А Купреев - Маг. Школа жизни. Первые шаги.

Когда еще мы двигались к воротам на выезд, я поинтересовался у начальника, сопровождающего нас, как проехать быстрее к месту, где когда-то была роща светлых.

От этих слов ему явно стало неуютно, скорее всего, это у них запретная тема, но он все-таки объяснил маршрут. Причем то, о чем он говорил как о неудобстве - меня скорее радовало - все деревни на пути, когда-то активно пользовались светлыми, а сейчас были полностью разорены. Значит, разрушенные деревни стали моим путеуказателем.

Когда достаточно стемнело, и уже не было видно дороги, решил заночевать в развалинах деревеньки, мимо которой как раз проезжали. Остановился рядом с самым сохранившимся домом. Внутри, прямо на полу, на слое битого кирпича, разжег небольшой костерок, отвел стреноженную лошадь пастись за домом, где хотя и сохранился какой-то забор, но все было дико заросшее травой и кустами. Мария находилась в каком-то трансе, покопавшись в её вещах, нашел кусок вяленого мяса и заставил её поесть. Она выполняла все молча, кажется, даже не осознавая.

Навалил слой веток и травы, накидал сверху тряпок и устроился спать. Прижал Марию к себе. Наверно, задремал, так как проснулся оттого, что девушка как-то неестественно дернулась во сне. Пытаясь её успокоить, обнял и, целуя, почувствовал что-то неправильное. Она стала другой, её апатия растворилась, она хотела меня, начала приставать...

Я не устоял, но... все было настолько непривычно. То, что происходило, было просто физиологией. Не зная как поступить, выполнял все, что та требовала. Может, ей надо было как-то отдалить все, что было там? И теперь это не больше чем физиотерапия для неё? Заместить одни воспоминания другими? С каким-то дурацким ожесточением. Мои несмелые попытки как-то это изменить, не замечались и полностью игнорировались. Нет, сейчас эльфийка выглядела просто фантастически привлекательно. Её тело не имело никаких изъянов. Её пластикой, жестами, улыбкой можно было любоваться бесконечно. Но я не чувствовал в ней жизни. Я многое бы отдал, чтобы вместо этого совершенного механизма, возникла та, невысокая, полненькая Мария, которая меня любила.

Немного перевалив за полночь, когда мои возможности полностью иссякли, девушка успокоилась, и вздохнув, прижалась ко мне, затихла засыпая. Обнял, но отклика не почувствовал. Было такое впечатление, что из неё вытащили батарейку. Попытался поцеловать. Она слегка отклонилась, и прошептала почти во сне, что она меня очень сильно любит, но сейчас ей неприятны мои прикосновения. Отодвинулась, отвернулась и через несколько минут заснула.

Ко мне, после произошедшего, сон не шел. Лежал и думал, что не все, оказывается, закончилось. Как долго будет действовать проклятие? Надеялся, что когда исчезнем из города, все кончится. Оказывается, ошибался. Тогда сколько? Месяц? Или дольше? А если всю жизнь? Хотя сегодня, моя идея о том, что если у нее по ночам не будет других объектов, вполне подходит, вот только готов ли я всю оставшуюся жизнь прожить с ней только вдвоем, отшельниками, отгородившись от всего остального мира? Посмотрел на неё. Для себя решил, что да. Ради такой девушки готов. Даже то, что пришлось мне пережить в столице, теперь воспринималось немного проще.

Не заметно, опять уснул.

Утро было замечательное. Солнце вставало, намечался день. Во сне Мария прижалась ко мне и обнимала. Её голова лежала на моем плече, на её губах появилась легкая улыбка... У меня задеревенело все тело, но я боялся пошевелиться и любовался спящей девушкой, вдыхал запах её волос.

Вот, её ресницы затрепетали, и она открыла глаза,... на мгновение она вся сжалась, на лице скользнула волна ужаса, но она меня уже узнала, и все моментально прошло. Она улыбнулась мне и ласково поцеловала. Я ответил. Она не отпустила. И мы снова были вместе. На этот раз это было великолепно. Я чувствовал её, а она меня. Это был дуэт любви.

После этого мы с удовольствием позавтракали, собрались, и наверно уже ближе к обеду отправились в путь. Дорога проходила намного веселее. Мы никуда не спешили, я обнимал её, ей это было приятно. Она изредка прерывалась, смущалась, но рассказала про свою жизнь.

Я ведь не просто так скрывала. Когда-то давно, мне пришлось дать клятву Ёмину, что никому не откроюсь о своем происхождении, без его одобрения.

Тогда это казалось разумным, и даже наверно спасло пару раз. Но последнее время сильно угнетало. Но клятва продолжала действовать, пока не слетела защита... Теперь скрывать нечего, любой видит.

Для начала представилась. По настоящему её звали Мариэль. У них имена давались вполне осознанно. Попыталась перевести это имя - похожего термина нет, но близкие - это домашняя, семейная. Я чуть сильнее обнял её и заметил, что ей очень идет.

И мне очень нравится так её называть. Так даже красивее получается... Маариеээль протянул я... Тут же спросил:

- если случайно назову прошлым именем, не обидишься?

- конечно нет. Да и если честно, за прошедшее время от своего настоящего даже немного отвыкла. И оно сейчас вызывает грустные воспоминания.

Тут она надолго замолчала. Я не торопил.

Она полуобернулась ко мне, и спросила. Хочешь, я расскажу очень личное?

- о гибели твоего семейства? Высказал я предположение?

- нет. Об этом, скорее всего, теперь никто не знает. О том, что случилось со мной.

И продолжила.

Она была любимая внучка первого лорда леса. Никогда не рассчитывала на какую-то власть, да и не стремилась. Жила тихо и мирно.

Было много друзей и подруг. Почти всю жизнь прожила в своем лесу и никуда не выезжая. Но вначале войны, как представитель лорда и аристократии леса, была послана главой эльфийской дипломатической миссии в столицу.

В моем отряде находилось с десяток эльфов охранения, наш маг и несколько человек. Мы должны были останавливаться в разных местах, люди были нужны для обслуги и чтобы не напрягать моих сородичей разговорами с... людьми.

И вот в одном мест стоянки на нас напали. Под утро, когда все спали. Охрана схватила оружие, и выбежала из номеров. Их там ждали и тут - же уничтожили. Потом стали стрелять в нас из арбалетов. Сквозь стены, которые оказались очень тонкими. Я была серьезно ранена, и маг, находящийся в соседней комнате приполз, наверно уже умирая, поставил барьер, пытался лечить меня.

Тут появился начальник охраны, и практически приказал тому как-то скрыть меня. Тот сделал из моих украшений амулеты, но видно потратил все свои силы. Щит исчез и он тут - же умер. Дальнейшее я не помню. Пришла в себя уже в дороге. Меня везли в крестьянской телеге. На мне было надето дрянное тряпье. Все мои вещи исчезли. От тряски опять потеряла сознание.

Потом, когда снова очнулась, Ёмин оказался рядом и отдал мой клинок. Это единственное, что осталось у меня из той жизни. Потом до нас дошли новости об уничтожении всех светлых. Сначала Ёмин отнял оружие и просто запер у себя. Я все время вырывалась, стремилась идти убивать, мстить,... а тот каждый день пытался успокоить, как-то вселить надежду... мне тяжело вспоминать это время. И наверно полгода я прожила взаперти.