Диана Удовиченко - Зеркала судьбы. Изгнанники

– М-да… все ж таки вы его достали, леди, – огорченно проговорил тот самый усатый начальник стражи, который привел нас с Ранвальдом в суд. – Неужто бедняга вам так надоедал?

– Я не… – начала было я, но осеклась и рванулась вперед, все еще надеясь поймать убийцу.

Только сейчас стал понятен смысл поведения тех странных типов, встретившихся мне в коридоре суда. Неуклюжий слуга, сделав вид, что нечаянно толкнул меня, на самом деле ухитрился вытащить из ножен мой нож. А тот, что изображал господина, просто отвлекал меня, пока его сообщник вершил грязную расправу над несчастным Ранвальдом. Интересно, как ему удалось справиться с таким сильным воином? Наверное, тоже придумал какой-нибудь трюк. Но они не могли далеко уйти! Я потянулась к поводьям Зверя, но меня схватило сразу несколько пар сильных рук.

– Куда вы, леди? – возмутился усач. – Вам придется вернуться в суд. При всем моем уважении и даже понимании, убийство – дело серьезное. Это вам не возмущение спокойствия!

– Но я не убивала! Я должна поймать убийцу!

Я рвалась прочь от стражников и сумела раскидать в стороны четверых мужчин. Но на меня навалились всем скопом, скрутили руки и доставили к тому самому судье, который еще недавно проявил такое великодушие. Теперь он казался разочарованным и даже обиженным на то, что я не оправдала его доверия.

– Ай-яй-яй, юная леди, ай-яй-яй, – опять причитал он, выслушивая очередного свидетеля. – Как же так? Ведь все прекрасно уладилось, можно сказать, разрешилось к всеобщему удовольствию, и тут такое жестокое преступление!

Свидетелей набралось предостаточно. И с каждым новым рассказчиком моя надежда на счастливое избавление таяла. Первым был парнишка, принимавший на хранение мое оружие. Он очень точно описал охотничий нож, который ему так понравился. Судья рассмотрел нож, вытащенный из горла Ранвальда, и спросил:

– Леди Акхмара, признаете ли вы это оружие своим?

– Да, ваша честь, – спокойно ответила я.

А как я могла отрицать, если это правда? Я врать не приучена. Да и ножны мои были пусты. Потом по очереди выступили стражники, заставшие меня у коновязи рядом с телом Ранвальда, усатый командир, красочно описавший мою попытку бегства… А вот двух подлецов, столкнувшихся со мной в здании суда, не заметил никто. К тому времени я уже поняла, что никто не поверит в мои оправдания, и доказать свою невиновность мне не удастся. Происходи дело в Т'харе, мое слово имело бы вес, и любой спор решался бы честным поединком. А в человеческих землях все стараются обмануть друг друга. И никто никому не верит. Так что я стояла спокойно, придерживая на груди драную куртку, которую так и не успела сменить, и ожидала приговора. Судья размышлял недолго.

– Высокий суд признает орку по имени Акхмара виновной в совершении убийства орка по имени Ранвальд! – провозгласил он. – По законам Светлой Арвалийской империи убийство карается смертной казнью, – выдержав длинную паузу и полюбовавшись моим вытянувшимся лицом, законник продолжил: – Но поскольку убитый не являлся гражданином империи, во власти суда изменить наказание. Высокий суд заменяет смертную казнь каторжными работами на медных рудниках сроком десять лет…

Хм… А может, все же попросить, чтобы меня казнили? Я усмехнулась, представляя, как заквохчет законник от такого заявления. Десять лет на рудниках… Говорят, там люди мрут как мухи, и у них зеленеет кожа от тяжелого воздуха. Хотя мне это не грозит, я и так почти зеленая… Я снова улыбнулась собственным мыслям. Главное, мне оставили жизнь. А что дальше – видно будет. Я еще поборюсь. Вдохновившись моей улыбкой и собственным великодушием, судья добавил:

– Также по закону Арвалийской империи каторжные работы могут быть заменены выкупом из расчета пятьдесят леонов за год, – и азартно стукнул молотком в знак того, что заседание окончено.

Уже неплохо! Конечно, таких денег у меня не имелось. Я, признаться, и не считала, сколько монет в отцовском наследстве. Отвязав от пояса мешочек, я вывалила все его содержимое на стол судьи. При виде золота и серебра законник оживился. Он разложил монеты на две кучки, тщательно пересчитал и провозгласил:

– Сорок семь леонов и пятьдесят крионов! Высокий суд принимает решение округлить сумму и считать, что леди Акхмара внесла выкуп за один год каторги. Оставшийся срок равен девяти годам. – Наклонившись ко мне, судья прошептал: – стражники говорят, у вас есть уникальное оружие и великолепный конь, леди. Вы можете внести это имущество в счет выкупа.

Я нахмурилась. Расстаться со Зверем? Он никогда не простит мне такого предательства. Отдать в чужие руки отцовский Пламенеющий? Лук, изготовленный великим мастером Гунвальдом? Ни за что! Но законник развеял мои сомнения, еле слышно пояснив:

– Вы все равно не сможете взять имущество с собой, леди. Это запрещено. Можно только оставить его на хранение на складе суда. Но разворуют, милая леди, уверяю вас, разворуют!

Порядки, однако, в этой империи! Если уж в самом суде воруют… Пришлось отдать оружие и коня в счет выкупа. Сердце обливалось кровью, когда я представляла, что Зверя продадут!

– Имущество леди Акхмары оценено в пятьдесят леонов! Таким образом, оставшийся срок каторжных работ составляет восемь лет! – объявил законник. – Леди Акхмара препровождается в пересыльную тюрьму, где будет ожидать отправки на рудники. С этого момента вступает в силу оговоренная законом отсрочка в два дня, в течение которых любой гражданин Светлой Арвалийской империи, буде такой найдется, может внести выкуп за преступницу. В этом случае вина перед законом с леди Акхмары снимется, но вышеназванная леди будет считаться должницей внесшего выкуп, каковой обязуется возместить вышеупомянутому гражданину империи в любой устаивающей обоих форме.

Признаться, половину его слов я не поняла, но смысл уловила. Вот только кому я нужна, выкидывать из-за меня такие деньги? Графу Стоцци? Да зачем ему убийца? Ведь я теперь убийца, верно? Это – позорное клеймо на всю жизнь, его не смыть никакой кровью. Потому что орочий воин убивает врага на поле боя, противника в честном поединке. Напасть на безоружного, ничего не ожидающего соплеменника и пронзить его горло ножом – подлость и трусость. А суд признал, что это сделала именно я. Впрочем, что мне человеческий суд? Сама-то я знаю, что не совершала этого… Только вот моя репутация, как любят говорить люди, безнадежно испорчена. Так что буду ожидать отправки на рудники, больше ничего не остается.

Ко мне подошли стражники, чтобы отвести в тюрьму. Судья улыбнулся и слегка пожал плечами: мол, сделал что мог. Я не была на него в обиде. Напротив, поражалась той доброжелательности, с которой здесь ко мне относились почти все.