Виталий Горелкин - Рождение Темного

Я затушил все светильники, лег на мягкие шкуры в углу шатра и укрылся шерстяным одеялом. Меня постепенно клонило в сон, и если бы не громкие голоса за тонкой стенкой шатра, то все-таки сомлел бы. Внезапно до меня донеслось слово «вождь». Я поднялся и стал приводить себя в порядок. Негоже впервые встретить вождя орков в таком виде. Свою старую одежду я отдал двум орчанкам, оставив себе только брюки. Также дал им задание сшить куртку с внутренними и внешними карманами и новые штаны, только вместо надоевших завязочек, попросил пришить пуговицы. Девушки оказались понятливыми и быстро приняли идею оригинальных застежек.

Так что мне одеть? После некоторых сомнений я решил надеть рубашку старого шамана, а сверху, чтобы несколько прикрыть короткие рукава, накинул взятый из сундука плащ.

Тут раздался звон клинков, я и поспешил посмотреть, что там происходит. Отодвинув немного шкуру у входа, я увидел, как какой-то громила напал на Шургу. Но клыкастик оказался не прост и легко сдерживал врага. Внезапно здоровый орк поднял руку, и его подручные выпустили в Шургу кучу стрел. Внутри меня все похолодело: если сейчас его убьют, то потом могут приняться и за меня. Нужно сейчас же показать, что со мной связываться опасно.

Я решительно отдернул занавес и направил в противника Шурги файербол. Поспешность сбила прицел и вместо того чтобы поджарить наглого орка, огненный шар выбил меч из его руки.

Наступили тишина. Я медленно осмотрел всех присутствующих магическим зрением, прекрасно зная, как действует на неподготовленных людей вид моих черных глаз. Огадуры не подкачали – они опустили оружие и отступили назад.

– Кто посмел тронуть моего орка? – как можно более мрачно произнес я.

В это время Шурга бормотал мне слова благодарности, но я его не слушал, а создавал новое плетение. Кто знает этих дикарей, сейчас еще очухаются и набросятся на меня.

Опасения оказались напрасными. Орки и не думали нападать, они поклонились, молча подлетели к своему предводителю и закинули его на лошадь. Здоровяк пытался что-то возразить, он даже сумел таки опустить руку, из которой я выбил меч, но воины не собирались его слушать и вскоре покинули стойбище.

Только они исчезли из виду, как Шурга упал на землю. Я посмотрел по сторонам и увидел за одним шатром испуганные мордочки орчанок.

– Эй, вы! – я повелительно махнул рукой в их сторону. – Быстро сюда!

Огадурки подбежали ко мне и упали на колени, уткнувшись носами в землю.

– Лекарь у вас есть? – девушки дружно помотали головами, взметнув челками пыль. – А ну встать! – я разозлился на их раболепие. – Аккуратно подняли Шургаана и отнесли его в мой шатер. Потом быстро промыли его раны и перевязали.

– Нам нужно ехать к вождю, – прошептал очнувшийся от движения Шурга.

– Делать мне больше нечего, – яростно возразил я. – Сначала тебя подлечим. А вождь, если надо, сам приедет!

Рявкнув еще раз для порядку на орчанок, я зашел в шатер. Вот так и рушатся самые продуманные планы. Если правильно расслышал бормотание клыкастика, то я сейчас чуть не убил сына вождя, а по совместительству – родного брата Шурги. Черт, прямо мексиканский сериал получается. Но шутки в сторону, ехать к вождю теперь нельзя. Это может быть оценено как проявление слабости, мол Вестник осознал свою вину и идет на поклон. Пусть сам просит у меня прощения за поведение старшего сына. Пойду ва-банк: любо подомну под себя Цагаана, либо сделаю его своим должником… либо сбегу отсюда. Но никто и никогда не дождется, что я склоню голову!

Часть II. Кукловоды Глава 1

Пустоши знали два времени года – суровую зиму и знойное лето. И только в небольшой период времени, когда отступали холода, а солнце еще не обрушивало свои безжалостные лучи на многострадальные земли, Пустоши оживали. Из-под камней стремительно вырастала ярко-зеленая сочная трава, стремясь за короткий срок набрать больше сил. Холмы и курганы покрывались синими и алыми цветами, а под ногами резвилась очнувшаяся от спячки мелкая живность.

В эти дни Пустоши превращались в одну большую зеленую равнину. По старой традиции кланы прекращали распри, и начинался праздник. Простые орки из отложенных запасов готовили сытные обеды, молодые выбирали себе пары, а шаманы проводили специальные обряды, чтобы стянуть к пастбищам проснувшуюся силу природы. Вожди в это время заканчивали подсчитывать понесенные за зиму убытки и тоже присоединялись к всеобщему празднеству. Именно тогда было принято оказывать особые знаки почтения старшим, возвращать долги и угощать каждого гостя, заглянувшего на огонек.

В этом году в южное стойбище клана Орчибат приехали вожди всех родов, ходивших под рукой Цагаана. Обычно они приезжали ненадолго: отдавали дань, уточняли прежние договоренности и спешили вернуться к родичам. Однако в этот раз Цагаан просил вождей немного задержаться у него в гостях. Уже давно в Пустошах ходили слухи, что Ахрам, старший сын главы клана, намерен взять вторую жену. Породниться с потомками Могултая хотели многие вожди, поэтому те, кто мог, захватили с собой молодых дочерей. В этой шумной толпе на особицу держались вожди родов, платившие дань южных кланам Пустошей. Простые орки посматривали на них с удивлением и насмешкой – никто не верил, что Цагаан разрешит своему первенцу жениться на орчанке из чужого клана, какой бы красавицей она не была бы. Чужаки не обращали внимания на подначки и ждали когда Цагаан их примет в своем роскошном белом шатре.

Утром в стойбище Цагаан Орчибат дал официальное начало празднеству, выведя коня на центральную площадь и принеся его в жертву Огадуру. На вожде был длинный, до середины бедра, неполный пластинчатый доспех черного матового цвета. Такая броня, созданная еще до исхода огадуров, была необычайно редка. Не каждый вождь имел подобное сокровище. На спине Цагаана висел короткий кожаный плащ с вышитой тамгой клана – символ военного предводителя. Его огромные руки, заросшие черными жесткими волосами, оставались открытыми, только на запястьях висели толстые железные браслеты, больше похожие на части огромных кандалов, нежели на украшения.

Первый ритуал был очень важен для орков – все они внимательно смотрели за действием, оценивая крепость рук главы клана. Все-таки ему уже минуло пятьдесят зим, а редко какой огадур доживал до такого возраста. Но после того как Орчибат одним ударом меча разрубил жертвенное животное пополам, крамольные мысли исчезли из дум огадуров и они признали право Цагаана на военную власть.

После демонстрации собственной силы глава клана вернулся в свой шатер, куда один за другим потянулись вожди родов. Цагаан встречал их сидя на белоснежной шкуре северного волка и с улыбкой победителя принимал подношения. Справа от него стояла большая серебряная чаша с помятыми краями. Из нее вождь доставал большие куски вареного мяса и предлагал подходившим с дарами оркам. Иногда Цагаан вытирал жирные руки о свои волосы, стянутые в высокий пучок на затылке, и хмыкал, когда стоящий сзади Ахрам шепотом рассказывал отцу, сколько молодых и горячих коней привел очередной даритель.