Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара

И зачем богатому, мирному народу Диме-Карум затевать безнадежную войну? Пусть мечта так и остается мечтой, придавая жизни цель. Одно дело, стремиться к недостижимому совершенству духа и тела, передавая древние легенды и традиции детям и внукам, а совсем другое — пожертвовать благополучием целой страны в тщетной попытке воплотить полузабытую мечту предков. Даже если удастся ценой немыслимых жертв вернуть себе Кайдаме… что тогда? Исчезнет цель, потеряется смысл жизни. Для чего тогда нужны будут прекрасные обычаи? О чем тогда молиться? К чему совершенствоваться? Неужели сам Мудрейший Великий Визирь не понимает этого? Неужели он ослеплен кажущейся достижимостью древних надежд и не понимает, что победа в этой войне принесет их благословенным Полуденным Островам погибель вместо возрождения?

Все эти мысли пронеслись в уме шеена Рустагира в одно мгновение. Но он молчал, не смея возразить. Кто он такой, чтобы спорить? Поэтому вопрос шеен-хо Саалеха остался без ответа.

— Только маг Сумрака, — кажется, несколько фраз он все же пропустил. — Ни чистая Тьма, ни чистый Свет не способны дать нам преимущества перед Драконьей магией. И старшая супруга Осененного, как и он сам, должна быть магом Сумрака. Не спрашивай меня, как это действует, просто поверь. Долгие десятилетия Совет Священных Старцев готовился к этому моменту. Ты тоже помог, не зря же ты отправлял мне столько магических книг.

— Но что ещё я могу сделать, отец мой? — догадка уже забрезжила, но Рустагир всячески отмахивался от неё. Девушка из благородной семьи, маг Сумрака… нет, не хочет же шеен-хо сказать, что…

— Ты уже понял, сын мой. Я знал, что ты именно тот, кто сможет справиться. Ты отправишься завтра же. У тебя будет месяц на дорогу и полтора на то, чтобы провести все переговоры и добиться её согласия.

— Но, отец… если она откажется? Вы же сами знаете, это совсем не то, что наши благородные нежные девы. Ей никто не может приказать.

— А толку от нежной девы? На войне не нужны ни изысканные манеры, ни звуки лютни. Твоя задача, сын мой, уговорить её. Как угодно! Обещай ей все, что она захочет! А если не захочет… что ж, привезешь её все равно.

— Но как? Мудрейший, мага Разума невозможно обмануть, невозможно принудить.

— Это ты так думаешь. Есть способ, — Великий Визирь достал из широкого рукава юса маленькую коробочку.

— О… неужели? — шеен благоговейно принял из рук Саалеха драгоценный артефакт.

— Да, сын мой. Священные Старцы умеют не только медитировать, — в голосе Великого Визиря звучала неприкрытая гордость, словно он сам, своими руками создал это чудо. Хотя… вполне возможно, что отчасти так оно и было.

— Так не проще ли сразу?

— Может быть, сын мой, может быть. Это ты будешь решать сам, на месте.

— Но…

— Ты поедешь как обычно, безо всяких верительных грамот и прочего. Думаю, излишне будет напоминать, что никто не должен ничего узнать?

— Разумеется, отец.

— Твой амулет должен всегда быть с тобой. Особенно, когда ты будешь поблизости от неё.

— Что я могу пообещать её семье, отец? Нам ведь не нужна война на два фронта. Да и она вряд ли согласится воевать против своей страны, несмотря на священные узы.

— Все, что угодно. Для начала, установление официальных дипломатических отношений и полную безопасность на море.

— А мы сумеем удержать всех наших… э… Свободных Охотников… от нападения на привычную добычу?

— Это уже не твоя забота. Но, раз ты так интересуешься — да. У Свободных Охотников вскоре появятся другие задачи. Это же больше, чем половина нашего флота.

Встреча с Небеснороженным Владетелем так и не состоялась. И, как подозревал шеен Рустагир, даже и не планировалась. Разговор с Главным Визирем, посвященный его полномочиям как тайного посла и подробностям предстоящего путешествия, продлился ещё недолго. А затем, конечно, шеен-хо не отказал себе в удовольствии выспросить его о странных обычаях имперцев и прочих народов континента. Беседа затянулась до позднего вечера. Время от времени безмолвные — как оказалось, попросту немые, — прислужницы приносили им чай и закуски, перед самым закатом неподалеку послышались переборы лютни. Под самый конец Светоч Мудрости, видимо, решил подсластить отраву — кивая с видом доброго дядюшки, приготовившего малолетнему племянничку волшебный подарок ко дню рождения, старый змей пообещал по возвращении на родину отдать Рустагиру в жены одну из своих родных внучек. Приятно, конечно, но только шеен вовсе не был уверен в том, что это самое возвращение с драгоценной невестой для Осененного Благодатью Юсине состоится.

239 год. Суард, за две недели до Осенних гонок.

— Шу, просыпайся, наконец! Через полчаса фрейлины явятся! Вставай! — сердитый голос Балусты вырвал Тигренка из утренней дремы. В первую секунду он не мог понять, кто и зачем его так настойчиво будит и выгоняет из теплой и уютной постели. Во вторую секунду что-то мягкое и горячее рядом с ним завозилось, заставив инстинктивно покрепче ухватить и прижать к себе поближе это что-то, такое нежное и сладко пахнущее… В третью секунду родное и драгоценное приоткрыло лиловые заспанные глазки и само прижалось к нему, улыбаясь довольно.

— Шу! Сколько можно дрыхнуть? Ты одеваться собираешься, или как? — подушка, пущенная тонкой ручкой, угодила в дверь, из-за которой эльфийка взывала к совести Её Высочества. — Нечего в меня подушками швырять, вставать всё равно придется! — подушка прилетела обратно, но сама Балуста из-за двери не показалась.

— Ладно, ладно, встаю уже! Уйди, будь человеком. — Шу сунула подушку обратно под голову, и, зевая, ещё раз попыталась продрать глаза. Она показалась Хиллу такой забавной и трогательной, что он засмеялся. Принцесса тоже засмеялась, и потерлась об него бочком. Его руки сами собой пустились бродить по её коже, губы потянулись целовать милое лицо. Шу оплела его руками и ногами, сонно вздыхая и подставляя нежную шейку его губам.

— Тигренок, милый, ну хватит, — она попыталась выскользнуть из его рук, но оказалась только ещё ближе. — Тигренок, пора вставать… — он поймал её слова своим ртом, не собираясь так просто выпускать её. — Ну всё, хватит! Ты же не хочешь, чтобы толпа фрейлин вломилась прямо сюда и застала нас в постели? — Тигренок всем своим видом показал, что его это совершенно не волнует, и все фрейлины на свете могут убираться к оркам и дальше. Он нестерпимо желал продолжить то, что они начали ночью, и чувствовал её желание, её запах дразнил и лишал разума. Она дышала тяжело и быстро, откликаясь на его ласку, отвечая на его поцелуи… но, стоило ему немного ослабить хватку, как принцесса, извернувшись змеей, освободилась и спрыгнула с кровати. Веселая и раскрасневшаяся, с горящими глазами и припухшими губами, Шу была невероятно хороша, и похожа на озорную дриаду.