Тимур Рымжанов - Пророчество льда

Я почему-то вспомнил свои тайные детские походы в библиотеку отца. Не знаю, мои ли они были. Книги в этом хранилище казались такими интересными и захватывающими, что я никак не мог оторвать взгляд от прелых, а иногда полусгнивших страниц, но точно знал, что мне очень нужно оставить про запас хоть один маленький огарок свечи. Чтобы найти обратную дорогу. Чтобы не заблудиться в этих бесконечных залах и вернуться вовремя, пока не спохватились няньки да слуги. Эти маленькие огарки свечей были мерилом времени, тем пределом, что я мог себе позволить.

Силы, которые сейчас были во мне, как раз напоминали тот самый огарок, уже зажженный, последний. И времени осталось только на обратный путь. А значит, надо спешить.

– Алло, земляк, у тебя закурить не найдется?

– Нет.

– А рубль дашь, мне на билет не хватает?

– Нет.

– Рубля нет, или просто не дашь?

– Рубля нет.

Тот, кто стоял передо мной, был похож на простого крестьянина, который возвращался с рыночной площади, прогуляв в кабаке все монеты. У него за спиной был большой мешок, одежда грязная, несвежая. Руки пухлые, большие и грязные. Но тем не менее деньги у него все-таки имелись, ведь на что-то он выпил, и, судя по всему, немало. Мужик пошатывался, и взгляд его был мутный и рассеянный. Любое неосторожное движение – и он рисковал сорваться с моста прямо в поток машин.

– Домой никак не доберусь, – пожаловался он, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь. – Таксисты – суки, ломят как барыги, из электрички менты выперли, автобусы не ходят. Слушай, ты не знаешь, где можно переночевать?

– Нет, не знаю.

Все, что говорил этот странный тип, все слова в его комканой речи всплывали в моей голове совершенно конкретными образами, понятиями и определениями. Я четко понимал смысл каждого вроде как незнакомого слова. И меня это радовало.

– А можно я у тебя? – попросил он. – Я тихонько, только до утра.

– А мне самому негде.

– И ничего-то у тебя нет. Послал бог прохожего, нищий как церковная крыса. Хотя нынче церковные крысы небось жируют похлеще столовских. Так ведь?

– Тебе видней.

– Мне видней! Я на попов два года корячился как проклятый, за пайку, и где их милость? Где тот бог, которому они служат?! А нет бога! Правильно говорили учителя в школе! Летал Гагарин в космос, и никакого бога он там не видел, потому что нет его вовсе. Как и в душах человеческих, нет его!

– Ну а черт? Он-то есть?

– И его нет! Ни ада нет, ни рая. Вранье все это. Я сам себе и бог и черт, и рай и ад! Сам себя наказываю и милую.

Язык у незнакомца совсем заплетался, и на ногах он стоял уже с немалыми усилиями. Висящий на плече мешок заваливал на одну сторону, и он не сопротивлялся.

– Прилягу тут, отдохну немного, и сразу домой.

Дальше я слушать не стал. Мужик завалился спать прямо на асфальте, удобно разместившись поверх своей поклажи, и мне не было смысла беспокоить его. Он четко решил для себя, что весь мир ему должен, и находится в этом состоянии с самого момента его появления на свет. Одно не было ему понятно, почему он, такой хороший и замечательный, никак не может дождаться этого долга.

Отвлеченный недавним разговором, я еще немного прошел вдоль улицы и остановился у дома, нижний этаж которого был похож на зеркало. Словно закопченное с одной стороны, стекло отражало все, что происходило перед ним. Я смотрел на себя и не мог узнать. Вернее, я хорошо помнил, что всегда так выглядел, но теперь наслаивались и те воспоминания, когда я был другим. Когда меня звали Хаттар и я ничего не знал о других мирах, разглядывая свое бледное отражение в бронзовых зеркалах.

Первое, что бросалось в глаза, это темные, коротко стриженные волосы, торчащие во все стороны, непослушные, это было непривычно, но очень естественно. Тяжелая куртка из коричневой кожи казалась скорее подобием доспехов, нежели одеждой. Ткань брюк была почти бесцветной, почти серой, обувь напоминала колодки узников, сделанные из грубой кожи, с очень толстой подошвой, которая практически не гнулась, от чего походка была грубой и жесткой. На левом плече виднелась потертость. Я точно знал, что раньше я всегда имел при себе дорожную сумку, которую, видимо, отобрали. Не знаю, нужна ли она мне сейчас. Что там было такого важного, без чего я не могу обойтись? Запасы еды? Это не проблема. Я совсем не испытывал чувства голода или жажды. Дорожные вещи, деньги, документы? Так всего этого не было и прежде. Так зачем я таскал с собой этот багаж?

Фляжка с водой, табак, сухари – в этом всем теперь не было необходимости. Я внимательно всматривался в отражение. Это не похоже было на те видения, что являлись мне раньше. В пустыне или высоко в горах, когда я не мог понять, что происходило. Мир не мутнел, все было четко, сознание оставалось ясным, но нас все еще разделяла невидимая грань. Барьер, который предстоит преодолеть.

Я знал, что ночь холодна, но не чувствовал этого холода, мне было все равно. Особенно теперь, когда небо светлело на горизонте, становилось фиолетовым. Суета вокруг как бы замерла на короткий миг. Мгновение перед рассветом. Мне нужно было идти в этот новый день. Необходимо движение. Пусть я похож сейчас на ту самую стихию, которая не видит смысла в своем проявлении без поставленной перед ней цели. Она появится, я верю в это. В отличие от стихий, я наделен разумом и памятью. Стоит только начать путь, цель его станет ясна, как наступивший день.

Я спустился в переход под притихшим на время проспектом. Память услужливо подсунула необходимые воспоминания, и в голове не возникло противоречий.

Она шла мне навстречу, немного сонная, чуть-чуть рассеянная, одетая элегантно и со вкусом. Я не знал, кто она, да, собственно, мне это и не надо было знать. Меня привлек ее запах. Это было странным, но в голове произошла вспышка, когда незнакомый аромат коснулся сознания. От воспоминаний, неожиданно нахлынувших, немного шатнуло, и я оперся рукой о стену, выложенную гладкими плитами ярко желтого цвета.

В ее глазах промелькнул страх. Испуг быстро сменился решительностью, и она ускорила шаг, стараясь держаться противоположной стены.

Воспоминания накатывали как волны. Эта бедняжка, которую я случайно напугал своим видом, не имела к ним ни малейшего отношения. Она просто стала мостиком, связующим звеном, которое привело к более четким воспоминаниям. Я снова видел ночной костер. Тихий разговор друзей. Ее звали Наташа. Память разматывалась, как спутанный клубок. Вот она стоит совсем близко и тоже смотрит на пляшущие языки пламени. Я чувствую запах. Еще мгновение – и я сдвину пространство и время, чтобы снова оказаться в этом месте, но не делаю этого. Мы говорим о чем-то важном, простом, но значительном для всех нас. Она улыбается, но в глазах затаилась грусть.