Мелани Роун - Принц драконов

— А если не сможешь сдержать обещание? — спросила Тобин.

— Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…

— А если они не смогут выполнить свои обязательства? — осторожно продолжила она.

— Тогда это количество будет перенесено на следующий год. — Он повертел в руках пустую чашу. — Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?

У Тобин вытянулось лицо.

— Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!

— Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.

— Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, — предупредил Чейн.

— Можешь не цитировать отца: «богатый вассал — угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, — улыбаясь, добавил он.

— Заметь, прекраснейших лошадей! — парировал Чейн и тоже рассмеялся.

— О, конечно! — согласился Рохан. — Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.

— А если придется воевать, соглашение останется в силе?

— Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.

— Так ты называешь Зехаву вором? — сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.

— Прекраснейшим из воров, — надменно ответил принц.

— Рохан! — Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. — Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила — если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?

— Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по — другому, когда что-то берут и при этом не платят?

— Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.

— Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.

— Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?

Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:

— Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.

— Со временем я найду ей какое-нибудь применение.

— Не смей! — предупредила она. — Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед — чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!

— Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, — резко ответил Рохан. — Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.

— А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?

— Тобин, — тихо сказал Чейн, — перестань…

— Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…

— И у меня тоже! — взорвался он. — Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! — Он отставил чашу и поднялся. — Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.

— Мы еще не кончили разговор! — разозлилась сестра.

— Оставь его, — на сей раз более решительно сказал Чейн.

Тобин гневно посмотрела на них обоих.

— Тогда пошел вон! Если ты не хочешь ничего рассказывать, так нечего сюда ходить и издеваться!

— Я не дразнил тебя все лето, — невинно напомнил Рохан и повернулся к ней спиной. — Чейн! Подержи свою жену, пока она меня не убила.

— Подержать? Да я сам ей помогу!

Рохан с хохотом бросился бежать из их покоев. Но к себе он тоже не пошел, а быстро сбежал по лестнице черного хода в сад и по усыпанной гравием дорожке зашагал к пруду. После смерти отца фонтан отключили: Милар было тяжело видеть из окна игрушку, которую она устроила для того, чтобы доставить мужу удовольствие. Рохан наклонился, набрал в горсть воды, ополоснул лицо, сел на скамью и принялся ждать Сьонед.

Со дня их последней встречи прошло немало времени. Вальвис неизменно возвращался с ответом, что леди либо слишком устала, либо очень занята, либо не может выйти так, чтобы этого никто не заметил. Отказ всегда сопровождался учтивыми извинениями, но Рохан был сыт ими по горло. В тот день он снова послал к ней Вальвиса. Жара стояла такая, что все падали замертво и забивались по комнатам в надежде как-нибудь дожить до вечера. Послание было кратким и грозным: его высочество принц Рохан требует, чтобы леди Сьонед прибыла в полночь к пруду. Рохан бы немало удивился, если бы она дерзнула отказаться и на этот раз. И она не дерзнула. А он весь день сгорал от нетерпения, не в силах дождаться минуты, когда останется с ней наедине.

Он огляделся по сторонам и понял, что лето кончается: трава, которая долго сражалась за существование, засохла и пожелтела, на деревьях созревали фрукты. С каждым днем приближалось Избиение, и у Рохана не было ни единого шанса избежать его. Разыгрывать нерешительность было бесполезно. Он не имел представления о том, как быть, когда наступит этот день. Однажды Рохану довелось принять в этом участие, и его затошнило от вида убитых маленьких драконов, недавно вылупившихся из яиц и выползших из пещер на солнечный свет. Но от принца ожидали, что он не только освятит своим присутствием эту бойню, но и примет в ней самое активное участие. Так всегда делали и его отец, и его дед.