Роберт Джордан - Око Мира

Лица вокруг юноши по-прежнему были дружелюбны, но на них лежала теперь печать разбитой надежды, надежды, которую разрушил он. По-прежнему люди приглашали его идти вперед — но умоляющими жестами. Идти к башне. В их глазах застыло крайнее отчаяние, и лишь он мог выполнить их просьбу, лишь он мог спасти их.

Очень хорошо, подумал он. В конце концов, башня была там, куда он и хотел попасть.

Едва Ранд сделал первый шаг, как разочарование покинуло окружающих и их лица озарились улыбками. Они пошли вместе с ним, и маленькие дети усыпали его путь лепестками цветов. В замешательстве Ранд посмотрел через плечо, чтобы выяснить, кому предназначены эти цветы, но позади него были только радостно улыбающиеся люди, машущие ему руками. Должно быть, цветы для меня, подумал он и удивился, почему такая мысль вдруг не кажется ему необычной. Но мимолетное удивление сразу же растаяло; все было так, как и должно быть.

Сначала запел один человек, затем к нему присоединился другой, и вскоре голоса всех зазвучали в величественном гимне. Ранд по-прежнему не понимал смысла слов, но множество переплетающихся созвучий провозглашали радость и спасение. Музыканты забавлялись в текущей вокруг толпе, присоединяя свои флейты, арфы, барабаны к всеобщему славословию, и все песни, что он слышал раньше, сливались воедино без единой фальшивой ноты. Вокруг Ранда танцевали девушки, обвивая его шею гирляндами из душистых цветов, осыпая цветами его плечи. Они улыбались ему, их восторженность росла с каждым его шагом. Ему оставалось только улыбаться в ответ. Ноги сами хотели кружиться в этом танце, и едва он подумал об этом, как начал танцевать, причем так, будто знал все движения с детства. Он запрокинул голову и засмеялся; ноги его ступали легче и быстрее, чем когда он танцевал с... Он не мог вспомнить имени, но оно и не казалось важным.

Это твоя судьба, прошелестел голос у него в голове, и шепот нитью вплелся в победный гимн.

Толпа, что несла Ранда, словно прутик на гребне волны, хлынула на гигантскую площадь в центре города, и сейчас он впервые разглядел, что белая башня возвышается над огромным, бледного мрамора, дворцом, скорее изваянным, чем построенным, с гнутыми стенами, выпуклыми куполами, изящными, устремленными к небу шпилями. От этого великолепия Ранд в благоговейном трепете затаил дыхание. Широкая лестница из первозданно чистого белого камня вела от площади ко дворцу, и у подножия ступеней люди остановились, но песнь их зазвучала еще громче. Голоса нарастали, окрыляя его. Твоя судьба, прошептал голос, теперь настойчивый и энергичный.

Он больше не танцевал, но и не остановился. Без колебаний он взошел по лестнице. Ему — туда.

На верху лестницы перед ним предстали массивные двери, покрытые орнаментом в виде завитков, столь сложным и искусным, что ему невозможно было представить себе резец такой тонкий, который бы вырезал его. Створки ворот распахнулись, и Ранд вошел. Ворота с гулким стуком, похожим на раскат грома, закрылись за ним.

— Мы ждали тебя, — прошипел Мурддраал.

Ранд резко сел прямо, вытянувшись струной, глотая воздух и дрожа, тараща глаза. Тэм спал на кровати. Понемногу дыхание юноши выровнялось. Полусгоревшие поленья потрескивали в камине, возле каминного прибора аккуратная горка угля — кто-то побывал здесь, пока он спал, и позаботился об этом. На полу, у его ног, лежало одеяло: оно сползло, когда Ранд проснулся. Исчезли и изготовленные им на скорую руку волокуши, у двери висели плащи, его и Тэма.

Не слишком твердой рукой Ранд утер холодную испарину с лица и задумался, не привлечет ли он внимание Темного, если назовет его по имени не наяву, а во сне.

За окном сгустились сумерки; высоко в небе висела луна, круглая и толстобокая, над Горами Тумана зажглись вечерние звезды. Ранд проспал весь день. Он потер ноющий бок. По-видимому, пока он спал, рукоять меча вдавилась ему в ребра. Нечего удивляться, что ему снились кошмары: затекший бок, пустой желудок, да еще и прошлая ночь.

В животе у Ранда заурчало, он поднялся, потянулся и подошел к столу, где миссис ал'Вир оставила поднос. Юноша снял белую салфетку. Хотя он проспал довольно долго, говяжий бульон не остыл и хлебец с хрустящей корочкой был еще теплым. Здесь явно чувствовалась заботливая рука миссис ал'Вир — она принесла другой поднос. Раз она решила, что тебе нужно поесть горячего, то не отступится, пока еда не окажется у тебя внутри.

Ранд с жадностью глотнул немного бульона, положил на ломоть хлеба мясо и сыр, накрыл сверху еще одним куском хлеба и сунул все это в рот. Откусив пару раз сколько смог, он вернулся к кровати.

Похоже, миссис ал'Вир не обделила своим вниманием и Тэма. Он был раздет, вычищенная одежда аккуратно сложена на прикроватном столике, одеяло подтянуто к самому его подбородку. Когда Ранд коснулся лба отца, Тэм открыл глаза.

— Вот и ты, мальчик мой! Марин говорила, что ты здесь, но я даже сесть не мог, чтобы взглянуть на тебя. Она сказала, ты очень устал, и, по ее мнению, не стоит тебя будить только ради того, чтоб посмотреть на тебя. Даже Брану переубедить ее не под силу, если она вобьет себе что-то в голову.

Голос Тэма был слаб, но взгляд — ясен и тверд. Айз Седай была права, подумал Ранд. Отлежавшись, отец будет здоров, как и прежде.

— Может, тебе принести чего-нибудь перекусить? Миссис ал'Вир тут поднос оставила.

— Она меня уже накормила... если так можно сказать. Хотелось бы чего-нибудь еще, одним бульоном сыт не будешь. Как не быть плохим снам, если у человека один бульон в... — Тэм неловко выпростал руку из-под покрывала и прикоснулся к мечу на поясе у Ранда. — Значит, это был не сон. Когда Марин сказала мне, что я заболел, мне подумалось, что я... Но с тобой все в порядке. Это самое главное. Что с фермой?

Ранд глубоко вздохнул.

— Троллоки перебили овец. Думаю, и корову они же увели, а дому требуется большая уборка. — Он выдавил слабую улыбку. — Нам повезло больше, чем другим. Полдеревни сожжено.

Ранд рассказал Тэму обо всем, что случилось, или почти обо всем. Тэм слушал внимательно и задавал точные вопросы, так что скоро Ранд уже рассказывал о своем возвращении из леса в дом, на ферму, отсюда недалеко было и до убитого им троллока. Ему пришлось рассказать и о том, как Найнив заявила, что Тэм умирает, — чтобы объяснить, почему лечением занялась не Мудрая, а Айз Седай. При этом известии — Айз Седай в Эмондовом Лугу — у Тэма расширились глаза. Но Ранд не счел необходимым касаться каждого шага путешествия с фермы, или своих страхов, или Мурддраала на дороге. И уж естественно, он ни словом не обмолвился о своих кошмарах, привидевшихся ему подле постели отца. Тем более юноша не видел никаких причин упоминать о бессвязном горячечном бреде. Не время. Правда, еще оставался рассказ Морейн: избежать его было нельзя.