заключил Бетрезена в хаос Преисподней.

— Не больно-то справедлив был Всевышний к своему трудолюбивому ангелу, — заметила Тейра и покачала головой.

Платье ее почти совсем высохло, и подол даже начала дымиться.

Заметив это, Дарган наступил сапогом на дымящуюся ткань.

— Для имперцев мы еретики, — повторил Дарган. — Их ужасают наши обряды, наши беседы с душами предков. В Империи ничего не делается без благословления церкви. А церковь всегда ненавидела Алкмаар. Да и кем мы будем там, в Империи? Простолюдинами, ничтожными смердами, до которых нет дела ни рыцарям, ни властям.

— Но ведь крестьяне живут как-то… Что их защищает?

— Вера во Всевышнего, которой у нас с тобой нет. Ненависть к Бетрезену… — Он замолчал. Потрескивали ветви в костре, огонь дышал жаром в лицо. Дарган позабыл, что он уже не прежний. — Но наши предки предпочли не поклоняться ни Всевышнему, ни Бетрезену. Мы стали народом колдунов, каждый обладал своей магией, каждый рассчитывал только на себя и своих предков. Но не было того, кто объединил бы магические силы…